Мы еще увидимся, детка! - Шарль Эксбрайя

— Я вижу, Патриция произвела на вас сильное впечатление.

— Она меня просто потрясла! Я думал, такие красотки бывают только в кино. Ах, не будь я простым овцеводом, сразу предложил бы ей руку и сердце. Как вы думаете, старина, она бы согласилась?

— Честно говоря, мистер Мак-Намара, меня бы очень удивило, если бы Патриции вздумалось похоронить себя в Томинтуле.

— Ну не скажите! У нас бывает кино раз в неделю в овине Нейла Мак-Фарлана. По крайней мере летом, потому что зимой можно примерзнуть к скамейке… Она хоть не обручена?

— По-моему, нет. Знаете ли, моя племянница — очень хорошая девушка. Согласен, она поет в кабаре, но ведь нужно же как-то зарабатывать на жизнь, правда? А ей очень не повезло. Родители погибли в автомобильной катастрофе, девочка осталась сиротой в двенадцать лет…

— К счастью, у нее были вы!

— Что?

— Вы ведь ее дядя?

— Разумеется, если бы не я, не знаю, что с ней сталось бы, с бедной крошкой… Но мой образ жизни не очень-то подходит для воспитания молодой девушки… Вы меня понимаете? Я отправил ее в пансион, в Йорк. После учебы она пробовала зарабатывать на жизнь, с моей помощью, конечно… И вот как-то однажды приняла участие в любительском конкурсе. Ее заметили. О, это, ясное дело, совсем не то, что можно назвать настоящим певческим голосом, но поет она приятно… И тут же сразу получила ангажемент. И теперь Пат уже несколько месяцев поет в «Гавайской пальме», насколько я понимаю, с большим успехом.

Целых три месяца Дункан и Дэвит, зная, что за ними пристально следят, вели себя тихо и скромно. Тот, кто держал в руках всю торговлю наркотиками в Сохо, приказал им затаиться, и оба бандита с ума сходили от злости, подсчитывая, сколько денег прошло за это время мимо их носа. И только это вынужденное, выводящее из себя бездействие заставило их взяться за незначительную операцию, предложенную Сэмом Блумом. После разговора с Сэмом Дэвит, развалясь в кресле, заметил:

— Пять тысяч фунтов — приличная кучка милых маленьких банкнотов, Джек. Что вы об этом думаете?

— Думаю, что они мне понадобятся — одними доходами с «Гавайской пальмы» сыт не будешь…

— Угу… И как вы собираетесь это обстряпать, Джек?

— Как можно меньше народу, Питер. И так придется дать двадцать пять процентов Сэму…

— Хватит и десяти, если вы позволите мне убедить его вести себя разумно.

— Даже поручаю вам это, Питер… Итак, десять процентов Сэму. Я думал о Блэки и Торнтоне. Они привыкли к такого рода делам. Каждому надо будет дать десять процентов. Но, судя по тому, что сказал Сэм, пожалуй, разумнее присоединить к ним Тони.

— Еще десять процентов?

— Естественно…

— Как всем мокрицам, Сэму всюду мерещатся супермены.

— Подождем, пока не посмотрим своими глазами. Предупредите Блэки, Торнтона и Тони, чтобы они весь вечер были под рукой. Этот парень явится сюда аплодировать Патриции — она уже успела его очаровать.

— Я знаю, вы этого не любите, Джек, но раз уж она его охмурила, не проще ли было бы…

— Нет!

— Ну ладно…

— Да, Дэвит, и еще не забудьте позвонить в эту дыру, Томинтул!

— Чего?

— В Томинтул, графство Банф, Шотландия. Позвоните в почтовое отделение и спросите, знают ли там типа по имени Малькольм Мак-Намара… Да постарайтесь сделать так, чтобы вам его описали. В нашем положении никакие предосторожности не повредят.

Сидя за конторкой, к которой он, казалось, прирос, Сэм Блум с улыбкой слушал, как его новый постоялец насвистывает в предвкушении приятного вечера. Сэм умилялся. Было что-то почти греховное в намерении ограбить такого простака… но это послужит ему уроком… В конце концов, проучив этого дикаря из Томинтула, Блум и его приятели только окажут услугу британским банкам. Сэм попробовал представить, как будет вести себя шотландец в «Гавайской пальме», и решил, что зрелище должно получиться незаурядное.

Незадолго до начала номера Патриции Поттер Питер Дэвит сообщил Дункану сведения, не без труда полученные от телефонистки Томинтула.

— Судя по настроению, похоже, я помешал ей пить чай. Однако, узнав, что я звоню из Лондона, девица стала несколько благожелательнее. Наверное, это ей польстило. Зато когда я спросил про Малькольма Мак-Намару, тут уж полились сироп и мед. Эта особа явно неравнодушна к парню. И самый-то лучший, и самый красивый, и самый любезный из всех овцеводов графства Банф, и пользуется почтением и доверием сограждан, поскольку, похоже, он и впрямь важная шишка в тамошнем синдикате.

— Она вам его описала?

— Я бы сказал: живописала. Сперва мне даже показалось, что она набрасывает портрет Бога-отца! Его рост, цвет волос, цвет глаз, рот, мускулы, походка, короче — все! И сдается мне, это описание вполне соответствует впечатлению Патриции.

— Значит, нам его послало само Небо!

Питер покатился со смеху.

— Ну и странные же намерения вы приписываете Всевышнему, Джек!

Несмотря на полученное предупреждение, при виде Мак-Намара швейцар Том слегка оторопел.

— Скажите-ка, старина, — спросил посетитель, — она еще не начала петь? Я имею в виду мисс Поттер?

Том решил, что нужно срочно предупредить Тони, потому как Блэки и Торнтон, при всем своем богатом опыте, ни в жизнь не справятся с таким колоссом.

— Вот-вот выйдет на сцену, сэр, — вежливо ответил он.

— Отлично.

— Прошу прощения, сэр, но что у вас в чемодане?

— Успокойтесь, старина, там вовсе не пулемет, а только моя волынка.

Так получилось, что Малькольм и Патриция предстали взорам посетителей «Гавайской пальмы» одновременно: первая — на сцене, второй — в зале, и оба в равной мере привлекли к себе внимание. Мисс Поттер, не желая портить свой выход, воскликнула:

— Добро пожаловать, Малькольм Мак-Намара, гордость графства Банф!

Все немедленно повернулись к симпатичному гиганту в парадной юбочке и пиджаке неброской расцветки. И весь зал неожиданно разразился аплодисментами. Мак-Намара смущенно улыбнулся, обводя всех доверчивым взглядом, и Дэвит, следивший за событиями из кабинета Дункана, поспешил устроить шотландца за отдельным столиком в глубине зала.

— Надеюсь, вам будет здесь удобно, а если вам понравится пение мисс Поттер, мы предоставим вам исключительную привилегию поздравить ее за кулисами. Что вы желаете пить?

— Виски.

— Прикажете подать двойную порцию?

— Нет, бутылку.

Дэвит поежился. Этот тип равно поражал простотой и несоразмерностью. Увидев чемодан, который Мак-Намара поставил под стол, он предложил:

— Не хотите ли оставить его в гардеробе?

— Я никогда не расстаюсь со своей волынкой, старина!

Питер почел за благо не вмешиваться в дальнейший ход событий и отправился сообщить Джеку, что клиент прибыл.

— Так я свистну парням сбор?

— Нет.

— Что на вас нашло? Может, вас больше не интересуют пять тысяч фунтов?

— Не мелите чепуху, Питер. Том сказал, что в окрестностях ошиваются инспекторы Блисс и Мартин. Стало быть, момент неподходящий.

— Значит, он так и уйдет с набитым карманом?

— Подождем, пока вернется.

— А с чего вы взяли, что он вернется?

— Патриция.

Блисс и Мартин, несмотря на приказ суперинтенданта, по-прежнему считали месть за убийство Полларда делом личной чести и продолжали проявлять пристальный интерес к «Нью Фэшэнэбл» и «Гавайской пальме». Им немедленно стало известно о появлении там шотландца. Полицейские тут же решили, что здесь что-то кроется — уж очень персонаж выпирал из всех привычных рамок. Может, это какой-то новый трюк Дункана? Привлечь внимание к человеку, которого хочешь закамуфлировать, может оказаться очень выигрышным ходом, и такой маневр вполне в духе изобретательного Джека. Более того, полицейские узнали, что в Лондон как раз прибыл морем значительный груз героина. Но даже самые тщательные обыски не дали никаких результатов. Оставив коллег из службы порта тратить нервные клетки на бесполезные поиски, Блисс и Мартин решили, что рано или поздно наркотики протекут по протоптанной дорожке через «Гавайскую пальму», поэтому, как только официальная служба заканчивалась, оба инспектора занимали позицию в окрестностях кабаре и наблюдали. Увидев, как шотландец вошел в «Пальму», Блисс и Мартин сочли, что их гипотеза, пожалуй, не так уж невероятна, как может показаться на первый взгляд. Этот колосс вполне может быть связным между портом и Дунканом. Они решили прощупать его под каким-нибудь предлогом, как только тот выйдет из кабаре. Оказавшись в их руках, ему волей-неволей придется заговорить.

Было ли тому причиной присутствие почитателя из Шотландии, но, во всяком случае, в тот вечер Патриция выступила во всем блеске и сорвала бурные аплодисменты. Однако настоящего триумфа она удостоилась за грустную ирландскую песню «Молли Мелон», и Малькольм, не зная, как еще выразить свой восторг, ко всеобщему радостному изумлению, исполнил «Нас сто волынщиков». При этом он маршировал по всему залу, как на параде. Последнюю ноту Малькольм выдал у самой сцены и, не мудрствуя лукаво, схватил Патрицию в охапку, посадил к себе на плечо и уже вместе с ней продолжал шагать меж столиков, к неописуемому восторгу публики. Мисс Поттер, зардевшись как маков цвет, умоляла своего поклонника опустить ее на грешную землю. Дункан и Дэвит, наблюдая из окна кабинета, не упустили ни единого мига этого невиданного зрелища. Но если Питер хохотал до слез, то Джек с ума сходил от бешенства. Патриция была его собственностью, и он не мог допустить, чтобы к ней прикасался кто-то другой.