"На задворках галактики" - Валидуда Анатольевич

– Может быть стоит пока приостановить работы в хранилище? – поинтересовался генерал.

– Это ничего не даст, Ростислав Сергеевич, – отмахнулся Оракул. – Лишние руки будут только мешать.

– Ну как знаете, Александр Иванович, как знаете. При других обстоятельствах три дня было бы вполне терпимо. Но…

Оракул несколько секунд молчал, никак не реагируя на это "но". Затем вновь сблизил свой гермошлем и сказал:

– На крайний случай можно будет дать людям стимуляторы.

– Пожалуй, это на самый крайний случай. Иначе мы рискуем потерять здесь нескольких нервно истощённых.

Понимая, что подстегнуть скорость работ не получится, Острецов перевёл разговор на другую тему:

– Среди прочего, вы сказали, что обнаружен в целости безинерционный модуль…

– Да, есть такой, – с готовностью подтвердил Оракул. – Стандартный модуль для генерирования безинерционного поля.

– Звучит, конечно, заманчиво, но хотелось бы услышать, что это за зверь такой.

– Ну, например, здесь в убежище использовались лифты двух типов: на принципе антигравитации и безинерционные. А ещё эту хреновину используют на звездолётах для борьбы с перегрузками. При резких манёврах бывает, что "ж" скачет туда-сюда в сотни раз. На "Реликте" тоже есть подобные модули, правда не такие компактные как найденный, но у этого и задачи маленько иные.

Острецов хмыкнул, представив, что мог бы вытворять истребитель, будь он оснащён подобным модулем. Да стоит только заикнуться об этом главкому ВВС и тот не отцепится, пока не заполучит себе хотя бы грубое подобие. Главное, чтобы это подобие работало, но в этом-то и состоит вся загвоздка.

– Как вы считаете, Александр Иванович, достаёт ли нашим учёным понятийного аппарата, чтобы воссоздать технологию антиинерционного генератора?

Оракул несколько секунд помолчал и наконец ответил:

– В этом вопросе я препятствий не вижу. Вы ведь помните, что я по одобрению Петра Викторовича передал практически все научные данные по современным технологиям, что хранились в наших базах на "Реликте"?

Острецов кивнул.

– Так вот, Ростислав Сергеевич, теперь проблема не в том, чтобы воспроизвести, а в том, чтобы выстроить технологическую цепочку. С этим образцом эта задача для ваших инженеров и учённых теперь вполне по плечу. На "Реликте" модули неизвлекаемы, на шлюпе – тоже. А больше-то у нас и нет. Теперь же вы получаете образец для опытов, а нужная теория уже есть. Так что… – Оракул развёл руками и улыбнулся.

Его улыбку Острецов разглядел – освещение позволяло, а поляризационный фильтр на забрале гермошлема отсутствовал, как, к слову, отсутствовал и приёмопередатчик, из-за чего приходилось разговаривать, сближая шлемы.

– Могу спорить, – вновь улыбнулся Оракул, – вы сейчас ломаете голову, как создать здесь временную базу и нейтрализовать островитян.

– Верно. Пускать сюда этих заносчивых сукиных сынов я не намерен. А что, у вас есть идеи?

– Пока нет. Если только… нагнать сюда по воздушному каналу бортов и людей…

– Не пойдёт, к сожалению. Разведка у островитян не пальцем делана, враз заинтересуется оживлением воздушных перевозок в южном направлении.

– Что ж, это ваша стезя, вам и карты в руки.

Теперь уже улыбнулся Острецов.

– Как-нибудь выкручусь. А для начала надо со всем этим, – он обвёл рукой вокруг, – расхлебаться. А там уже и время остальных тайн наступит.

Его недомолвку Оракул понял прекрасно. Генерал в первую очередь имел в виду странные туннели, что пролегали под морским дном. И Оракул разделял его рвение, он и Краснов считали, что туннели эти могли иметь протяжённость вплоть до Западного или Восточного материка. Что ж, оправдаются ли эти предположения и будет ли подобран ключик к этой тайне прошлой цивилизации, покажет только время.

Глава 3

Светлоярск. 11.10.153 г. э.с.

Вечерняя столица блистала огнями. Фонари, неоновые вывески, горящие окна – ночь над Светлоярском если и властвовала, то не в центре.

Такси высадило подполковника Брыльнёва на Звёздной площади. До блеска отполированный сапог ступил в недосохшую лужу и заметив это, Брыльнёв скривился и зло прошипел проклятья. Он органически не терпел неряшливости и грязи, а когда случалось лицезреть в столице отпускников с фронта, всякий раз подавлял праведный гнев при виде нахальных морд с гнусной двухдневной щетиной или неприаккураченной бородой. А если к тому же и шинели либо бушлаты замызганы, тут подполковника натурально начинало трясти от бешенства. Недоброжелатели, конечно, посмеивались над ним, а иные высмеивали, утверждая, что подполковник уже давно не пытается "проявить власть старшего по званию" на отпускников по причине их полного пофигизма к "тыловой сволочи", вызванного радостью приезда домой. Но Брыльнёв на всех этих злопыхателей внимания не обращал. Благо, в столице настоящий порядок, а не та разнузданная вольница, что царит на фронте.

Он протёр платком сапог и зашагал по брусчатке. Жизнью и карьерой Брыльнёв был по большому счёту доволен, пусть по служебной лестнице и нет особого продвижения – ещё до войны был произведён в майоры и только недавно получил подполковника и принял новую должность, но зато служба в столице, тем более в Генштабе перевешивала всё остальное. Он двадцать лет посвятил армии и дорос только до подполковника, тогда как многие выскочки, из тех что помоложе и возрастом, и выслугой, нахватали орденов и чинов. Несправедливо? Да, несправедливо. Как говорит госпожа Бакушинская, за всё надо платить. Вот Брыльнёв и платил за своё место под солнцем. И не беда, что некоторые офицеры из его Управления не подают руки, чёрт с ними – ничтожествами и чистоплюями. Пусть себе верят, что воин не ищет места под солнцем, пусть и дальше верят во всякую чушь. В отличие от них, он, подполковник Брыльнёв, человек насквозь военный, привыкший к порядку и насаждающий порядок. У него в отделе нет того безобразного панибратства, когда какой-то поручик смеет запросто разговаривать со своим начальником. У него заведён строгий порядок, а кому не по нраву, пишут рапорта на перевод. Что ж, он их подписывает и переводит в действующую армию, чтоб там они оценили что теряют. Так эти наглецы ещё и благодарят. Идиоты.

У памятника первым колонистам прохаживались парочки. Посреди липовой аллеи на лавочках сидели разновозрастные светлоярцы, что-то обсуждали, о чём-то спорили или смеялись. Путь Брыльнёва пролегал мимо. Он подошёл к цветочному лотку, что в расчёте на таких как он кавалеров работал допоздна, и сыпанул мелочь в металлическое блюдце. Продавщица студенческого возраста справилась какой он желает букет и протянула чайные розы. Пятнадцать больших бутонов в хрустящей обёрточной бумаге. То, что надо. Дама будет довольна.

С госпожой Бакушинской Брыльнёв познакомился около года назад. Лёгкая, по началу, интрижка переросла в роман и очень скоро они перестали скрывать свои отношения. Госпожа Бакушинская была одной из первых (не в смысле номера) актрис в академическом театре. Снималась в кино и лет десять купалась в лучах признания и известности. К моменту их знакомства она разводилась с третьим мужем – известным режиссёром Павлушиным, которого она до этого три года назад мастерски развела с женой. По этому поводу в театральной среде разразилась настоящая шумиха, в профсоюзе даже вынашивали идею исключить разлучницу из своих рядов. Но что-то там не срослось и это "что-то" скорее всего было её славой актрисы, а может и заступничеством некоторых деятелей синематографа. В кино госпожа Бакушинская главных ролей не играла, как говорят в её среде, фактура немного не та, но вторые роли доставались ей часто. И играла она так, что режиссёры становились в очередь, чтобы пригласить сняться в своём новом фильме.

Красивой свою любовницу Брыльнёв назвать не мог, но было в ней что-то такое, что его завораживало. Может всё дело в некоторых неправильностях черт лица, что придавало её лику ту утончённую миловидность вырождения, что так неприсуща остальным женщинам Новороссии. Голос у неё грубоват и низок, глаза необычного чёрного цвета. Не карие, как ему казалось поначалу, а действительно с тёмной радужкой почти чёрного цвета. Фигура не отличалась женственностью – узкие бёдра и пожалуй излишне длинные ноги. Представить госпожу Бакушинскую в качестве матери можно только при богатой фантазии, с её бёдрами рожать крайне трудно. И вся эта неправильность в совокупности работала на притягательность. Был в Бакушинской некий магнетизм, что заставлял на неё оглядываться и желать её. Настоящая роковая женщина. А когда она спешила что-то сказать и начинала грассировать, Брыльнёв просто таял.

Подполковник был прагматиком, сорок лет жизни достаточно, чтобы им стать. И потому он никогда не строил планов в отношении Бакушинской. Он просто знал, что она не выйдет за него, поэтому и не предлагал. Да и если б женился он на ней, долго ли продлился их брак? Брыльнёв радовался хотя бы тому, что она обратила на него внимание и снизошла до его ухаживаний и даже стала любовницей. То, что у объекта его обожания периодически появлялись другие мужчины, он естественно знал. Но предпочитал не устраивать сцен и не хлопать дверью, чтобы потом вымаливать прощение. Унижаться, даже перед женщиной, которую боготворил, он не мог, лучше сразу не делать глупостей и не замечать её коротких интрижек. Тем более что в постели она вытворяла такое, что он готов был ей простить что угодно лишь бы их встречи продолжались.