Бесноватые - Кристофер Фаулер

— Мамочка, — Мелани указывает на свой нос. Из него во все стороны торчат сосновые иглы.

— Как ты это сделала?

— Я заглянула в дерево. А что мне теперь делать?

— Вы должны переодеться, обе. — Но приходящей няни еще нет, поэтому она сдается: — Ну, хорошо, можете помочь мне вытереть воду. — Она вручает Мелани губку и снова обращает свое внимание на телефон.

— Миссис Ривз?

— Кто это?

— Миссис Анджела Ривз?

— Да, кто говорит?

— Я был с вашим мужем Джоном.

— О, — ее голос прерывается. Она ждет продолжения и смотрит на Мелани, которая берется за поручение с огромной серьезностью.

— Погибнуть при исполнении обязанностей так, как он, — это достойно.

— Он преследовал угонщика машины. А парень стоял на своем. У него был железный лом.

Пятнадцать месяцев назад. Неужели действительно прошло уже столько времени?

— Наверняка он не оставил вам больших денег. Она внезапно осознает, что звонок ее беспокоит:

— Как вы сказали, вас зовут?

— Я тот человек, которого арестовал ваш муж. Резко звонит домашний телефон, она подпрыгивает.

Она не может подойти прямо сейчас. Это либо Люси, либо сантехник, и сантехнику она может перезвонить. Она смотрит на раковину, с которой Мелани только что тщательно стерла номер телефона его мобильного.

— О, Мел! Посмотри, что ты наделала!

Номера нет. На домашний телефон после сантехника звонила Люси, так что Энджи не может просто нажать кнопку «Перезвонить». Домашний телефон перестает звонить.

— Что вы сказали? — говорит она в мобильный.

— Он арестовал меня, а я его ударил.

— Откуда у вас мой телефон?

— Я ударил его, и он просто упал. Но вы это знаете. Вы все время были в суде. Я за вами наблюдал.

Вздрогнув, она захлопывает мобильный и кидает его на кухонный стол. Эмма несется вперед, как это делают только дети, странно задрав руки вверх и с восторгом уставившись вниз, как будто балансирует на верхушке холма. Энджи сгребает ее в охапку, потому что Эмма направлялась прямо к мокрому участку пола возле стиральной машины, а там повсюду накидан кошачий корм. Кошка прокладывает путь между детьми, пытаясь лизать пол. Виктория вырезает звезды из большого листа цветной бумаги, но ведь ножницами ей пользоваться запрещено, так чем же она вырезает?

— Вики, покажи мне вторую руку.

Звонит домашний телефон, и Энджи подсовывает его под ухо, приближаясь к старшей дочери.

— Один, восемь-восемь, пять. Что? Вы с ней говорите. Подождите.

Голос у нее в ухе продолжает звучать, читая что-то по бумажке. Она немедленно понимает, что это «холодный звонок».[13]

— Стойте, это ведь холодный звонок, так? Послушайте, я понимаю, что вы просто делаете свою работу, но это вторжение в мою личную жизнь, так что я кладу трубку, чтобы не тратить ни мое, ни ваше время. — Как только она кладет трубку, телефон звонит снова.

— Люси, я же сказала, что перезвоню, — она вытаскивает из ящика с инструментами раздвижной гаечный ключ и прилаживает его под раковиной, захватывая винт, удерживающий кран. При этом она старается не уронить телефон в воду. Наверху стучат молотком в стену с удвоенной силой. — Просто у меня сейчас свои проблемы, вот и все.

Это мягко сказано: вообще-то она должна быть на работе. Сочельник — время суматошное, а няня все никак не идет. Энджи опаздывает уже на час. Она тщательно избегает упоминания звонка, который приняла на мобильный телефон. Как у многих других полицейских, у Джона тоже были враги. Это входило в его работу.

— Нет, я уверена, что он не имел это в виду. Мужчины умеют быть очень жестокими в какие-то моменты. Я не думаю, что он действительно хочет разрыва.

Хотелось бы ей поверить своим собственным словам. Возлюбленный Люси был с ней целых десять месяцев, и теперь страстно стремится на свободу. Но Люси этого лучше не знать. Это все равно что указывать дальтонику на ярко-красный узор и надеяться, что тот определит цвет. Сестра снова плачет — ее рыдания мощны и отрывисты: она жалеет себя. Энджи так и видит, как она сидит на краю кровати, покрытой розовым покрывалом в окружении больших плюшевых игрушек, от которых у мужчин начинаются судороги.

— Люси, я должна идти, правда, — слушая сестру, она пытается отобрать у Виктории режущий инструмент. Где, черт возьми, она добыла ножницы? Корзинка с шитьем стоит в гостиной, но это означает, что она тайком притащила ножницы в кухню; Энджи необходимо отобрать их у нее. Ее правая рука по-прежнему сжимает гаечный ключ. Ключ соскальзывает с зазубренного основания крана и ударяет ее по костяшкам пальцев. Из радиоприемника доносится ужасающий, режущий уши звук, за которым несется гогот диджея, вопрошающего: «Разве вы когда-нибудь слышали звук ужаснее этого?!»

Она налегает на гаечный ключ всей ладонью, и гайка сдвигается, освобождая кран с места крепления на раковине. Из отверстия вырывается яростный полуметровый фонтан воды, окатывающий все вокруг. За спиной Энджи две старшие дочери издают возглас восторга и ужаса. Даже Эмма поднимает взгляд и улыбается. Мобильный звонит, и Энджи хватает его, моля Бога, чтобы в нем прозвучал голос сантехника.

— Не вешайте трубку.

Это опять тот, кто напал на ее мужа. Она должна позвонить в отделение по прямому номеру, если что-то о нем узнает, — куда она задевала клочок бумажки с телефоном?.. Дети танцуют под струей брызжущей воды, а по радио диджей тем временем экспериментирует с новыми раздражающими звуками.

— Я отсутствовал почти два года. Я всего лишь ударил его.

— Я помню. Я была в суде.

У Джона была сломана рука, но из-за того, что нападение было таким неожиданным, он поскользнулся в мокром от дождя переулке. Коронер сказал, что у него случилось прободение позвоночной вены в области шейного отдела спинного мозга. Он погиб в результате падения. Они обнаружили, что он перед этим пил. Несколько кружек пива с друзьями — был чей-то день рождения. Алкоголь способствует большей уязвимости сосудов, повышает вероятность разрывов. Вор отделался легко. Его мать ударила Энджи по лицу в коридоре суда. Вся семья Джона была покрыта позором. Все считали, что причиной смерти Джона было то, что он пил на посту, а не то, что какой-то придурок стукнул его ломом.

— Вы были беременны. Я помню выражение вашего лица, когда читали приговор.

— Я тоже вас помню, — держа телефон подбородком, она пытается отодвинуть Мелани от фонтана воды. — Положите лучше трубку сами, пока я снова не прервала разговор.

Она хватает сковороду из мойки, разворачивает ее над фонтаном и упирает ручку в стенку, закрепляя сковороду под краном. Девочки разочарованно мычат.

— Я нахожусь в вашем районе. Что за убогое местечко… Он ведь вам не оставил никакой особой пенсии, да? Я бы хотел зайти и выразить свое уважение.

— Не вздумайте приходить! — кричит она.

— Я заплатил по счетам. Я приличный человек, не как вся эта публика из вашей округи. Буду у вас через минуту.

Энджи швыряет мобильный и пытается шлепнуть Мелани по попе, но девочка кидается прочь. Теперь, когда драма вокруг раковины улеглась, Виктория возвращается к столу с ножницами в руке. Мелани принимается тянуть за спинку стула, на котором сидит ее сестра.

Энджи видит, чем это кончится еще до того, как все происходит, но сделать ничего не может: стул кренится назад и обрушивается вместе с Викторией; раздается крик боли, сопровождаемый криком самой Энджи, которая тянется за девочками. Кошка с воем отпрыгивает в сторону. Энджи растаскивает дочерей, пытаясь отыскать ножницы. Острие их успело воткнуться в предплечье Виктории. Порез неглубокий, но обе девочки в молчаливом шоке смотрят на алые капли крови на белой коже.

— Аптечку, сюда, быстро, — первый раз в жизни Мелани делает то, что ей сказали. Виктория принимается хныкать. Энджи насухо промокает порез и как раз начинает накладывать пластырь, когда звонит домашний телефон.

— Нет, я не бросала трубку, Люси, я уронила телефон. Слушай, окажи любезность: няня пока не появилась, ты не могла бы ей позвонить от моего имени? Потому что у меня тут сейчас три голодных ребенка, и Вики порезалась, и… это не «я сама виновата», что у меня дети, как ты выражаешься, я всего лишь прошу тебя сделать один несчастный звонок. Боже, я ведь слушаю тебя все время и не жалуюсь… — она говорит с пустотой. Люси в бешенстве бросила трубку. Она думает, что все специально делают все возможное, чтобы причинить ей боль.

Вода больше не течет из раковины. Теперь она достигла ее края, вытекает наружу и льется на пол, где сидит Эмма.

— О, черт!

Энджи резко дергает ребенка вверх, но она опоздала — Эмма уже промокла. По радио диджей говорит: «Тони из Кройдона[14] только что прислал свой ужасный звук». Острие ножа скрипит по фарфоровой тарелке, звук усилен в тысячу раз. Мелани наматывает пластырь вокруг руки Виктории; рука синеет. Кошка лижет воду, текущую по кафельному полу.