Дым на небе, дым на земле (СИ) - "Jean-Tarrou"

С праздника прошла неделя. И все было хорошо. Я не уставал это повторять. Особенно Осу, который с чего-то взял, что бравый капитан Крепости меня поматросил и бросил, и я теперь страдаю по потерянной чести. Ос обзывал Рока нехорошими словами и корень всех бед видел в том, что заставил меня распустить волосы.

Рок не приходил и на глаза мне не попадался, что, впрочем, труда не составляло: я загрузил себя работой так, что план на день Жужа писал мелко-мелко, иначе он не помещался на доске.

Да, Жужа снова крутился в гараже целыми днями, на мой вопрос, почему он лежал в лазарете, мальчик легкомысленно отмахнулся и возмутился:

— Ты джип починил!

— Ага.

— И на чем мне сидеть?!

— Попробуй на стуле.

Я думал, что если не буду видеть Рока, все вернется на круги своя, я заживу, как прежде, лелея засушенных бабочек в своем животе. Но давящее чувство, что я допустил непоправимую ошибку, поселилось во мне с той ночи.

Терзания и сомнения стали мне внове. Я всегда делал выбор и тут же забывал о проблеме. Он называл это "очаровательной твердолобостью" и уворачивался от моего подзатыльника. Он.

— Лейв, оторвись ты от своих железяк! Послушай, как прекрасно…

— Своих студентов этой хренью пытай. Я не понимаю, зачем говорить рифмами.

— Это Оден! Уистен Хью Оден! Лучше него об утрате никто не сказал. Протирай свои палочки-крючочки, а я приобщу тебя к вечному:

Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,

Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,

Слова и их мотив, местоимений сплав.

Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.

Созвездья погаси и больше не смотри

Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,

Слей в чашку океан, лес чисто подмети.

Отныне ничего в них больше не найти.[3]

— Как-то длинно…

— Это отрывок, и ты неисправим.

— Отрывок?! Написал бы просто: без него хуево.

Я не знал, что через год откопаю томик Одена и буду перечитывать это стихотворение, шевеля губами, тщетно пытаясь воспроизвести его интонации, а вокруг будет пустота, потому что мир, послушный моему приказу, умрет.

И он не имел права воскреснуть сейчас от одного взгляда малознакомого альфы. Ведь так?

Если днем я забывался в работе, то ночи протекали тяжко. Мозг, не занятый повседневными задачами, снова и снова прокручивал тот вечер. Его запах, руки, шепот и влажный поцелуй, который так и горел на плече, как бы я не тер себя мочалкой в купальне. Черный возбужденный взгляд и "почему?", я садился на постели ночью и выстанывал сквозь зубы: "Дурак…Вот же дурак!"

Один раз я не на шутку перепугал Ариэля, который, оказывается, не окончательно вырубился.

— Лейв, ты чего?!

— Ничего, — я обреченно смотрел в темноту и чувствовал себя таким…грязным. Если бы кто-то сказал мне, что за верность Ему мне придется бороться с самим собой…

— Ты последние дни сам не свой. Даже не ругаешься, что я в постели уроки делаю.

— Я дурак, Ариэль.

— Не, ты умный, тебе предлагали физику у нас в школе преподавать, но ты сказал, что у тебя нет времени.

— Я сказал, что не люблю детей.

— Это ты мне сказал.

— Спать давай, — я забрался под одеяло и, отвернувшись к стенке, уставился на темные разводы, досконально изученные в часы бессонницы.

— Лейв… Лейв, ну хочешь я убью этого Рока?

— Чего?! Тебя Ос надоумил?

— Нет… за завтраками, когда тебя нет…кое-кто кое-что говорит нехорошее.

— Если кое-кто — это Илиан, то меньше слушай сплетников.

— Ох, то есть Рок тебя не обижал? — Ариэль облегченно вздохнул. — А то, если честно, я блефовал, мне на него даже смотреть стремно.

Жужа вел себя странно, мог сидеть часами, уставившись куда-то поверх книги, на вопросы отвечал односложно или невпопад, а однажды выдал:

— Я изучил различные религиозные учения и склоняюсь к атеистическим взглядам, а значит, я умру, и ничего не будет.

Я как раз возился с проколотой шиной и решил, что пора во всем разобраться, подошел к Жуже и сел на соседний стул.

— Что происходит?

Жужа по-взрослому провел по лицу всей ладонью, как бы снимая усталость.

— Мы с тобой немножко похожи, — он улыбнулся уголком рта. — Ты для кого-то бета, а для кого-то омега. А я и правда такой.

— В смысле?

— Это называется аномальный гермафродитизм. Сначала мой организм формировался, как у омеги, а потом что-то дало сбой, и завершающий этап прошел, как у беты, — он посмотрел с вызовом. — Тебе противно?

— Нет.

Жужа что-то долго искал в моем лице и, не найдя, расслабился.

— Когда я был совсем маленький, мне сделали операцию по удалению матки. Обычно этого достаточно, но у меня случаются… обострения, и тогда необходим короткий курс гормональной терапии. Только гормоны у Фрэнка в лазарете уже месяц как кончились. И это плохо.

— А Рок?

— А что Рок? Гормоны не кролики, их в пустыне не настреляешь.

— Уверен, у него есть план. Он умный.

— И смелый?

— И смелый.

— И сильный?

— И сильный.

— И красивый? — взгляд у Жужи стал хитрым.

— Эм…ну да.

— А почему тогда ты не с ним?

— Так… тебе походу полегчало, я пошел работать.

Одна радость, после заступничества Оса ужины протекали спокойно. Илиан хранил обиженное молчание, я быстро поглощал пищу и удалялся, кивнув знакомым.

— Эй, Лейв! — Ос нагнал меня на выходе из столовой.

— Да?

— У меня с поливалками какая-то хрень творится, воду не распрыскивают, а сильной струей выдают. Не глянешь?

— Без проблем, инструменты захвачу и подойду. Минут через двадцать, окей?

— Жду! — Ос махнул на прощание, засунул руки в карманы и зашагал к теплицам.

Я же направился в другую сторону, а через пару минут со мной поравнялся Бурый и, ничего не говоря, пошел рядом. Я пожал плечами, мало ли, куда ему надо. Бурый, видимо, ожидал от меня инициативы в разговоре и, не дождавшись, неловко пробубнил:

— Как там в целом…дела у тебя?

— Нормально.

Мы продолжили идти молча и вскоре добрались до гаража, я повернулся и спросил:

— Случилось что?

— Ты, Лейв, первый, с кем Ос дружбу свел… Скажи: он всех альф ненавидит?

Ну что еще могло выманить медведя из берлоги? Я подавил улыбку.

Кто другой пошутил бы, что Ос всех альф слишком любит, но ни мне, ни Бурому было не до шуток.

— Я думаю, он ненавидит себя.

Бурый выглядел так, будто я решил ему загадку века, склонил лохматую голову и погрузился в свои мысли.

— Удачи. — я похлопал его по плечу.

— Лейв! — я оглянулся. — Спасибо.

— Не за что.

Ос обнаружился в крайней справа теплице.

— Где больной? — спросил я.

— В углу, ага.

Я свинтил крышку и вытащил внутренности поливочной машины на расстеленную клеенку. Ос примостился рядом на низкий стул, подпер щеку и внимательно следил за мной.

— Фильтры сдохли, — сказал я. — Менять надо, но это завтра, на складе поищу, а пока прочищу эти, на вечерний полив тебе хватит… — я встретился с жестким взглядом и замолчал. — Ты чего?

— А ты заметил, Лейв, что я перестал обзывать Рока кобелем со спермой вместо мозгов? — Да, я заметил и обрадовался… судя по всему, раньше времени. — Это потому что я склонен начать обзывать тупицей тебя.

— А? — я покраснел.

— Бэ! Я вчера вечером наблюдал преинтереснейшую сцену на центральной площади, где люди социально активные, то бишь не такие как ты, встречаются, гуляют и общаются. Ну и смакуют мою настойку, когда я добрый. Так вот, вчера некто Стэн, осмелевший от алкогольных паров, подметил, очень вежливо, что Рок, видать, потерял интерес к бете Лейву, и значит ли это, что он, Стэн, может к распрекрасному Лейву подбить свои клинья. И знаешь, что сделал наш всегда спокойный и справедливый Рок?