ПОЙМАТЬ ЖАР–ПТИЦУ - Маргарет Уэй

— Наверное, тревожится, но держит себя в руках. Это не первая трагедия в ее жизни.

— Все еще опекаешь ее. Скотт? — не удержалась Валери, в которой снова взыграла ревность.

— Я не могу забыть, что Алекс долгое время была частью моей жизни, — возразил Скотт с помрачневшим лицом.

— Прости меня, дорогой. — Валери стремительно протянула через столик руку с прекрасным маникюром, коснулась пальцами его руки. — Не сердись, но как же мне не беспокоиться за тебя? Я знаю, какую сумятицу она внесла в твою жизнь. Такие женщины могут быть очень опасны.

— Это точно, — согласился он, слегка скривив губы.

Не такой ответ хотела услышать от него Валери.

— Ну что же, если она не будет больше танцевать, то всегда сможет выйти замуж за одного из своих многочисленных поклонников, — предположила Валери с абсолютно серьезным видом. — После спектакля к ней не пробиться. Много говорят об одном из ее партнеров. Виктор Дрейер — очень красивый мужчина.

Скотт пожал плечами.

— Алекс только кажется хрупкой, но она очень сильная. И еще целеустремленная. Если вернуться в балет будет физически возможно, она это сделает.

— Надеюсь, что так и будет, — с чувством сказала Валери. — Жаль, если такой блестящей балерине придется уйти со сцены. Значит, ей предстоит операция?

— Завтра утром. — Макларен небрежно поднес к губам бокал. Свет высокой свечи, стоявшей на столике, позолотил его лицо. — Я хочу быть там, посмотреть, как все пройдет.

— Само собой. — Валери отпила еще глоток. — Странно, что Винни не приехала с тобой. Она ведь так любит свою крестницу.

Макларен снова пожал плечами.

— Ей незачем ездить. Винни хочет, чтобы Алекс приехала поправляться на ферму.

— Что–о?! — не сдержавшись, вскрикнула Валери.

— Так, в чем дело? — Макларен насмешливо поднял на нее глаза. — Мне тоже этого не хочется, однако я не могу огорчать Винни. А когда я увидел Алекс на больничной койке, мне и самому показалось, что ей нельзя оставаться без присмотра.

— Но ведь у нее же есть друзья! — Валери прикусила себе язык, чтобы не наговорить гадостей. — Я думаю, многие прямо–таки ухватятся за возможность поухаживать за Александрой Эштон!

— Понимаешь, Вэл, ей нужен человек, которому она по–настоящему дорога, — терпеливо объяснял Скотт. — Такой человек, как Винни.

— А ведь мне Винни ни словечком не обмолвилась, — добавила она про себя.

Скотт пристально посмотрел на Валери.

— Наверное, просто забыла.

Ну конечно, никто не смеет критиковать его драгоценную Винни.

— А она согласилась? — спросила Валери с тревогой.

— Кто? Алекс? — Скотту не хотелось обсуждать это с Валери. Алекс — его сугубо личное мучение.

— Так ведь мы же о ней говорим, Скотт? Я не хочу, чтобы она снова вошла в нашу жизнь. От нее одни только беды.

— Я того же мнения, — раздраженно отозвался Скотт. — Но так уж получается.

— Ну, стало быть, придется нам собраться с силами и постараться это как–то пережить, — сделав над собой чудовищное усилие, Валери изобразила дружелюбную улыбку. — Я ведь о тебе беспокоюсь. Если окажется, что она не сможет вернуться на сцену, она сразу вцепится в тебя.

Скотт окинул взглядом зал и жестом подозвал официанта, маячившего неподалеку в состоянии боевой готовности.

— Я думаю, этого можно не опасаться. Алекс должна понимать, что опоздала на три года.

— И потом, есть еще я, — напомнила Валери.

— Да, конечно, есть еще ты. — Взгляд аквамариновых глаз легко коснулся ее лица и груди.

Если эта Алекс вздумает влезть между ними, ей не поздоровится! — сказала себе Валери. У Скотта Макларена есть все, что должно быть в мужчине. Рядом с ним словно постоянно греешься в лучах солнца.

Мозг Валери усиленно заработал. Она знала: ей следует во что бы то ни стало помешать Александре Эштон возвратиться в Мейн–Ройял!

Скотт приехал в больницу рано утром, чтобы успеть поговорить с хирургом. Тот подтвердил, что пока неясно, сможет ли она продолжить сценическую карьеру. Балеринам, как и спортсменам, приходится выдерживать огромные физические нагрузки. Нельзя сказать заранее, как колено Алекс будет переносить постоянное перенапряжение, хотя для обычной жизни, по мнению мистера Томлинсона, ее нога будет вполне пригодна.

Операция продолжалась дольше, чем Скотт ожидал, и он невольно начал беспокоиться. За всю свою жизнь он не провел в больнице ни одного дня. Он и родился на ферме. В больнице ему было не по себе — слишком много страданий.

Когда Алекс привезли в послеоперационную палату, она довольно скоро пришла в себя. Сейчас Александра удивительно напоминала Скотту ту десятилетнюю девочку, которую он так хорошо помнил.

Она сразу узнала его.

— Скотт!

Его сердце сжималось от жалости при виде ее бледного личика в больничной шапочке.

— Всего несколько минут, мистер Макларен, — предупредила медсестра.

— Спасибо, — отозвался он, бесконечно благодарный уже за то, что ему вообще позволили находиться здесь. Он склонился над Алекс. — У тебя все будет хорошо, Я уже говорил с Томлинсоном. Он доволен тем, как прошла операция.

Ее глаза уже слипались, густые темные ресницы опустились.

— Когда я тебя увижу? — еле слышно выговорила она.

— Скоро, Алекс, — пообещал он. — Я приеду за тобой, как только тебя выпишут.

Но вышло иначе. За два дня до выписки к Алекс пришла неожиданная посетительница. Алекс лежала в постели и пыталась читать новый роман. Ей казалось, будто ее нога заключена в железные оковы. И вдруг в палату ворвалась высокая блондинка в шикарном ядовито–желтом костюме и с охапкой роз. Как минимум две дюжины, с длинными стеблями, в прозрачном целлофане, перевязанные роскошной розовой с серебром лентой.

— Алекс, ты меня помнишь? — Гостья ослепительно улыбалась, оглядывая Алекс цепким взглядом орехово–карих глаз. — Я — Валери Фримен, подруга Скотта.

Выражение ее лица и тон голоса заметно противоречили друг другу.

Алекс отложила книгу и попыталась ответить, как положено, вежливой улыбкой, хотя интуитивно догадывалась, что Валери явилась отнюдь не из дружеских побуждений, а скорее, чтобы прощупать почву. Странно, она чувствовала, что Валери Фримен ненавидит ее. Но это же бессмысленно! Она ее даже не узнала.

— Конечно, помню, — сказала Алекс. — Как мило, что ты пришла навестить. И такие чудесные цветы!

Цветы были действительно чудесные — едва раскрывшиеся розовые бутоны среди пышных листьев.

— Я знала, что они тебе понравятся, — Валери небрежно сунула охапку на тумбочку. — Но вообще–то это все равно, что возить уголь в Ньюкасл. — Она кивнула на расставленные повсюду букеты. — Хотя вполне естественно, что у тебя такое множество поклонников.