Доверено флоту - Николай Кулаков

О том большом боевом дне черноморских летчиков напоминает ныне обелиск, воздвигнутый после войны на одном из крымских аэродромов. Надпись на нем гласит, что отсюда поднялись самолеты, нанесшие первый удар по фашистским захватчикам.

Налеты на Констанцу продолжались и в последующие дни. Черноморская авиация бомбила также Галац, Тулчу, Исакчу, откуда вражеская тяжелая артиллерия обстреливала советскую территорию через Дунай. Морские летчики помогали Дунайской военной флотилии и сухопутным войскам, стойко удерживавшим южный участок государственной границы.

О том, что наши удары с воздуха сразу забеспокоили гитлеровскую ставку, свидетельствует запись в служебном дневнике начальника генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера, сделанная уже 25 июня: «Налеты авиации противника на Констанцу усиливаются. Германские истребительные эскадрильи стянуты на защиту нефтепромыслов»{4}.

Верховное командование предписало Черноморскому флоту нанести удар по Констанце также и кораблями. Целями запланированного набега являлось уничтожение артогнем вражеских нефтехранилищ, разрушение портового оборудования. Попутно надлежало выявить систему обороны этой базы с моря. Группа взаимодействующих с кораблями самолетов, которые наносили отвлекающий бомбовый удар, должна была произвести фотосъемку огневых средств противника и результатов нашего набега.

Вечером 25 июня мы проводили назначенные в боевой поход корабли из отряда легких сил эскадры. Сперва вышла в море ударная группа под командованием капитана 2 ранга М. Ф. Романова - лидеры «Харьков» и «Москва», а через два с половиной часа, уже в полной темноте, - группа поддержки в составе крейсера «Ворошилов», эскадренных миноносцев [39] «Сообразительный» и «Смышленый». В качестве старшего начальника, которому подчинялись все участвующие в набеге корабли, на крейсере находился командир отряда легких сил контр-адмирал Т. А. Новиков.

Перед выходом командиры кораблей побывали на ФКП - инструктаж проводил лично командующий флотом. Когда, пожелав товарищам боевой удачи, стали прощаться, я невольно задержал чуть дольше обычного руку командира лидера «Москва» капитан-лейтенанта Александра Борисовича Тухова - загляделся на его крепко сколоченную фигуру, на выразительное лицо, одновременно и суровое, и одухотворенное. Улыбнувшись, он сказал:

- Не беспокойтесь, товарищ дивизионный комиссар. Все будет хорошо. Завтра встретимся.

Если бы так!…

Корабли ударной группы без помех со стороны противника приблизились к Констанце. В пять утра с минутами оба лидера открыли огонь по нефтехранилищам и порту с дистанции 130 кабельтовых (около 24 километров). За десять минут было выпущено по целям на берегу триста пятьдесят 130-миллиметровых снарядов. Район нефтехранилищ охватило пожаром. Но по кораблям уже вела огонь тяжелая береговая батарея (как потом выяснилось - немецкая 280-миллиметровая батарея «Тирпиц», об установке которой мы не знали), и ей удалось накрыть залпами лидер «Москва», шедший головным. Однако существенных повреждений он, повидимому, еще не имел.

Корабли начали отходить противоартиллерийским зигзагом, прикрываясь дымовой завесой. Пока они могли давать полный ход, для выхода из зоны обстрела требовались считанные минуты. Но в воздухе появились вражеские самолеты. Подстерегала корабли и еще одна опасность - поставленное противником в этом районе минное заграждение.

Очевидно, лидер «Москва» при стремительном маневрировании на 30-узловом ходу потерял предохранявшие его от мин параваны. И корабль капитан-лейтенанта Тухова подорвался на мине. Его разломило надвое, и носовая половина, перевернувшись, почти сразу скрылась под водой. Кормовая еще продержалась какие-то мгновения на плаву. С «Харькова» видели, как расчет стоявшего на корме зенитного орудия, не покидая своего боевого поста, продолжал вести огонь по фашистским самолетам.

Командир «Харькова» пытался прийти на помощь морякам «Москвы» - тем, кто при гибели корабля мог уцелеть и оказаться на воде. Но и второй лидер получил повреждения. [40] От сотрясения корпуса при близком разрыве тяжелого снаряда в котлах сел пар, скорость хода упала до шести узлов. А с воздуха, делая заход за заходом, атаковали бомбардировщики. Было принято трудное, но правильное в данных условиях решение - отходить не задерживаясь.

И необходимо было во что бы то ни стало увеличить ход. От этого зависела судьба корабля. Отложить ремонтные работы, до того пока остынут котлы, в которых лопнули водогрейные трубки, означало бы оставаться еще долго под вражеским огнем при крайне ограниченных возможностях маневрирования. Два котельных машиниста, два комсомольца - Петр Гребенников и Петр Каиров вызвались влезть в раскаленные котлы немедленно. Они надели асбестовые костюмы, лица и кисти рук были обмотаны пропитанными вазелином бинтами, но никто не мог поручиться, что такая защита достаточна и что люди не задохнутся при температуре, превышавшей 80 градусов.

Пробыв в котлах по семь-восемь минут, мужественные моряки заглушили лопнувшие трубки, и корабль смог увеличить ход с шести узлов до двадцати восьми. А отбиться от самолетов помог подоспевший эсминец «Сообразительный» из группы поддержки.

Краснофлотцы Гребенников и Каиров Указом Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденом Красного Знамени. Они стали первыми на черноморской эскадре, кто получил такую награду в Великую Отечественную войну.

Многое о последних минутах лидера «Москва», экипаж которого до конца доблестно выполнял воинский долг, стало известно уже после войны. Люди вели себя геройски, никто не оставлял своего поста без команды. Большинство личного состава погибло вместе с кораблем. По свидетельствам очевидцев, сознательно пренебрег возможностью спастись заместитель командира по политчасти батальонный комиссар Г. Т. Плющенко. Часть моряков была подобрана румынскими катерами и попала в плен. В их числе был контуженый капитан-лейтенант Тухов, которого поддерживали на воде матросы.

Тухов, как и другие оставшиеся в живых члены экипажа, не смирился со своей участью. Он совершил из разных лагерей несколько побегов и в конце концов, на третьем году войны, добрался до партизанского отряда, действовавшего на Одесщине, стал в нем командиром разведки. Славный черноморец пал в бою во вражеском тылу под Головановском в марте 1944 года. [41]

А отдельным морякам с «Москвы» все же удалось довольно быстро вернуться на флот. В самом начале 1942 года, в дни обороны Севастополя, ко мне явился командир лидера «Ташкент» капитан 3 ранга В. Н. Ерошенко и доложил, что во флотском экипаже среди пополнения, из которого комплектовались части морской пехоты, оказалось двое краснофлотцев с погибшего лидера, лично ему известных (до «Ташкента» Ерошенко командовал «Москвой»), - комендор Василий Медведков и артэлектрик Михаил Филатов. На корабле у Ерошенко был некомплект артиллерийских специалистов, он искал их где только мог и пришел просить меня распорядиться, чтобы этих краснофлотцев послали к нему на лидер.

- За обоих ручаюсь, - сказал командир. - Три года вместе плавали. Не подведут.

Моряки, как выяснилось, бежали из плена, когда работали на уборке кукурузы у румынского помещика. Прячась от жандармов и полицаев, они прошли сотни километров, преодолели вплавь Прут, Днестр и другие реки и где-то на Украине перешли фронт. После соответствующей проверки им дали отпуск, а затем, по настоятельным просьбам краснофлотцев, военкомат направил их на Черноморский флот.

Разобравшись во всем этом, я разрешил назначить обоих моряков на лидер «Ташкент». В книге своих воспоминаний контр-адмирал В. Н. Ерошенко отметил, что воевали они отлично, стали старшинами, были награждены орденами.

Военный совет флота уделил много внимания итогам и урокам нашего удара по Констанце с моря. Если сказать кратко, общие выводы были таковы: цель набега достигнута, но слишком дорогой ценой. Мы увидели упущения разведки, просчеты штабистов, недочеты в подготовке командиров, пробелы в их опыте.

Что касается непосредственных результатов, то вот небезыинтересное свидетельство противника - запись в захваченном впоследствии служебном дневнике начальника немецкого военно-морского учебного центра в Румынии капитана 1 ранга К. Гадова:

«Следует признать, что обстрел побережья русскими эскадренными миноносцами был очень смелым. Тот факт, что в результате этого обстрела возник пожар нефтехранилища и был подожжен состав с боеприпасами, является бесспорным доказательством успешности обстрела. Кроме того, в результате повреждения железнодорожного пути было прервано сообщение Бухарест - Констанца; в связи с большими [42] повреждениями вокзала, причиненными обстрелом, возникли затруднения с поставкой горючего»{5}.