У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана) - Амброджо Донини

Новый язык иммиграции, отличный от языка оригинала, придает новое звучание идеям, которые толковали люди, потерпевшие поражение на берегах Мертвого моря.

ПОДЛИННЫЕ ИСТОКИ ХРИСТИАНСТВА

Если в Палестине, особенно в народе, иудаизм стал отныне чем-то весьма отличным от того, чем он был во времена патриархов, царей и пророков, то и условия жизни евреев диаспоры не менее изменились, начиная с VI в. до н. э. Исторические корни рассеяния — не будь которых, христианство или любая другая религия приобрела бы совершенно иной облик и иные масштабы — совершенно определенны. Начать с того, что несколько десятков тысяч членов знатных еврейских семей и ремесленников (крестьяне были оставлены в стране, чтобы возделывать землю для новых господ) последовательно высылались сначала в Месопотамию (после захвата Иерусалима Навуходоносором в 586 г. дон. э.), затем в Малую Азию и Сирию в эпоху войн Антиоха IV Эпифана, в Грецию и в прибрежные города Средиземноморья, включая Рим. Евреи составили после этого заметную часть городского ремесленного и торгового населения, так как ремесло и коммерция считались «трудом» и, как таковые, признавались недостойными свободного человека. Немалое число евреев нашло себе занятие, став солдатами. Многие были обращены в рабство; но, по-видимому, это было в целом редким явлением, по крайней мере не часто состояние зависимости, в которое они попадали, доходило до лишения их всякой свободы и любой экономической и семейной самостоятельности.

В границах Римской империи евреи пользовались даже некоторыми преимуществами; однако их теократический идеал, в силу которого религиозная община стремилась к отождествлению с государством, не мог быть реализован, а если и осуществлялся, то в весьма незначительной мере.

Евреи утратили в диаспоре прежнее социальное и идеологическое единство. Классовые контрасты всплыли в эмиграции на поверхность. Действовавшие в Палестине Моисеевы законы более не сдерживали их. Библейское вероучение сохранилось, однако, во всей его совокупности в достаточно чистом виде. Эллинистические культы спасения не сумели освободить в эмиграции официальный иудаизм от нетерпимости и замкнутости, которые обусловили его противостояние первым христианским церквам. Были и исключения, например смешение фракийско-фри-гийского бога мистических культов Савватия и Яхве-Саваофа (предводителя войска), которое дало имя любопытной синкретической секте «савватиан» в иудаистских общинах Малой Азии.

В эмиграции воспринимаемый издали мессия утратил многие признаки династического и военного освободителя, особенно после крушения попыток Ирода реставрировать царство. Буквальное соблюдение закона ограждало эмигрантов от опасности поглощения их гигантской плавильней людей и цивилизаций, какой стала Римская империя. Немногие привилегированные желали отказаться от своих обычаев и ритуальных табу: обрезания, запрета есть мясо забитых животных, если те не были тщательно обескровлены, соблюдения субботнего отдыха, отправления крупных денежных вкладов в Иерусалимский храм. Но в кварталах городской бедноты вера в табу и привязанность к стеснительным привычкам — повод для насмешек со стороны соседей и товарищей по работе — начинали ослабевать.

В этом, в частности, а не только в стремлении привлечь новообращенных, причина беспрепятственного пользования в диаспоре народной апокрифической литературой, переведенной на греческий язык наряду с Библией.

Крайне показательно в этом отношении распространение в Александрии Египетской исполненных ненависти к Риму сложенных гомеровскими гекзаметрами «Сивиллиных оракулов», несомненно вдохновленных иудаистскимя источниками. Можно сказать, однако, что лишь стихотворный размер сближает эти писания с греко-римской культурой. За вычетом этого они не носят никаких следов влияния греко-римского общества: отсюда мы должны сделать вывод о незначительном взаимопроникновении господствовавшей культуры и подчиненных культур в то время. Именно в разделявший их вакуум и могла проникнуть проповедь первых христиан, которая отвечала многим запросам наиболее бедных и бесправных еврейских масс.

В той же Александрии Египетской, надо сказать, целая плеяда иудейских экзегетов и теологов всячески старалась изложить концепцию единого недоступного божества в терминах философии Платона и стоиков, формируя тем самым основы трансцендентного рационализма. Такие термины, как «имя», «слово», «мудрость», «мысль» бога, которые согласно библейской традиции заменяли собственное имя бога, имя Яхве (в том же значении они даспользуются и в рукописях Мертвого моря), у Филона станут понятиями «логос», «глагол», «божественный разум» — понятиями, опосредующими отношения между творцом и творением. Абстрагирование терминологии и станет идеальным средством обожествления древнего мес-сии Израиля: слово станет плотью, как сказано в прологе к Евангелию от Иоанна, возникшему в иммигрантской среде.

В начале нашей эры евреи составляли семь миллионов в империи, население которой можно определить в 65–70 миллионов. Таким образом, один житель из десяти был евреем; на эллинистическом Востоке эта пропорция доходила до одного к пяти. Из этих семи миллионов не более четвертой части, согласно переписи, проведенной по повелению Августа, имели права римских граждан, то есть были свободными подданными. В иммиграции в целом численность евреев достигала заметной величины — пяти миллионов. Три основных элемента поддерживали их единство: монотеистическая вера, синагога и празднование субботы. Вопрос о будущем мессии их, напротив, разделял. Концепция некоего «царства» — крестьянского, патриархального, дезорганизованного, воплощавшего противоречия между городом и деревней, — теперь казалась не соответствовавшей их сложным проблемам.

Книги Нового завета — зеркало этой ситуации. Все в них выглядит искаженным, когда речь идет о подлинных условиях жизни Палестины, их далекой родины.

Спиритуализация мессианства — иначе говоря, рождение «христианства», поскольку оба эти термина эквивалентны, — могла произойти только в иммиграции. Тот факт, что язык первых евангелий был греческим, а не еврейским, выходит поэтому за рамки чисто филологической констатации: это важнейшее явление, которое образует прочную основу для решения всей проблемы происхождения христианства.

ГЛАВА 2

ИИСУС В РАННЕЙ ЕВАНГЕЛЬСКОЙ ТРАДИЦИИ

Иисус — это сокращенная форма Егошуа, что означает по-еврейски «Яхве есть спасение». «Бог-спаситель» — это и есть «спаситель» народных верований (сотер на греческом языке, как в восточных мистических культах и нередко в династических прозваниях, — Птолемей I Сотер, царь Египта, Деметрий I Сотер, царь Сирии). Имя Иисус передается в Библии также именем Иошуа, однако сокращенная форма Иисус применяется гораздо чаще.

В иудейской религиозной традиции упоминается среди других персонажей, носивших имя Иисус, некий Иисус, сын Сирахов, прозванный впоследствии в греческой традиции Сирацидом. Ему приписывалась одна из наиболее спорных книг Ветхого завета — Екклезиаст, исключенная из еврейского канона, но признанная ранними христианами. Имя Иисус часто встречается в еврейской истории в I и II вв. н. э. Известно до двадцати исторических лиц, носивших это имя. Среди них — имя человека, который, как считают, возглавил одно бесплодное восстание во времена Ирода Агриппы II. О нем рассказывает Иосиф Флавий в своей «Археологии», или «Иудейских древностях», — книге, которая начинается повествованием о разразившейся в 67 г. войне (67–73 гг. н. э.); не следует исключать возможности того, что в некоторых наиболее древних мессианских общинах образ этого Иисуса, едва подернутый дымкой времени, сливался с образом Христа.

По меньшей мере три Иисуса, отличающиеся от традиционного, упоминаются в Новом завете: Вариисус (по православной Библии) — лжепророк на Кипре в Деяниях апостолов (13:6), Иисус, прозванный Иустом («праведным»), соратник Павла в письме к колоссянам (4:11), и таинственный Иисус-Варавва в некоторых греческих списках Библии и в сирийских и армянских переводах одного места из Евангелия от Матфея. Это имя встречается так же у евреев диаспоры в Египте. При сирийской оккупации Иудеи во II в. до н. э. имя Иисус бывало порой эллинизировано и произносилось Ясон.

ЗАГАДКА ИОСИФА ФЛАВИЯ

В среде историков христианства в последние десятилетия возникло множество вопросов, вызванных публикацией нескольких фрагментов — всего их оказалось пять — перевода с древнесла-вянского (или старорусского) языка XI–XII вв. другого сочинения Иосифа Флавия — «Иудейская война».

Мы обнаруживаем в них достаточно странную версию осуждения и смерти Иисуса, человека «более чем человеческого вида», который якобы был вовлечен помимо его воли в вооруженный заговор против римских захватчиков: подобие «царя, который никогда не царствовал». Разочарованные его отказом вступить в Иерусалим и истребить римский гарнизон, «вожди евреев» и «законоучители» якобы дали 30 талантов Пилату, чтобы он позволил им казнить его на кресте «вопреки закону предков».