Кадры для будущего - Александр Казаков

– Борьба с такими проявлениями бытового хамства – это что, программа?

– Нет, это не программа. Я в данном случае говорил об эмоциональной мотивации, которая помогает сделать молодому человеку первый шаг на общественном поприще. Но это, безусловно, тема, потому что она имеет развитие и на серьезном инфраструктурном уровне. Скажем, для того чтобы проехать в город Долгопрудный при +25 градусах Цельсия и выше, надо ехать в противогазе, потому что дорога проходит фактически сквозь законсервированную свалку. Если это ваш мусор, вы его и уберите, постройте там заводик и переработайте эту законсервированную свалку! Программа экологии именно поэтому и понятна в Подмосковье. Чистота моей земли – ведь это как раз структурная частичка той модели, которая может транслироваться в любой регион, это проблема малой родины, которая может быть сформулирована и для всей нашей большой Родины.

– Еще какие мотивации?

– Меня, конечно, подкупает то, что «Местные», насколько я с ними знаком, – это патриотически настроенная молодежь. Для меня слово «патриотизм» – это не флажок и не просто слоган. Я знаю, что это такое, могу долго об этом говорить, с многочисленными ссылками на русских философов. Они не просто заявляли: мы патриоты. Русские философы задавались вопросом: «Что такое патриотизм?». Они писали о том, что такое национальный инстинкт, почему он опасен, писали о том, что такое просветленный или просвещенный духом национализм, который является ступенью к подлинному патриотизму, о том, что такое Родина.

– Опишите подробнее позитивный национализм.

– Для того чтобы говорить подробнее, прежде всего надо разделить эти самые два национализма (в формулировках Ивана Ильина). Национализм как некая витальная сила – это действительно инстинкт, инстинкт самосохранения. Но в таком качестве, при современных манипуляционных технологиях, это страшная сила, причем страшная и для тех, на кого направлена, и для тех, кто направляет, провоцирует. Это, условно говоря, «черный» национализм. Потому что, как правило – я не буду тут вспоминать про «бунт бессмысленный и беспощадный», – такого рода основанные на инстинктах бунты абсолютно без разбору действуют уже через неделю после начала, им уже все равно: «чужими» становятся все. И если о национализме, о нации, о Родине, о государстве не говорить, не заниматься просвещением, то тогда этот подспудно всегда присутствующий национализм либо сам выплеснется в черных и жестких формах, не исключено, что случайно, по непрогнозируемым поводам, либо найдутся те, кто его спровоцирует.

Я говорил сейчас о национализме как инстинкте, но задача – и это задача государства, а тем более имперского государства – этот национализм при помощи просвещения высветлять, делать духовно обоснованным и оправданным. Почти цитирую Ильина: в мире многонациональном настоящим гражданином может быть только националист, потому что только поднявшись на вершину национализма, можно увидеть вершину соседнего национализма и понять его. То есть, осознав историю и высокое предназначение своей нации, можно понять такие же мысли и представления немцев, французов, тогда становится понятным их национализм.

Я помню конец 80-х годов в Латвии, когда в газете «Возрождение» публиковались одновременно те, кто сегодня находится по разные линии фронта, Леонтьев, Соколов, Линдерман. Я там тоже работал и опубликовал статьи Ивана Александровича Ильина о русском национализме. У нас была очень интересная дискуссия по этому поводу с латышской редакцией. Они говорят: «Ты что публикуешь, Александр? Какой русский национализм?» Я их спрашиваю: «А вы разве не латышские националисты?» – «Да». – «А я русский националист. Будем дружить домами». Нет, говорят, лучше семьями. Правда, не получилось никак.

В этом смысле, как ни странно – и этого вообще нет у нас в медиа, к сожалению, – национализм может, если подойти к нему аккуратно и с нужными словами, стать площадкой для диалога, для понимания, а не яблоком раздора. Потому что если я понимаю себя, у меня есть шанс понять вас. Если я сам для себя темная комната, о каком понимании может идти речь? И это проблема любого имперского государства, а Россия существует только тогда, когда она империя. Я говорю, естественно, не об императоре и его подданных, речь о структурном строении государства как полиэтнического, многокультурного.

– Соответственно патриотизм – это вторая мотивационная составляющая?

– Да.

– А третья – не образование ли? В Прибалтике ведь вы занимались проблемами школ.

– На самом деле там речь шла не только о школах, а сейчас тем более речь идет о сохранении национально-культурной идентичности почти миллиона русских, а русскими там называют себя практически все нелатыши. Там мы собирались под лозунгом, который я восстановил, стащил из XIX века у итальянских ирредентистов: «Наша Родина – это русский язык и русская культура». То есть для нас принципиально важны не кровь и почва, а язык и культура.

– А в текущей работе будет ли некая образовательная тема присутствовать?

– Обязательно. Но это уже следующий этап. Ведь если говорить о мотивации, то здесь тоже есть то, чего ни одна партия не может дать молодежи. Ведь чем отличается молодежь от взрослых в государстве в одном из своих измерений? Временем и оценкой времени. Задача государства по отношению к взрослому – максимально занять его рабочее время, а по отношению к молодому человеку – максимально занять его свободное время. И вот этим заниматься не хочет никто, потому что здесь начинается работа ума.

Недостаточно просто тащить за собой весь наработанный багаж предложений из прошлого и присовокуплять к нему новые предложения, которые подходят для взрослых. Здесь нужно каждый раз придумывать, тут должен быть эвристический подход. То есть, исходя из конкретной ситуации, надо постоянно что-то предлагать молодым людям: занятие для ума, для сердца, для рук, для ног. Будь то русский рукопашный бой или изучение русской истории и русских философов. То есть как в детском лагере: мы не имеем права с детьми выехать в этот лагерь на три недели, если у нас не расписан не то что каждый день, а каждый час! Каждый час должно поступать предложение. Им можно воспользоваться, можно не воспользоваться, но предложения должны быть.

Вот эта работа – то, чем я пытался заниматься в формате «Родины». Но это невозможно, потому что «Родина», как и любая другая партия, не может заниматься молодежью каждый день. А общественная молодежная организация при наличии нормального диалога с властями, и только при наличии этого диалога, может заниматься молодежью, то есть сама собой, каждый день. Далее вопрос уже построения сетевой структуры.

– Вопрос практический: для того чтобы всем этим заниматься, нужны деньги. Будет ли достаточное финансирование у «Местных»?

– Я считаю, что диалог с властями, о котором я говорил, должен привести к некоей сделке. В чем заключается сделка? Власть со своей стороны может предложить молодежи ресурс, и не только в денежном эквиваленте. Ресурс может быть самый разный – организационный, интеллектуальный. Это может быть любой символический капитал, он может выражаться в культурном эквиваленте, в чем угодно. То есть сам по себе ресурс очень многосоставен – я знаю, о чем просить, но нужно сначала прояснить ситуацию. Это предложение со стороны власти. Что может молодежь дать со своей стороны в обмен на этот ресурс? Лояльность! Лояльность в лучшем смысле этого слова. То есть фактически лояльность в данном случае – это обещание находиться в государственном поле и играть по установленным правилам. Это и есть главная задача российского государства по отношению к нынешней молодежи, стратегическая, – демаргинализация этой молодежи. Потому что, по моим оценкам, на сегодняшний день у нас в маргинальной сфере находится больше 90 процентов молодежи.

– Причем не надо думать, что это та самая молодежь, которая сейчас якобы в политику играет, она-то как раз не маргинальная.

– В том-то и дело.

– Спасибо большое. Я надеюсь, что мы продолжим нашу беседу в ближайшее время.

Государство должно восстановить доверительные отношения с молодежью

(интервью Кремль.Орг 19 июня 2006 года)

Александр Казаков, консультант движения молодых политических экологов Подмосковья «Местные» по идеологии и оргстроительству, рассказывает о недавнем марше «Местных», прошедшем в Москве, а также о российских молодежных движениях в целом.

– Недавняя сенсация – марш «Местных» по центру Москвы. Наблюдатели сходятся в том, что их было не менее 40 тысяч, и при этом само движение оказалось «темной лошадкой». Что это за организация и как удалось организовать столь масштабную акцию?

– Смело могу утверждать, что «Местные» – молодежная организация нового типа. Во-первых, это региональная организация, осознающая себя именно таковой. То есть это не организация губернского города, которая в силу только этого называет себя региональной. Нет, у «Местных» создана разветвленная и, как показывает результат, весьма эффективная сеть районных и городских штабов, которые, по большому счету, сами являются «организациями в организации». Эти районные и городские штабы проводят свои собственные мероприятия, собирают и готовят свой собственный актив, более или менее самостоятельно взаимодействуют с другими общественными организациями и с районными администрациями. На первый взгляд это похоже на сетевую структуру. Но в действительности движение носит скорее комбинированный характер, так как при всей самостоятельности районных штабов все они не просто координируют, но и согласовывают свою деятельность с центральным штабом.