Искусство быть родителем - Маруся Светлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я говорю это тебе, чтобы потом, когда ты увидишь последствия подобной любви, такого нашего руководящего отношения к детям - тебе легче было понять - как же можно такое с ребенком сделать!
Мы ведь просто так их любили. Так, в большинстве случаев, любили нас. И мы, уже взрослые люди, на себе почувствовавшие последствия такого опекающего, руководящего воспитания наших родителей, такой защищающей, иногда - просто душащей любви, как правило, были недовольны такой любовью и таким отношением к себе.
Можно долго говорить о том, правильно или неправильно такое отношение к детям. Правильна или неправильна такая любовь.
Но можно просто посмотреть на результат, чтобы понять - нужна ли нам такая любовь к нашим детям. Нужна ли нашим детям такая любовь.
И можно просто научиться любить своего ребенка такой любовью, которая даст ему силы жить, быть собой, быть сильным в этой жизни…
Глава 3. Мы получаем результат
Послушание
Именно это мы хотим получить как результат. Именно это мы говорим детям постоянно - слушайся маму, слушайся бабушку, слушайся воспитателя…
Это одна из главных - осознанных или неосознанных - задач, которую ставят перед собой родители. Именно об этом результате осознанно или неосознанно мечтают все родители. Послушный ребенок. Понимающий взрослых, которых он слушается. Удобный ребенок. Удобный для взрослых.
Но удобный ли для себя? Для своей сегодняшней и дальнейшей жизни?
Однажды ко мне пришла молодая женщина с жалобами на дочь.
- Спать ее сразу не уложишь - «Мамочка, я еще поиграю!» Есть она не хочет, когда я хочу ее накормить. Зубы почистить - это целое дело! Игрушки убирает после того, как я на нее рявкну! Она все время пытается делать так, как хочет, не слушая того, что я ей говорю!
- А как должно быть? - спросила я. - Как бы вы хотели?
- Чтобы слушалась! Если ей сказали: «Иди есть» - чтобы шла и ела. Вы поймите, - сказала мама, - ей шесть лет, и она меня уже не слушается! А что я буду с ней делать в тринадцать лет? В пятнадцать? Ребенок должен слушаться взрослых! - произнесла она категорично.
- Откуда вы это знаете? - задала я ей неожиданный для нее вопрос.
И она растерялась.
- Ну, знаю… Ну а как еще?
- Вы сами были послушной девочкой? - спросила я ее.
- Конечно! - горячо ответила она. - Мама была для меня авторитетом. Я всегда ее слушалась! Всегда. Потому что она была взрослым человеком, она лучше меня все знала. Да, я ее слушалась…
- Расскажите мне, как вы ее слушались? Вспомните какой-нибудь пример из своей детской жизни…
И женщина рассказала, как однажды они с мамой пошли в магазин покупать ей туфельки. Ей было лет пять, она помнила себя очень маленькой, видящей маму снизу, держащейся за мамину руку.
- Мне очень понравились красные туфельки с бантиками, - рассказывала женщина, - они были такие красивые! Но мама сказала, что надо брать синие туфельки с пуговичками. Мама же лучше знала, что мне нужно. И мы купили синие туфельки с пуговичками. Когда я их мерила, они немного жали в пальчиках. Но мама сказала, что это ничего, что они растянутся. И поскольку мама лучше меня знала, я не стала с ней спорить. И я пошла домой в новых синих туфельках. И пока я шла - мне было очень больно, потому что туфли мне жали и натирали пальцы, но я молчала - мама же сказала, что это ничего, что они растянутся…
Женщина замолчала, чувствовалось, что ей неприятно было вспоминать об этом.
- Чем закончилась эта история? - спросила я.
- Когда я пришла домой, - после паузы сказала женщина, - мои пальчики были стерты в кровь. Но мама сказала, это ничего, не страшно, это заживет…
- И вы хотите, - сказала я ей, - чтобы ваша девочка тоже была такой вот послушной и беспрекословно делала то, что сказала мама?
И она ответила мне быстро, горячо, искренно:
- Нет, так я не хочу! - и повторила: - Так не хочу! Пусть лучше спорит, пусть не соглашается, пусть делает по-своему, но только не так, как я! Я же потом полжизни из себя эту девочку, молчаливую и послушную, изживала. Сколько я боли получила оттого, что стоять за себя не могла… Нет! - И опять горячо сказала: - Только не так! Я не хочу, чтобы она стала такой, какой была я…
Но многие родители именно этого и хотят - послушных, молчаливых детей. Удобных для родителей. Но неудобных для своей жизни, в которой надо стоять за себя, иметь свое мнение, отстаивать свои убеждения, идти своим путем.
Но мы, родители, всеми способами стараемся делать ребенка послушным другим, подчиняющимся другим, удобным для других.
И они, послушные нам, потом проживают свои жизни для других, ради других, либо мучительно освобождаются от послушания, изгоняя из себя маленького раба, который в них живет.
Как ты думаешь - будут ли они нам за это благодарны?
Беспомощность
Его привела в купе вагона пожилая женщина.
- Освободите наше место, - строго сказала она мне, сидящей у окна, - ему надо сесть.
Я посмотрела на женщину. На него. И даже растерялась, так неожиданны были ее слова. И не сдвинулась с места. Посмотрела на женщину с удивлением - что она имела в виду?!
- Женщина, - сказала она мне еще строже, - освободите наше место! Эта нижняя полка - наша.
- Простите, а я где должна сидеть, по-вашему мнению, на своей верхней полке? - придя в себя, спросила я ее. Но она, не услышав в моих словах никакой иронии, все так же строго сказала:
- Освободите место! Пусть он сядет у окна!
«Он» - мужчина лет сорока, с небольшим чемоданчиком, - стоял молча, ожидая, пока ему освободят место. Был он какой-то поникший, зажатый. Никакой - говорят о таких людях.
Я отодвинулась от окна, чтобы он сел.
- Так, вот тебе пятьдесят рублей на постель, - сказала женщина. - Вот пакет с едой. На станции не выходи, а то отстанешь от поезда. По вагону не ходи. Куртку сними…
- Да что уж вы с ним так, как с маленьким, - не выдержала старушка, сидящая у окна напротив, которая тоже с интересом наблюдала эту сцену.
Строгая пожилая женщина, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжала:
- Я позвоню маме, что я тебя посадила. Приедешь домой, пусть мама позвонит мне, что ты доехал.
Мы со старушкой только переглянулись и глаза опустили, так нелепа была вся эта ситуация, когда взрослого уже мужчину приводит, как маленького, пожилая женщина, которой, наверное, делать больше нечего, как только ехать в переполненном метро на вокзал, чтобы проводить такого вот «мальчика».
«Больной, что ли?» - подумала я. Подумала, пожалуй, даже с надеждой и сама себе поразилась: ничего себе - надеюсь, что человек этот болен. Но так, по крайней мере, мне была бы понятна вся ситуация. Ведь если он здоров, то почему он такой беспомощный, что сам в вагон сесть не может, что его надо с рук на руки передавать.
Он не был больным. Обычный, ничем не примечательный, действительно - «никакой» мужчина так и сидел весь вечер у окна, выполняя инструкцию - по вагону не ходить. Сдержанно, неохотно, как-то очень уж смущаясь, отвечал на вопросы словоохотливой старушки. Так же робко, просто не умея, наверное, общаться, что-то отвечал соседу, пытавшемуся поговорить с ним о политике.
Я, сидя с ним рядом, просто наблюдала, слушала и - жалко мне его было. Таким робким, таким запуганным, что ли, он был.
- Вы мне скажите, когда вы захотите стелить постель, - сказала я ему, - и он даже как-то дернулся от моих слов, как будто в них была угроза. - Чтобы я вам не мешала, - мягко сказала я ему, - если вы захотите спать…
Он только головой кивнул.
А я подумала: он, конечно, не больной, он нормальный. Но он в то же время - ненормальный. Разве можно назвать нормальным мужчину лет сорока, боящегося мира, несамостоятельного, забитого какого-то?!
Я встречала в жизни таких людей и слышала на тренингах много историй о таких вот больших детях, которые выросли, но так и не стали взрослыми.
И поражала меня во всех этих случаях одинаковость их жизненных сценариев. Можно было только менять имена - события, факты были одни и те же.
Хороший, милый, но - незаметный, робкий человек. Прекрасный исполнитель, на котором все, что называется, «воду возят». Живет под контролем уже пожилых родителей: «Ты поел? Когда домой придешь? Почему задерживаешься?» Одинокий, так и не нашедший себе партнера в силу своей робости. Или живущий в тисках такого же, как родители, авторитарного партнера, который так же контролирует каждый его шаг. А если вдруг родители или партнер, которые вели его по жизни, исчезнут - человек испытает беспомощность и непонимание: как жить дальше?
Дальше - депрессия, постоянная депрессия. Часто - алкоголизм как попытка спрятаться, уйти от этой страшной и непонятной жизни. Иногда - самоубийство, как основной возможный способ уйти из жизни.
