Битва за Кавказ. Неизвестная война на море и на суше - Эрих Манштейн

В Военно-морской академии (ВМА) курс общественных наук предусматривал «Актуальность революционных идей партии», «Марксистско-ленинские установки в философии», «Выступления товарища Сталина на заседаниях ЦК ВКП(б) с 1925 по 1932 годы» (кстати, в 1933 году была введена в курс обучения статья Сталина «Головокружение от успехов»), «Вопросы экономики по построению социализма», «Вопросы построения социализма в отдельно взятой стране», «Вопросы партийно-политической работы в армии и на флоте».

Что касается военно-специальной подготовки, то в связи с дискуссиями в ВМА, организованными под руководством руководителей академии Жерве, Лоудри, других преподавателей, вопросы оперативно-тактического характера и оперативное искусство преподавались хаотично, с большим уклоном на «патриотическое воспитание», в соответствии с требованиями ВКП(б). Не были в курсе дисциплин вопросы тактики флота, подводных лодок, надводных кораблей, береговых частей, вопросы управления силами флота, а оперативная, боевая и мобилизационная подготовка не имела под собой ни научной базы, ни практической деятельности на флотах. Все «старое, царское» отвергалось, но и нового не было. А, например, вопросы разведки и изучения армии капиталистических государств были не научной, а практической прерогативой НКВД. Командный состав, который готовился в Военно-морской академии, смутно представлял себе такой раздел дисциплин, как базирование, тыловое и специально-техническое, обеспечение сил флота. Напрочь была выброшена история военно-морского искусства, вместо нее были включены большевистские общественные науки. В силу преобладавшей «сухопутной» позиции руководства страны, флоту и впрямь отводилась третьестепенная участь.

Не мог Николай Герасимович (не говоря уже о других советских военно-морских начальниках, куда как по уму и таланту слабее Н. Г. Кузнецова) ни в училище, ни в академии познать таких дисциплин Академического курса, преподававшихся до 1917 года, как «Морская тактика», «Морское минное искусство», «Военно-морская история», «Морская артиллерия», «История Русского флота» (повествовавшая об истории русских моряков задолго до путешествий из варягов в греки), «Морское международное право», «Флоты и военно-морская тактика иностранных держав – Великобритании, Франции, Италии и других государств мира», «Военно-морская статистика», «Основы христианства и иных религий», а еще прибавим обязательное знание не менее трех иностранных языков. Все эти дисциплины как «старорежимные» считались вредными и были уничтожены. Тем самым было нарушено целостное развитие военно-морских науки (как и иных наук, видов деятельности и отраслей) Российского государства.

Между прочим, после русско-японской войны было принято решение о подготовке особо одаренных офицеров в Николаевской морской академии Генерального штаба, срок обучения в которой был увеличен до трех лет. При этом поступающие офицеры должны были сдавать вступительные экзамены. К примеру, на военно-морском факультете: морскую артиллерию; минное дело; штурманское дело; пароходную механику; географию; политическую историю; сочинение по словесности (т. е. русский язык, – тот, настоящий, просуществовавший до 1917 г.!); экзамен по иностранным языкам (свободное владение немецким, французским и английским). А на гидрографическом, механическом, кораблестроительном факультетах сдавали: алгебру; геометрию; плоскую и сферическую тригонометрию; аналитическую геометрию; дифференциальное и интегральное исчисление; теоретическую механику; физику; иностранные языки.

Уже одно это говорит об уровне подготовки настоящих флотских командиров для сильного и процветающего Русского флота, считающих за воистину великую честь служить своему Отечеству.

Все вышеперечисленное – толика тех знаний Русского флота, которая была выброшена большевиками из курса обучения Морского корпуса, военно-морских училищ и Николаевской военно-морской академии. Назывались при этом две причины: «буржуазность» предыдущего обучения и отсутствие кадров. Однако вскоре на преподавательскую работу путем шантажа, прямых угроз и примерами физической расправы над офицерами и членами их семей были назначены преподаватели из числа бывших офицеров Русского флота. Правда, в архивах большевики не оставляли документальных подтверждений своих революционных «передовых» методов, благодаря которым специалисты соглашались на сотрудничество; и то, как чекисты врывались в дома офицеров (адмиралов) и, приставив к голове жертвы наган, требовали немедленно ответить: либо ты служишь революции, либо ты враг и будешь расстрелян вместе с семьей, – эти жуткие картинки оставались в сознании переживших их и еще, переданные устно, в сознании их потомков. В любом случае офицер (адмирал), вынужденный идти на службу к большевикам, знал, что члены его семьи – заложники новой беспощадной власти. Отдача от таких преподавателей была соответственная… Их заставляли забыть то, что они знали до этого и «читать курс советского флота» с позиций Троцкого, Рошаля, Фрунзе, Ворошилова Тухачевского, Дыбенко и других большевистских деятелей, утопивших в крови Русский флот и Русскую армию.

Глава 5

Сознание Николая Герасимовича потрясли элементарные (на наш взгляд) сведения, относящиеся к истории отечественного флота; истории, которая оборвалась в 1917 году, и о преемственности которой с днем сегодняшним вообще не может идти речь; однако Кузнецову, показав былое величие флота его соотечественников, внушили тем самым мысль о максимальном сохранении, насколько это возможно, силы и нравственности традиций русского флота в условиях перерождения его во флот советский.

Узнав, что Россия имела, что потеряла, а что приобрела, адмирал Кузнецов мог реально оценивать исторические события, в которых ему приходилось играть далеко не последнюю роль, да и саму эпоху в целом… И то, что происходило с Черноморским флотом в 1941–1942 гг., как составной единицей всего ВМФ, возглавляемого в те годы Н. Г. Кузнецовым, было трагичной закономерностью (тогда как без знания истинной Истории все, что было на ЧФ в начале 40-х годов XX века преподносится нам как подвиг беспримерного мужества и массового героизма, но никак не трагедия, за которую кто-то конкретный должен был бы ответить…).

Впервые всерьез идея создания своего флота возникла у русичей за 15 000–17 000 лет до возрождения Русского флота Петром Великим (который хорошо знал о давних флотских опытах и путешествиях древних русичей к ацтекам в Америку и на Японские острова, о чем имелись свидетельства). Решение о его – не строительстве, как говорится в большинстве источников, а – воссоздании (!) берет начало с исторической триады дат: 1696 г. – «Флоту быть!», 1701 г. – «Военно-морскому образованию – быть!», 1703 г. – «Новой столице России Санкт-Петербургу – быть!». И уже с первой четверти XVIII века Россия заявила о себе как о великой морской державе. Именно Петр I (1672–1725 гг.) пришел к осознанию идеи рационального соотношения континентального и морского мышления; уникальный правитель уразумел, что полностью закрепить победы на суше в ходе Северной войны, можно лишь одержав величайшие победы на море.

Русское государство, завоевав побережье Балтийского моря, естественным образом оказалось перед необходимостью строительства боевого флота. Из первопрестольной столицы государства – из-за ее удаленности от театра военных действий, отсутствия дорог и оперативной связи – невозможно было обеспечить высококачественное управление насущными делами страны. Именно это обстоятельство и подсказало Государю решение перенести столицу на брега Невы.

Русь до этого не имела фундаментальной базы строительства военных кораблей для открытого моря, да и сами люди не были еще психологически готовы к фундаментальным преобразованиям. Петр I прекрасно осознавал, что без образования и науки ему не создать флота и армии для решения внешнеполитических задач по вхождению России в число развитых европейских держав. Необходимо было учиться строить военный флот, готовить кадры военных моряков и заново создавать принципиально новое государственное управление, не имеющего аналогов в Европе.

Но как это сделать? – эта проблема и обозначила указанную триаду дат. Таким образом, становление и развитие системы флота в России Петр I рассматривал в зависимости от государственной политики. Сама же история становления российской государственности и строительства военного флота, как составляющей внешней и внутренней политики в России, при Петре I и после него начиналось с определения целей внешней политики и задач морским силам в осуществлении этой политики. Эти цели и задачи подразумевали основу для разработки проектов по военно-морскому строительству, образованию, развитию, комплектованию личным составом, базированию и снабжению военного флота.