Ранчо - Даниэла Стил

Ей стало не по себе от того, с каким видом он все это произнес. В его глазах читалось что-то недоброе. Что ж, весь последний год она чувствовала, что рано или поздно это случится. Он смертельно устал, но по крайней мере еще мог отойти в сторону. Разница между ними заключалась в том, что ей некуда отходить. Даже если бы она решила сегодня же закончить свою карьеру, ее еще долго, очень долго, может быть, до самой смерти не оставили бы в покое. Она хорошо это понимала.

– Что ты хочешь мне сказать? – Она прилагала усилия, чтобы ее голос не звучал цинично, но это плохо получалось, как всегда. С ней такое часто происходило – с разными людьми по-разному. Она твердила себе, что готова ко всему, но в глубине души знала, что это иллюзия. На самом деле всегда хочется надеяться, что теперь-то все сложится иначе, что близкий человек проявит силу духа, сумеет войти в твое положение и оказать помощь. Вот чего ей всегда больше всего хотелось – даже больше, чем детей: настоящей прочной связи с мужчиной, который не струсит и не отойдет в сторону в критический момент. Это должно рано или поздно наступить, она предупреждала Тони с самого начала. Надо отдать ему должное – он крепился почти три года и только в самое последнее время стал раздражительным. Честно говоря, слишком раздражительным. – Намекаешь, что я для тебя слишком хороша, что я заслуживаю большего, чем способен предложить ты? Ну, произноси свою речь, чтобы у меня кружилась от гордости голова, пока ты будешь выбегать в дверь. – Она смотрела ему в глаза и отчетливо выговаривала каждое слово. Наступила развязка, и прятать голову в песок не имеет смысла.

– Что ты несешь? Я еще никогда так не поступал. – Он выглядел обиженным, и ей стало совестно. Возможно, она поспешила с обвинениями.

– Не поступал, но все чаще подумываешь, что стоило бы, – тихо возразила Таня.

Он долго смотрел на нее не подтверждая, но и не отрицая «предположение.

– Я сам не знаю, какие тебе говорить слова. Скажем так: я устал. Ты живешь трудной жизнью – более трудной, чем кто-либо, не ощутивший этого на себе, способен понять.

– Я предупреждала, – сказала она, чувствуя себя альпинисткой, покорительницей Эвереста, которую на самом решающе» .этапе восхождения перестал страховать напарник, – Я тебе говорила, чем это грозит. Здешняя жизнь не сахар. Тони. В ней много чудесного, я люблю свое дело, но асе остальное сводит меня с ума. Я прекрасно вижу, чего это стоит тебе, детям, всем нам... И знаю, какой это ужас. Хуже всего то, что я ничего не могу с этим поделать.

– Конечно. Я не вправе жаловаться. – В его взгляде читалось замешательство и нешуточная боль, но глядя на него, она помяла: для него все кончено. Этого нельзя не разглядеть. Он наконец разобрался, что такое Голливуд. Его роман с такой жизнью подошел к концу. – Я знаю, какие трудности ты испытываешь, и меньше всего хочу их усугублять. Ты очень стараешься, потому что всегда стремишься к совершенству, но беда отчасти заключается и в этом. На меня у тебя уже не остается времени, и не мудрено: сплошь концерты, репетиции, записи. Ты штурмуешь высоту за высотой, а я тем временем сижу и читаю про нас с тобой в газетах.

– Может, ты не только читаешь, но и веришь прочитанному? – резко спросила она. Неужели это правда? Он способен поверить подобной ахинее? А что, телохранитель, собирающийся тащить ее в суд, хоть и полный сукин сын, но чертовски привлекателен как мужчина...

– Нисколько не верю, – ответил он со вздохом, – но согласись: наслаждаться веем этим я тоже не могу. Скажем, люди, с которыми я играл сегодня в гольф, только об этом и говорили. Некоторые считают, что даже забавно, когда твоя жена проходит ответчицей по делу о сексуальных домогательствах. По их словам, их жены отказываются спать даже с ними...

Таня ухватила суть: друзья издеваются над Тони и ему осточертело ходить оплеванным, Что ж, претензия вполне обоснованна, но и она уже давно устала – от разговоров на эту тему. Бульварная пресса и потенциальные «истцы» метят в нее, а не в ее мужа.

– В общем, я даже не знаю, что сказать... – проговорил Тони через силу. – Во всем этом очень мало радости, верно?

– Верно, – тоскливо согласилась она. В его глазах читался приговор, и она отказывалась напоминать о смягчающих ее вину обстоятельствах. В жизни всегда одерживают верх мерзавцы. Клевета, судебные иски, угрозы, давление со всех сторон – все это погубит отношения с любым нормальным человеком. – В общем, ты намекаешь, что просишься на волю? – пролепетала она. Он не стал любовью всей ее жизни, но с ним ей было хорошо и удобно, она доверяла ему, любила его и его детей. Если бы это зависело от нее, то она всеми силами защищала бы их брак.

– Не уверен, – признался Тони. Он уже давно об этом подумывал, но еще не пришел к окончательному решению. – Честно говоря, не знаю, сколько еще кругов смогу пробежать. Хочу быть с тобой честным. Все это начинает здорово действовать на нервы. Я подумал, что тебя следует поставить в известность.

– Ценю твою откровенность. – Таня по-прежнему смотрела на него в упор. Он предавал ее уже тем, что хотел отойти в сторонку, стеснялся ее, не говоря уж о желании оставить. – Я бы с радостью все изменила.

– А я был бы рад, если бы мог сносить все это спокойно. Раньше я не думал, что это будет так меня задевать. Когда смотришь на подобные вещи со стороны, то все это по-человечески понятно, а потом, сам в это окунувшись, оказываешься в роли Алисы в Стране Чудес. Ты попадаешь в совершенно нереальный мир и падаешь, падаешь, никак не достигая дна...

Слушая его, Таня до конца осознала, что любит его. Это был умный, незаурядный человек, с которым, несмотря на все их разногласия, у нее оставалось очень много общего.

– Оригинальный подход, – произнесла она с вымученной улыбкой. Чутье подсказывало, что Тони уже принял решение. – А как же дети? – В ее тоне появилось смятение. – Если ты уйдешь, мне можно будет с ними видеться? – Этот вопрос она задала со слезами на глазах. Пока что разрыв обходился без крови, сопровождавшие его речи звучали разумно. Видимо, за этим разговором последуют другие.

Увидев ее потухший взгляд, Тони дотронулся до ее руки. Содеянное ужаснуло его. Он уже ненавидел себя за жестокость. С другой стороны, разве он только сегодня почувствовал, что с него довольно? Просто материал в утренней газете переполнил чашу терпения.

– Все равно я люблю тебя, Тан, – прошептал он. – Просто я решил рассказать тебе о своих чувствах. Даже если нам не удастся преодолеть этот кризис, я не стану тебе препятствовать встречаться с детьми. Они ведь тебя любят.

Она ненавидела его за то, что он так красив. Он полностью сохранил свою привлекательность для нее, был прекрасен, полон соблазна и ума. Да, она далеко не всегда могла на него опереться, но всегда готова его простить. От его проникновенного взгляда у нее разрывалось сердце. Он прощался, не произнося слова «прощай». Она поняла, что все кончено. Кончено для него, не для нее.