Пиратские делишки - Ярослав Кузьминов

Слизни представляют собой прозрачные шары с упругой оболочкой. Сквозь оболочку видны пульсирующие белые органеллы. Атакуют слизни, как правило, прыжком в лицо. Они могут быстро истончать свою оболочку в нужном месте, чтобы прилепляться к жертвам. Едкая жидкость, содержащаяся в них, быстро разъедает ткани. Прилепившийся слизень растягивает свою оболочку, увеличиваясь в размерах и понижая тем самым внутренне давление. Глазные яблоки, выпрыгивающие из орбит и застревающие во внутренностях слизня, обычное дело при их атаках. Слизни не держатся за живого человека крепко и долго, как бульдог. Они отлипают через полминуты, лишив жертву глаз, носа, языка и пол-литра крови (которая вливается в слизня буквально фонтаном). Отлипнув, слизень, прозрачным, набрякшим кровью мячиком, с болтающимися внутри глазами и языком, откатывается и скрывается в проходе пещеры. К мертвому же человеку (и вообще к любой органике), если вокруг нет опасностей, слизни присасываются надолго. Группа слизней облепляет труп по всей поверхности и за пару часов оставляет от него только самые толстые кости. Один слизень в бою не страшен, атакует он прямолинейно, простым прыжком. Боец способен отпрыгнуть в сторону и рассечь слизня в полете ударом меча. Если на бойце защитный шлем и рукавицы, он даже не получит химических ожогов от брызг. Слизни страшны, когда атакуют массой. Бойцы оказываются под перекрестным огнем, и каждое попадание грозит увечьями.

По словам выжившего, при обстреле забитые в проходы камни выпали. Потоки слизней хлынули незамедлительно. Выживший сказал, что «они прям посыпались оттуда. Они, видно, там сгрудились и только ждали момента». Он спасся только потому, что после обстрела пополз к выходу наблюдать за быстроходом. Увидев слизней, двумя вереницами спрыгивающих из проходов в глубине пещеры на пол, никто, по словам выжившего, не пытался геройствовать, все бросились к выходу, но преодолеть завалы было не так-то просто. До выхода добрался, кроме него, лишь один. Облепленный слизнями, он выпрыгнул из пещеры и разбился о скалы. Выживший, услышав крик: «Слизни», поторопился вон из пещеры. В спешке он поскользнулся, получил тяжелый перелом ноги и «только каким-то чудом» заполз на прибрежный утес.

Береговая разведка нашла этого человека в бреду, умирающим от жажды, с распухшей ногой. Если бы они прибыли на несколько часов позже, он бы не выжил. В состоянии говорить он оказался только через несколько дней и, хотя приводил много деталей, говорил путано, все время возвращался к слизням, и что он «должен был закрыть проходы своим телом».

В дипломатическом центре были уверены в том, что грохочущий и стреляющий быстроход — плод бреда, но на всякий случай послали весточку в посольство. И в результате, картина искомого громадного надувательства наконец-то сложилась полностью в голове Михаила.

На Острове Пиратов: накануне последнего дня

Он хотел добиваться встречи с главой посольства, но тот сам его пригласил. «В связи с „грохочущим быстроходом“, — сказал шеф, — имеете ли вы какие-нибудь мысли? Я кое с кем уже беседовал, и ничего внятного пока не услышал». — «Да, мне есть что сказать», — ответил Михаил, еле удерживая дрожь в руках. Настал его звездный час. «Излагайте!» — приказал шеф. Михаил глубоко вдохнул и начал:

«Я думаю, что пираты освоили технологии подводного плавания, новый источник движения и новый тип корабельного оружия. Технологии позволяют им скрытно плавать на огромные расстояния, так что у них должны быть поселения и верфи на удаленных островах, вероятно, в подземных гротах. У них должна быть связь с Островом Пиратов именно через базу в таком гроте. Он вполне может существовать и иметь связь с морем в ввиду вулканического происхождения острова. О существовании подземной базы знает только Совет Острова и люди, работающие под землей. „Старики“ отнюдь не идиоты, они только прикидываются таковыми. Каждый год выбирают нескольких пиратов для пополнения подземных верфей и подводного флота. Этим людям приказывается сесть в лодку и отплыть в одиночку от берега. В море их подбирает подводный быстроход, внешне неотличимый от обычного, но имеющий совершенно другую начинку. Именно с целью маскировки пираты наплодили „игрушечных“ педальных быстроходов. Старики считают посредничество необходимым для шпионажа и обогащения, потому держат население в неведении относительно подводного флота. Население, погрязшее в роскоши и забывшее, что такое грабеж, они используют как идеальных разведчиков — разведчиков, которые не знают, кому на самом деле служат. А служат они организации, состоящей из настоящих пиратов, организации, которая десятилетиями копит силы для того, чтобы однажды нанести решительный удар и провозгласить морское господство».

«Ход к подземной базе должен начинаться в особняке Стариков. Это одно из древнейших зданий на острове, и чертежи его „утеряны“. Старики выбрали единственно верный способ скрыть огромную роль особняка: прикидываться полоумными и жить там, не имея заметной охраны, навязчиво приглашать „особо отличившихся“ дипломатов и безобразным поведением отбивать у них желание снова посещать особняк».

Глава посольства опешил. Некоторое время он молча потирал брови большими пальцами. Наконец он громко прочистил горло и сказал: «Надо признать, я ошибался, опасаясь за вас. Вы копаете по-крупному и не зацикливаетесь на мелочах. Более стройной гипотезы я не слышал давно. Мне она кажется все-таки фантастичной, но она заслуживает проверки».

Он, кряхтя, нагнулся и достал шкатулку с гравированным изображением рыжего морского ежа. «Хотите?» — спросил он, открывая шкатулку. «Пожалуй, нет», — осторожно ответил Михаил. «Придется. К сожалению, это приказ, — угрюмо сказал шеф и протянул ему шкатулку. — Аромат ничего не напоминает?» Что-то было отдаленно знакомое в едком запахе бурого порошка, но воспоминание ускользало. Шеф достал серебряную ложечку, зачерпнул порошка с горстью и протянул Михаилу: «Съешьте, и не просыпьте, — увидев колебания Михаила, глава повторил строже. — Это приказ». Вначале Михаил подумал, что его хотят отравить. Следом пришла более логичная мыль — не отравить, а подставить. Наглотался экстракта рыжего ежа и хотел убить главу посольства. Тем не менее, он повиновался, такова уж была выучка. Порошок имел привкус тины. Что-то отдаленно знакомое, из раннего детства, но что? «Отлично, — сказал глава. — Вы отравлены… шутка, шутка… спокойно. Теперь объясняю план действий. Вот топор». Он достал из-под стола дровосечный колун, который знали все в посольстве. Именно с ним шеф, объятый пьянящим гневом от наркотика, бегал ночью по коридорам посольства. Он пытался зарубить несчастную собачонку, но никогда не добивался успеха: впадал в последний момент в слабоумную немочь и вскоре засыпал. «Через три минуты, — сказал шеф, — я вызову моего спецсекретаря. Когда он войдет, вы изобразите неистовый гнев и броситесь на него с топором. Только ради бога не заденьте его ненароком. Управиться с тяжелым топором на бегу не так-то просто… Все ясно?» — «Да», — сдавленно ответил Михаил. Он не понимал, что должно последовать. Может быть, спецсекретарь действительно агент Желтолицых, и пришло время его убить? Он сосредоточенно обдумывал эту гипотезу, когда его вдруг охватило неописуемое чувство. Как будто у каждого предмета в комнате есть глаза, и он, Михали, видит сразу все предметы со всех сторон глазами всех предметов. Появился ясный как никогда образ самого себя. Нельзя сказать, что он увидел себя со стороны, но он чувствовал, что вот-вот увидит, и мог предвосхищать то, что должен вот-вот увидеть. «Ну что, накрыло? — усмехнулся глава, перейдя на фамильярный тон. — Махать топором — хочется?.. нет? Надо же как интересно! — воскликнул он ехидно. — А придется. Георгий, пожалуйте ко мне!» Раздался стук в дверь. «Да?» — спросил глава. «Это Георгий, вызывали?» — раздался голос спецсекретаря. «Да, Георгий, войдите». Тот вошел, поклонился и встал у двери. «Подойдите ближе, Георгий!» — ласково сказал шеф. К множеству точек наблюдения, по которым было размазано сознание Михаила, прибавилась еще одна — из глаз Георгия. Михаил почуял страх в душе Георгия, и появилось желание переместиться в его тело, чтобы успокоить его. Георгий осторожно подошел ближе и остановился в пяти шагах от главы. «Ну!» — сказал глава нетерпеливо, обращаясь к Михаилу. Михаил очнулся от созерцания и вспомнил свою роль. Он схватил топор и с воплем бросился на Георгия. Волна паники, исходящей от Георгия, чуть не сбила Михаила с ног. Он замер, с топором наперевес, и понял, что не может больше находиться в своем теле. Такой страх овладел Георгием, что Михаила буквально втолкнуло в его голову.

Он увидел комнату глазами Георгия, только его глазами, и ничьими больше. Ощутил влагу в подмышках, непривычную ноющую боль в спине. Перед ним стоял собственно он сам, Михаил, с безвольно повисшими руками, раскрытым ртом и глазами идиота. «Что происходит?» — спросил он и вздрогнул от непривычного тембра. «Ты ведь изучал симптомы экстракта рыжего морского ежа? — спросил глава; его глаза лучились весельем. — Они ведь не такие, правда?» — «Да». — «Ты все еще не вспомнил, что тебе напоминает этот порошок? Я понимаю, ты с юности видел только море и привык к нему, но все же…» И Михаил вспомнил. Похожий запах был на бочажках Гноблева у самого берега, когда он в детстве ловил грязевых раков. Это был запах грязи. «Вспомнил, да? — спросил глава. — Расскажи, что ты знаешь про перевертышей?» — «Существа в глубине Гноблева. Если член экспедиции, идущей зимой по замерзшему Гноблеву, оказывается вдали от остальных, он погибает, и вместо него появляется перевертыш. Перевертыш полностью такой же, как погибший, выполняет его обязанности, но стремится выманить еще кого-то, чтобы появился второй перевертыш, — глава кивал выжидающе, вынуждая Михаила говорить дальше. — Если перевертыша убить, он превращается в жидкую грязь и впитывается в грунт. Они могут жить только в глубине Гноблева, откалываются от экспедиций, подошедших слишком близко к берегу. Это единственный способ вычислить их. Если посадить перевертыша в клетку и насильно везти к берегу, он сначала покрывается гнойными язвами, а потом растекается в жидкую грязь…». «Правильно, — перебил шеф. — А если эту грязь собрать, то получается вот это», — он постучал ногтем по шкатулке. — «Почему вы сообщаете это мне, тем более в присутствии… эээ», — Михаил все еще чувствовал себя очень странно; он совершенно не представлял, в чью память отложится разговор. «Ну, есть три причины, — сказал глава; он смаковал ситуацию. — Во-первых, несколько минут до приема и несколько минут после стираются из памяти. Во-вторых, Георгия с нами сейчас вообще нет, он на время вытолкнут из этого мира в неведомую бездну. Ну а в-третьих, если тебя поймают и будут пытать, у тебя „выдумается“ рецепт этого бурого порошка, именно такой, как ты сейчас услышал, что Конфедерацию вполне устроит» — «Но ведь оно пахнет гноблевской грязью…» — «Михаил, а что на Ободе ею не пахнет?» Михаил замолчал, он утратил интерес к разговору про Гноблево. Его просто напичкали очередной дезой, на случай пленения и пыток. Глава сказал: «Походи по комнате, привыкни к ощущениям, подвигай предметы, тебе это понадобится». Михаил попробовал идти, но споткнулся и упал. Со второго раза получилось лучше. Руки не вполне его слушались, и ему пришлось попотеть, чтобы ровно задвинуть стул в стол. Еще дольше он мучался, чтобы зажечь свечу. А в голове крутились мысли: «Так вот, значит, каков шеф, вот, значит, каков старый наркоман. Ведь экстракт рыжего морского ежа выглядит точно также, как этот порошок, только запах у него другой. Впрочем, в лаборатории посольства к чему угодно можно добавить любой запах, для путаницы. Так значит, одержимый глава посольства бегает с топором за дворняжкой. А потом вдруг обмякает, лицо у него становится идиотским, и его укладывают в постель. А дворняжка, сама по себе, до утра бегает по территории посольства. И все слышит!». «Да, — как будто прочитал его мысли глава. — Много всего интересного можно услышать ночью в родном посольстве… А теперь внимание, объясняю план действий, — шеф подошел к телу Георгия, в котором находился Михаил, обнял его и зашептал на ухо: — Завтра ты проснешься раньше жены и обнаружишь в носке маленький сверток, когда начнешь одеваться. Увидев сверток, ты сразу поймешь, что с ним нужно делать. Нужно приходить на центральную площадь каждый вечер и дожидаться, когда же появятся старики и начнут свои безобразия. Когда они придут, ты поймешь, что необходимо проглотишь бумажный сверток. Через несколько минут ты неожиданно вспомнишь наш нынешний разговор. Ты подойдешь к одному из стариков, схватишь его за шкирку и замахнешься кинжалом. Он испытает ужас, и ты переместишься в его тело. Твое тело схватит охрана и отведет в Полицейское бюро, откуда мы его выкрадем. Срок действия препарата — шесть часов. За это время ты должен войти в особняк, найти секретный проход, спуститься по нему, если он существует, и запомнить, куда он ведет. Через шесть часов ты вновь окажешься в своем теле. Инструктаж окончен» — «Шесть часов! — воскликнул Михаил. — Значит, мне всю ночь сейчас предстоит болтаться вот… здесь», — Михаил чувствовал все больший дискомфорт от пребывания в чужом теле. «Нет, почему. У этой штуки есть антидот. Угадай, какой?» — заулыбался шеф и достал из стола другую, точно такую же, шкатулку с гравированным морским ежом. Внутри был такой же бурый порошок. Он зачерпнул порошок, закрыл обе шкатулки, убрал их в стол. Михаил подался к нему, но глава оттолкнул его: «Да не тебе! Твоему телу! Если я скормлю это Георгию, ты еще плотнее в нем засядешь!» Глава подошел к безвольно пошатывающемуся телу Михаила, стер с подбородка слюну, нажал на щеки, чтобы рот открылся шире, и вставил ложку ему в самую глотку. «А теперь быстро, — сказал глава. — выйди из комнаты и закрой дверь». Михаил на непослушных ногах проковылял из комнаты, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Прошло несколько секунд. Закружилась голова, потемнело в глазах. В следующий миг Михаил ощутил рвотные позывы. Рот наполняла омерзительная горечь. Он обнаружил себя в комнате главы посольства и не помнил, как здесь оказался. Почему-то он чувствовал сильное раздражение. В своей руке он обнаружил платок. «Вытрите рот», — сказал шеф, и Михаил выполнил приказ. «Теперь садитесь!» Он сел. Раздался стук в дверь: «Да?» — спросил глава. «Это Георгий, вызывали?» — «Да, Георгий, заходи… Георгий, проводите, пожалуйста, Михаила до его домика».