Отсроченная смерть - Илья Деревянко

– Просыпаюсь, а на потолке, прямо посередине, кровавое пятно расползлось… Огромное! Набухло все, и на пол из него капает. Жуть! Меня поначалу чуть инфаркт со страху не хватил, – на одном дыхании тараторила она. – Ну, думаю, беда стряслась! Убили там массу народа. Не иначе! Я – валидол под язык и давай звонить в милицию…

Щеки тети Ани раскраснелись, глаза блестели, руки бурно жестикулировали, и она совсем не походила на нервную бедняжку, едва не схлопотавшую разрыв сердца от увиденного. С десяток настоящих корреспондентов и репортеров, не допущенных к столь ценному источнику, с черной завистью взирали на «коллегу»-счастливчика (одного из сотрудников Нелюбина), по-страусиному вытягивали шеи и до предела напрягали уши, пытаясь уловить хотя бы обрывки тети-Аниной речи. (Пользоваться аппаратурой им категорически запретили.)

Между прочим, тетя Аня говорила чистую правду. Страшное пятно на потолке действительно имелось, и в милицию она звонила. Причем несколько раз. Правда, кровь была бычьей, а на пульте дежурного давно дожидался ее звонка человек Бориса Ивановича. Его же люди, под видом ментов и медиков, примчались на «место происшествия». И ажиотаж возле дома организовали по приказу генерала. В ведомстве Нелюбина умели с редкостным правдоподобием разыгрывать еще и не такие спектакли[32].

А сегодняшнее лицедейство организовали, чтобы:

1. Оставить врагов в приятном заблуждении, будто бы их дьявольский план сработал «на отлично».

2. По-тихому взять Федорова, склонить к сотрудничеству… (способов-то ох как много! – Д.К.)… и при помощи этого засранца быстро, бесшумно нейтрализовать «наследство Басаева» и его нынешних хозяев.

Как говорится, простенько, но со вкусом!..

Пока же я, Нелюбин и Логачев расположились у меня в квартире. При помощи специальной аппаратуры наблюдали (со звуком! В цветном изображении!) за всем происходящим около дома и… с нетерпением дожидались прибытия злокозненного майора. Борис Иванович, большой знаток человеческих душ, однозначно утверждал – тот под каким-либо предлогом обязательно захочет полюбопытствовать на дело рук своих наймитов. Особенно на меня – раздавленного, ничего не соображающего, обвешанного неопровержимыми уликами и фактически уже не существующего. Тут-то мы и собирались сцапать ошалевшего от изумления подонка. В связи с вышеизложенным изображавшие ментов нелюбинцы получили приказ – не чинить Федорову препятствий по проникновению в квартиру. Лишь чуть-чуть поломаться для приличия и одновременно прицепить к нему крохотный, суперсовременный жучок…

Стрелки ручных часов Логачева перевалили за полдень. «Пора бы явиться, голубчику… Если, конечно, расчеты Нелюбина верны», – подумал я, и в следующий момент за левым от окна заслоном возникла знакомая кряжистая фигура, с модельной стрижкой на непокрытой голове, в распахнутом пальто. К оцеплению Федоров подошел пешком. То ли прибыл общественным транспортом (ближайшая станция метро находилась в двух кварталах от моего дома), то ли оставил машину где-то в хвосте пробки.

– В чем дело? В этом подъезде на третьем этаже живет мой начальник, полковник Корсаков. С ним все в порядке? – услышали мы голос майора. С искусно разыгранным волнением он обращался к одному из «ментов»-автоматчиков с сержантскими лычками на погонах.

– Проходите, гражданин. Нам приказано не общаться с посторонними, – казенно ответил тот.

– Это я-то посторонний?! – возмутился Федоров. – На, читай! – он сунул под нос «сержанту» служебное удостоверение.

Переодетый нелюбинский сотрудник мастерски изобразил на курносом лице целую гамму чувств – злость, смятение, страх и, наконец, глубокую растерянность малограмотного простофили, попавшего между двух огней.

– Извините… У нас приказ… мы люди подневольные, – запинаясь, прокосноязычил он.

– Хорошо, – надменно фыркнул Федоров. – Вызови старшего. Того, кто отдал приказ.

С облегченным вздохом нелюбинец ухватился за рацию.

Спустя полторы минуты к заслону приблизился второй ряженый с погонами капитана, вежливо пригласил Федорова пройти внутрь оцепления и между ними состоялся оживленный разговор, причем слова майора звучали теперь гораздо ярче и отчетливее, чем у его собеседника.

– Прикрепили жучок, – сообщил мне Нелюбин, с интересом наблюдающий за монитором. Вы успели заметить, КАК и КОГДА?

– Нет! Буквально мистика какая-то!

– Никакой мистики, а твоя обычная невнимательность, – желчно проворчал Логачев. – На всех тренировках тебя учили максимально сосредотачиваться, а толку…

– Перестаньте, Петр Васильевич, – прервал полковника генерал. – Заметить было практически невозможно. Работал профессионал экстра-класса! Я бы и сам ничего не понял, если бы не знал кому именно поручено обработать клиента… А вы, вижу, не в духе?

– Верно, – сознался Логачев. – Ты извини, Дмитрий, зря я на тебя сорвался! Просто настроение мерзопакостное да на сердце кошки скребут…

– Напрасно. Все идет строго по плану. Деваться ему некуда! – бодро заявил Нелюбин.

Полковник вздохнул, с сомнением покачал массивной головой, но ничего не сказал.

Беседа на улице между тем подошла к концу. Изображавший милицейского начальника «сдался» под агрессивным напором сурового фээсбэшника и неохотно скомандовал двум «ментам», стоящим у подъезда. – Передайте наверх. Пусть господина майора беспрепятственно пропустят к трупам и к задержанному. У него особые полномочия.

– К трупам?! К задержанному?! – Федоров заставил себя побледнеть… (Ну и артист! – Д.К.)… – ТАК ЧТО же, ЧТО ТАМ ПРОИЗОШЛО?!!

– Проходите и сами все увидите, – хмуро посоветовал «капитан».

Майор стремглав ломанулся в подъезд. На лестнице послышались тяжелые, торопливые шаги, а мощный жучок донес до нас едва различимое, змеиное шипенье:

– Чудесно! Наш дважды герой по уши в дерьме. Ща-а-ас понаслаждаюсь занятным зрелищем!!!

Шаги приблизились, дверь отворилась, Федоров деловито зашел в квартиру и… в ту же секунду очутился в объятиях Логачева, скрутившего мерзавца жестоким болевым приемом.

– Обыщи, – коротко бросил мне Васильич.

Я привычно обшарил одежду завязанного узлом, рычащего от боли майора. Изъял документы, связку ключей, бумажник, табельный пистолет, мобильный телефон, электронную записную книжку. Передал добычу Нелюбину и подал знак Логачеву, дескать, «отпускай». Брезгливо морщась, Васильич завел согнутого пленника в комнату и, разжав захват, двинул ему коленом под зад. На мгновение взмыв в воздухе, майор смачно шмякнулся на брезент, прикрывавший залитый кровью пол, и ошалело затряс головой.

– Ну, падаль, наслаждайся «занятным зрелищем», – сквозь зубы процедил я. – Но не слишком долго. У тебя впереди много всякого интересного!

– А-А-А-А??!! – Федоров дико вылупился на меня, словно на выходца с Того Света. – Но как… почему?!!.. Не может такого быть!!!.. Где же, где… – тут он осекся и тупо уставился на пропитанный кровью брезент.

– Вас интересует судьба дочки Рябова, Виктории Семиной и двух охранников Рюмашкина? – ласково осведомился генерал. – Поспешу удовлетворить ваше законное любопытство. Девочка с матерью и младшей сестрой. В настоящий момент, – Нелюбин покосился на часы, – они, полагаю, из церкви вернулись, с воскресной службы. Обедать собираются… Госпожа Семина глубоко под землей, в одиночной камере-клетке, под усиленной охраной. Сущенко с Удаловым тоже… А кровь настоящая, не сомневайтесь! Только не из обезображенных женских тел… (Семину-то вы приказали тоже того, ножом по горлу), а с ближайшей скотобойни. Целых три ведра!

– Б…ди! – злобно выругался опомнившийся провокатор, вскакивая на ноги. – Переиграли, уроды еб… Г-р-р-х-х, – получив от меня ногой под дых, он согнулся пополам, надсадно хрипя и роняя слюни.

– Не надо грязно выражаться, – прежним тоном посоветовал Борис Иванович. – Вы находитесь в приличном обществе, а не на эспээсовской блатхате.

– Иначе весь ливер отобьем. Для начала! – грубым голосом пообещал Логачев.

– И, вообще, зря ты ерепенишься, – миролюбиво добавил я. – Вообразил небось будто с ходу отправишься в кремационную печь вместо меня и напоследок решил показать себя крутым парнем?!

Федоров уныло промолчал, однако в глазах у него отразилось: «Да, именно так!»

– Напрасно, дорогуша, напрасно! – придавил его взглядом Васильич. – Наши мастера заплечных дел недаром зарплату получают. И если ты надеешься умереть с гордо поднятой головой, то вынужден тебя разочаровать – ничего не выйдет! За несколько дней интенсивной обработки ты превратишься в жалкое, трясущееся, спятившее от боли существо, которое будет молить лишь об одном: – «Прекратите весь этот кошмар! Скорее суньте меня живым в печку!!!»

Слова Логачева (вкупе с тяжелым, леденящим душу взглядом) подействовали на пленника должным образом.