Девять правил соблазнения - Сара Маклейн

— Думаю, ты в безопасности. Отправляйся спокойно.

— Ты идешь со мной?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, останусь здесь и помечтаю о жизни, полной приключений.

Бенедикт улыбнулся сестре.

— Замечательно. Дай мне знать, если надумаешь завтра отплыть на Восток.

Калли ответила ему улыбкой.

— Ты узнаешь об этом первым.

Бенедикт вышел, оставив сестру погруженной в собственные мысли.

Так она сидела довольно долго, прислушиваясь к тому, как уезжают гости, как слуги убирают столовую, где проходил ужин, как семейство удаляется ко сну и постепенно затихает дом. Все это время Калли вновь и вновь прокручивала в голове последние минуты разговора с Бенедиктом. А что, если?.. Что, если она осмелится прожить другую жизнь, а не ту до скуки положительную пародию, которую проживает сейчас? Что, если она сделает все то, о чем они говорили с братом? Что удерживает ее от этого решительного шага?

Ей двадцать восемь лет, никто особенно о ней и не думает. В течение многих лет — всех тех лет, когда так важно было сохранить незапятнанное имя, — ее репутация была безупречной. Нет, в любом случае она не собирается заходить слишком далеко и рисковать добрым именем своей семьи. Она не собирается делать ничего такого, чего не мог бы позволить себе любой достойный представитель общества. Если это могут мужчины, почему она не может себе этого позволить?

Калли подняла руки и вынула шпильки, поддерживавшие ее кружевной чепец. Избавившись от них, она стянула чепец с головы, при этом высвободив несколько длинных локонов, подержала его в руках, повертела, рассматривая со всех сторон и обдумывая свой следующий шаг. Когда она превратилась в женщину, которая носит кружевной чепец? Когда простилась с надеждой на внимание к себе и успех? Когда стала тем человеком, которого заставляет прятаться даже бесцеремонность собственной тетки?

Калли встала, не слишком твердо держась на ногах, и медленно подошла к камину, сминая чепчик в руках. Разговор с Бенедиктом и изрядная порция отличного шерри превратились в головокружительную смесь, которая, казалось, разбудила ранее дремавшие в Калли силы. Она не отрываясь смотрела на тлеющие угли: легкие оранжево-красные сполохи завораживали.

Не медля, она бросила кружевной чепец в камин. Некоторое время ничего не происходило: комок ткани просто лежал в камине, и его девственная белизна резко контрастировала с горячим почерневшим деревом. Калли уже хотела было вытащить наверняка безнадежно испорченный головной убор, как его охватили яркие языки пламени.

Она охнула и машинально отшатнулась, не отводя глаз от горящего кружева. Затем неожиданно для самой себя залилась нервным смехом. Она ощущала себя одновременно ужасно и восхитительно — словно теперь могла делать все, о чем когда-либо мечтала.

Развернувшись, Калли решительно пересекла комнату и подошла к столу графа. Она зажгла свечу, открыла верхний ящик и достала чистый лист бумаги. Некоторое время она смотрела на белое нетронутое пространство листа, потом упрямо мотнула головой и, открыв серебряную чернильницу, стоявшую рядом, потянулась за пером.

Окунув тщательно заостренный кончик в чернила, Калли задумалась, а затем написала твердым уверенным почерком: «Поцеловать кого-нибудь».

Написанного ей показалось недостаточно. Слегка прикусив нижнюю губу, она быстрым росчерком добавила одно слово: «Поцеловать кого-нибудь — страстно».

Следующие пункты дались ей легко, поскольку они явились прямым следствием ее разговора с Бенедиктом.

«Курить сигары и пить виски.

Ездить верхом в мужском седле.

Фехтовать.

Присутствовать на дуэли.

Стрелять из пистолета.

Играть в карты (в мужском клубе)».

Она уже собралась было ограничиться теми семью пунктами, которые так быстро пришли ей на ум. Несмотря на то что список возник в результате внезапного полета фантазии, Калли знала, что он отражает нечто большее. Это был шанс наконец быть честной с самой собой. Записать то, что ей так отчаянно хотелось испытать. То, в чем она не признавалась никому — даже себе. Тяжело вздохнув, она еще раз пробежала глазами список, понимая, что следующий пункт записать ей будет особенно трудно.

«Танцевать на балу каждый танец».

Она обожала танцевать. Всегда любила. Еще будучи ребенком, она имела обыкновение тайком сбегать из своей спальни и наблюдать за балами, которые давали ее родители. Там, высоко над бальным залом, она кружилась и кружилась под музыку, воображая, что на ней не ночная рубашка, а красивое шелковое платье, такое же, как на дамах, которые кружились в танце внизу. Именно танцев так ждала Калли, когда пришло время ее первого сезона. Однако по мере того как она становилась старше, приглашения следовали все реже и реже. Теперь она уже и не помнила, когда танцевала в последний раз.

Здесь, в темноте кабинета графа Аллендейла, Калли наконец призналась себе, что все эти балы, которые она провела, развлекаясь разговорами с пожилыми матронами, имели для нее самые негативные последствия. Отвратительно было чувствовать себя девушкой без кавалера, но ей так и не удалось изменить эту ситуацию. За десять лет, что прошли с момента ее дебюта, она настолько привыкла к положению сторонней наблюдательницы, что уже и не представляла, как себя чувствовала бы, оказавшись вдруг в центре внимания. Впрочем, ей это не грозит: она никогда не станет предметом восхищенных взглядов. Сморгнув слезы, она нацарапала на листке следующий пункт: «Войти в число признанных красавиц. Хотя бы однажды».

Это был самый невероятный пункт во всем списке... Калли могла припомнить лишь один мимолетный момент в своей жизни, когда ей почти удалось достичь этой цели. Но размышляя о том давнем вечере, когда маркиз Ралстон позволил ей почувствовать себя красивой, Калли убедила себя, что таковой он ее не считал. Просто повел себя как мужчина, который сделал все, что мог, чтобы утешить молоденькую девушку, которая готова была разрыдаться, спрятавшись в зарослях зеленого лабиринта. Но в тот момент он буквально заставил Калли почувствовать себя красавицей. Почти императрицей. Теперь ей вновь хотелось испытать те ощущения, хотелось вновь почувствовать себя Кальпурнией.

Впрочем, это, конечно же, было невозможно. Совершенно глупая попытка.

Вздохнув, Калли встала из-за стола, аккуратно сложила листок и засунула за корсаж платья, потом, задув свечу, подошла к двери, и уже собиралась выйти в коридор и подняться наверх, когда услышала снаружи шорох — тихий и непонятный.