Изгнание игвы. Как исправить ошибку магов - Михаил Князев

Вечером в кабачке «Старик Посейдон», традиционном месте отдыха их компании и своеобразном клубе всех ныряльщиков Ларны, Антонио торжественно снял символическую корону Короля Глубин и надел ее на голову Елены. Корона была великовата новой королеве. Елена лихо сдвинула ее набок и величественно протянула ручку Антонио для поцелуя, и тот шутливо-торжественно приложился к ней.

С тех пор отношение Антонио к своей подопечной изменилось. В нем словно открылось какое-то другое видение, он увидел Елену другими глазами и… влюбился в нее. Антонио оставался таким же отважным, лихим парнем, но рядом с Еленой он вдруг робел, часто краснел и смущался. Он старался скрыть свое чувство, но оно было так явно написано на его физиономии, на которой возникала чуть глуповатая смущенная улыбка, как только появлялась Елена, что всем было все ясно. «Пропал парень!»

Елена тоже видела все это, и это ее ужасно забавляло. Для нее Антонио по-прежнему оставался старым верным другом, на которого всегда можно положиться, с которым здорово плавать и нырять, провести вечер в «Старике Посейдоне». Он был для нее старшим братом, о котором она так мечтала в детстве. Но и только.

А Антонио? Антонио был безнадежен. Он стеснялся своего чувства и никогда не заговаривал с Еленой на эту тему. Для него Елена стала тем символом девичьей красоты и чистоты, с которой он был готов сдувать пылинки. Елену со временем это стало несколько раздражать, и она частенько, в шутливой форме, чтобы не обидеть, прогоняла его. Даже несмотря на то, что ей грозила более неприятная возможность: встреча со вторым своим кавалером.

Вторым не понимающим шуток поклонником Елены был Фердинанд – серьезный человек, гораздо старше ее и занимавший высокое положение при дворе герцогини. Он не был знатного происхождения – бывший сборщик портовых налогов, но своими отнюдь не человеколюбивыми методами пробившийся на уровень начальника всей налоговой полиции, а затем, поговаривают, ставший чуть ли не правой рукой герцогини. Власть над людишками – вот была его главная страсть. И он с упоением и даже некоторой виртуозностью шагал вверх по карьерной лестнице, ступая по головам окружающих. Чем выше он поднимался, чем больше он получал власти, тем более его ненавидели и боялись.

Настал такой момент, когда ему уже мало было просто власти над теми людьми, из среды которых он вышел. Он задумал завладеть и самой красивой девушкой Ларны – всеобщей любимицей Еленой. Он отнюдь не собирался жениться на ней. Нет, на счет женитьбы у него были совсем иные планы. Он просто хотел иметь ее как свою собственность.

Фердинанд понимал, что прямой атакой в лоб он ничего не добьется, – Елена испытывала к нему явную неприязнь. Поэтому начал он издалека – со Старого Питера.

Когда погибли родители Елены и Джулии, на старого Питера обрушился груз забот о девочках. Первые годы им приходилось очень туго, Старый Питер добывал средства своим трудом, изо всех сил стараясь обеспечить девочкам приличное существование, а по возможности – и воспитание. Елена рано повзрослела, помогая деду по хозяйству, но уже лет в десять открылся ее замечательный талант, который существенно облегчил их положение.

Девочка ужасно любила море, любила плавать и нырять. Забавы ради, она со сверстниками ныряла с лодок, соревнуясь, кто глубже нырнет, кто дольше пробудет под водой. Потом стали нырять за кораллами, которые хорошо продавались на рынке. Елена так натренировалась, что без труда стала лучшей ныряльщицей среди своих сверстников в Ларне, а потом и во всей Илирии. Эта забава, сначала просто доставлявшая ей ребяческое удовольствие, переросла в серьезное увлечение, к тому же приносившее хоть и небольшой, но доход. А когда ей удавалось достать со дна моря жемчужину, это всерьез облегчало им жизнь. Но это случалось редко, и семья жила совсем не беззаботно.

Этим-то и решил воспользоваться Фердинанд. Сначала он исподволь сделал так, что дела у Старого Питера пошли совсем плохо. Собственный рыбачий баркас старика внезапно сгорел, капитаны других судов, заходивших в Ларну, нуждавшиеся в лоцмане, под всякими предлогами вдруг стали отказываться от его услуг, предпочитая других. Немного выждав, Фердинанд облагодетельствовал старика, взяв его на свою шхуну. Отчаявшийся старик принял это предложение – и несмотря на то, что недолюбливал Фердинанда, считал себя обязанным ему. В дальнейшем Фердинанд сделал так, чтобы это чувство старика окрепло еще больше.

Добившись от старика полной зависимости, он убил сразу двух зайцев. Во-первых, он получил в полное свое распоряжение лучшего лоцмана во всей Илирии. А во-вторых – надежное средство влияния на Елену: ей трудно было отказать деду в его просьбах.

Вместе с этим Фердинанд стал оказывать знаки внимания Елене. Сначала это были небольшие подарки, потом участившиеся визиты Фердинанда в гости с более дорогими подарками, предполагавшими уже нечто большее, чем просто любезное внимание. Елене это очень не нравилось, но она поддавалась умоляющим просьбам деда быть с Фердинандом полюбезнее, ведь от его благосклонности к ним зависело их существование.

Примерно за полгода до описываемых событий Старый Питер ушел в очередное плавание на корабле, снаряженном Фердинандом и по его прямому заданию. Девушки остались одни больше чем на месяц.

В тот день Фердинанд организовал вечеринку на своей шхуне. Он пригласил несколько важных персон Ларны со своими дамами и настоял на том, чтобы его гостьей была и Елена, которой по этому поводу было преподнесено красивое вечернее платье. Платье было действительно красивым, а Елена, не избалованная красивыми нарядами, не смогла устоять и не удержалась от соблазна принять его и продемонстрировать новое платье на людях. К тому же она помнила просьбу деда, касающуюся Фердинанда, и была вынуждена принять приглашение.

Сначала она уговаривала себя, крутясь перед зеркалом и примеряя платье, что там будет весело, что ничего особенного, все будет хорошо. Но как только она поднялась на борт шхуны и увидела самодовольную ухмылку Фердинанда, встречавшего ее, настроение ее тут же упало.

Весь вечер она просидела с каменным лицом рядом с Фердинандом за столом, уставленным самыми изысканными блюдами. Гостей развлекал небольшой ансамбль музыкантов, неназойливо игравший чувственные илирийские мелодии. Вино было прекрасным, летний вечер – просто замечательным, но настроение у Елены было отвратительное. Настроение Фердинанда наоборот, было прекрасным. Он много и громко смеялся, шутил, рассказывая двусмысленные анекдоты свои гостям. Те тоже не оставались в долгу. Скоро выпитое вино еще больше разгорячило компанию. Разговоры и смех стали громче, шутки – фривольнее. Музыканты соответственно добавили мажорности в свое исполнение.

Елене вдруг стало настолько противно все: и смеющиеся, непрестанно что-то жующие рожи напротив, и самодовольная физиономия хозяина, и показавшаяся чрезвычайно пошлой музыка, – что она под предлогом «попудрить носик» вышла из-за стола, прошла по палубе на корму шхуны, подальше от ставшей невыносимой компании. Там она остановилась и глубоко вдохнула вечерний воздух.

На небо уже высыпали звезды, но пристань была хорошо освещена фонарями. Рядом со шхуной, почти вплотную к ней, стояла красивая яхта. Какой-то матрос на ней в одиночестве пощипывал струны гитары, мурлыча под нос незнакомую печальную мелодию. Елена невольно заслушалась музыкой, но матрос играл тихо, просто для себя, и ей было плохо слышно. Когда он остановился, Елена негромко кликнула:

– Эй, парень! Сыграй, пожалуйста, еще. Погромче.

– Милая девушка, вам понравилась песня? – голос матроса был с чуть заметным приятным ольвийским акцентом. Лица его не было видно – оно скрывалось в тени. Елена же была хорошо видна на высокой корме шхуны, освещенная кормовыми фонарями.

– Да, очень! Только слишком тихо. Спой, пожалуйста, еще, погромче, – еще раз попросила она.

– Для такой красавицы, милая девушка, я готов петь хоть всю ночь! – по его тону чувствовалось, что он улыбается. Он взял несколько аккордов – и уже для Елены запел свою песню:

Уходим мы за море, Сьюзен.

Померкли вдали берега,

На море, на бедную землю

Ложится прощальная мгла.

И гаснет маяк вдалеке,

Не успев разгореться.

И чайки не кричат.

И поник и затих твой крик.

Только звук твоих шагов

Слышу я везде и всюду.

Сью! Лишь звук твоих шагов

Слышу я и зову тебя,

Зову у дальних островов1.

Красивая музыка, красивые слова, красивый чистый голос певца. Елена заслушалась, унеслась куда-то далеко-далеко, к тем дальним берегам, о которых пелось в песне. Подальше от Фердинанда и от его становившихся невыносимыми ухаживаний.