Алекс и Алекс 3 (СИ) - Афанасьев Семён

Наступаю ему на ботинок и продолжаю:

— Я сюда попал из чуть иного заведения, и там правила простые. Ты мне сейчас предъявляешь, как будто это я в чём-то виноват. Мне очень жаль, если наш с тобой разговор чем-то повредит Анне, но… ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?! Я не клановый, никогда им не был. На дуэль согласился исключительно по личным причинам, которые раздевать догола перед тобой не обязан. Мне ваш клановый арбитраж интересен так же, как в жопе зубы. КАКОВА ЦЕЛЬ НАШЕГО РАЗГОВОРА?!

Алекс настаивает почему-то именно на таком ведении беседы.

Тип абсолютно не меняется в лице и даже не нервничает, снисходительно кивая мне:

— Я удовлетворён. Вы не могли использовать никаких артефактов, теперь это вижу чётко…

— Не лгите. Не лгите в присутствии Хаас. — Алекс изнутри сейчас почему-то считает, что именно в этот момент надо идти на обострение и резать правду-матку. Либо то, что мы с ним таковой считаем. — Вы сейчас, играя недалёкого дебила-служаку, решаете совсем иную задачу.

Хаас заинтересованно поднимает бровь. Фельзенштейн зачем-то извлекает свой ствол и почёсывает им себя подмышкой.

— Какую же? — этот козёл ещё и улыбается.

— Вы сейчас, по заказу какого-то клана, не могу определить точно, пытаетесь ответить на такой вопрос: моя победа — случайность? Или следствие чего-то более основательного, чем невероятное совпадение маловероятных уникальных слагаемых?

Анна в этом месте начинает сверлить этого мужика взглядом исподлобья и протягивает руку:

— Концентратор!

Тип, называемый почему-то арбитром, вообще без видимых эмоций засовывает руку в карман и отдаёт Анне ту самую бляху, которую она сняла с груди убитого.

— Кажется, арбитража между кланами в вашей развесёлой земле больше нет, — оптимистично влезает в беседу Моше.

Почему-то именно после этих слов Ральфа перекашивает.

— В точку, — удивлённо говорю товарищу. — Смотри, он сейчас первый раз за всю беседу искренне разозлился.

— Это у меня национальное, — смеётся одними губами Фельзенштейн, холодно глядя на Ральфа. — Я умею попадать в нужные точки, вы их называете болевыми. Арбитраж имеет смысл только при двух условиях. И первое из них — неангажированность арбитра и отсутствие у него личной заинтересованности, неважно какого рода.

— Кто такой? — цедит Ральф в сторону Моше.

— Прохожий, — пожимает плечами израильтянин. — Сделаем так. Поскольку я — единственный совершеннолетний с этой стороны, нам нужен кто-то ещё. Анна, звони отцу?

Хаас тягуче смотрит на Фельзенштейна, как будто пытаясь что-то сказать взглядом.

— Да никуда он не денется! — наш новый товарищ приобнимает арбитра за плечо, второй рукой утыкая ему в бок пистолет. — Обещаю!

Хаас моментально исполняет требуемое, причём с явным облегчением. Говорит она всё на том самом языке, который с пятого на десятое понимает даже Алекс.

Глава 6

— Мне знаешь, что непонятно? — пока ждём людей, посланных отцом Анны, пользуюсь возможностью пообщаться с Алексом. — Почему они тут все отрицают ханьскую искру? Я же не понаслышке знаю, что она есть. Более того, она отлично работает! Взять хоть и закалку тела. Без неё, сегодняшнее моё состояние было бы на годы работы. А тут…

— Не передёргивай, — перебивает меня сосед. — Во-первых, ты неплохо занимался спортом и раньше…

— Но не акцентированной закалкой организма!

— Неважно. Сегодняшнее твоё состояние — это лишь на тридцать процентов искра. На семьдесят — это всё же наша с тобой совместная работа.

— Упс. Я чего-то так к тебе привык, что воспринимаю и тебя, и чип, как часть себя, — смеюсь. — Но мы уходим в сторону. Такое впечатление, будто у всех одна и та же защитная реакция психики, которая заела. Но так же не бывает? Не бывает же одного невроза на всех? Или бывает? — добавляю, поскольку Алекс изображает смайлик, задумчиво трущий нос.

— За старания и попытки применить свежие знания — пять. — Теперь смеётся он. — За анализ — ноль. Хотя, видимо, ты тут и не виноват. У тебя просто сумма знаний, как по мне, маловата.

— А ты, что ли, можешь всё точно объяснить? Именно об этом случае?

— Не уверен, — честно признаётся он. — Но у меня, на основании личного опыта в других местах, есть стройная гипотеза.

— Поделишься? — он снова делает паузу, потому приходится его пинать.

— Соврал, — спохватывается сосед. — Это не совсем личный опыт! Это просто история, но наша, а не ваша. Блин, тут будет долго и занудно. Ты уверен, что хочешь именно сейчас?

— Ломаешься, как… не буду выражаться. А чем заняться? Моше вон, этого сторожит. Хаас ему помогает. — Скашиваю взгляд в сторону двоих товарищей и одного арбитра.

— Тогда первый вопрос. Какие есть общие цели, процессы, интересы… что угодно общее — между одарёнными и такими, как ты?

— Государство, видимо. Сходу больше ничего не вспоминается. — Он застаёт меня врасплох. — Видимо, всё же только государство. — Повторяю, подумав.

— Ладно, тут я не с того начал… — сдаёт назад сосед. — Блин, как бы попроще объяснить-то. Твоя болезнь! Вот чувствую, а напало косноязычие — и объяснить не могу!

— Пугаешь. — Коротко обозначаю свои текущие ощущения.

— Расслабься. Это не навсегда. Просто перенапрягся сегодня, ещё и ты опять работать выдернул. Отдохну — пройдёт… Ладно, давай с конца. Ваш социум, если упрощённо, состоит из элиты и плебеев, чтоб не сказать «из быдла». Согласен?

— Насчёт быдла — не согласен с формулировкой. С расслоением общества — да.

— Отношения простаков с одарёнными вы все, без исключения, воспринимаете исключительно как игру с нулевой суммой. — Озадачивает меня Алекс и делает паузу.

Видимо, давая проникнуться.

— Что это за фрукт? — предсказуемо возвращаю ему вопрос, поскольку не понимаю целого понятия.

— Игра с нулевой суммой — это если ты обязательно проигрываешь, когда я выигрываю. — Поясняет он. — Сторон может быть больше двух. Главное — в отношениях обязательно есть проигравший. Сумма общих усилий — ноль. Я выиграл — ты проиграл, и наоборот.

В ответ задумываюсь вслух:

— Мне кажется, у нас в отношениях с правительством, муниципалами и одарёнными мы и есть те самые постоянно проигрывающие. Хорошо сказано, — признаю после некоторых размышлений. — Классная формулировка. А ведь да. Мы как бы и не враги с ними — с одной стороны. С другой стороны, если мы общаемся, то именно так друг к другу и относимся: они выигрывают, значит, мы обязательно проиграем. И наоборот: если выигрываю я — вот так им и надо.

— Это самая примитивная форма взаимодействия. — Продолжает своим любимым тоном лектора сосед. — В принципе, я мог бы доказать теорему и другим путём, но так будет даже короче. Главное: это правило работает в обе стороны. Одарённые, в свою очернедь, отношения с вами воспринимают тоже как эту же игру. Ну а теперь вопрос на засыпку. Из постулатов мастера Донга, что впечатлило тебя больше всего?

— Тот момент, где он сказал, что неодарённых не существует. Есть просто три типа неудачников: те, кто не встретил учителя; те, кто не нашёл свой путь либо те, кто просто замер на месте и не стал двигаться вперёд.

— Точно, — смайлик Алекса серьёзно кивает во внутреннем пространстве. — Теперь скажи, что будет, если этот момент широко растиражировать?

— Кто-то будет с пеной у рта доказывать, что это не так. Кто-то будет смеяться. Кто-то начнёт искать учителя. Если не найдёт — будет как я, корячиться сам какое-то время. Но потом учителя всё равно найдёт, если верить тому же Донгу.

— С последним бы не торопился, но в целом так… А теперь скажи мне. Возможен ли прогресс в любом из направлений ханьской искры, — он поднимает указательный палец в проекции, — без понимания этого момента?

— Нет. Тут даже думать не надо.

— А одарённым надо, чтоб каждый из так называемых солдат заимел в своём ранце тот самый пресловутый маршальский жезл?