Locus Solus - Рэймон Руссель

Когда настало время, он вывел на продуваемую ветерком площадку воздушный копер и доставил туда же громоздкий ящик с зубами, вырванными им после изобретения двух металлов с необычными магнитными свойствами.

После этого, полагаясь на свой прогноз, он провел всю ночь в неуемных трудах, безошибочно сортируя свой зубной материал по разнообразным тонким оттенкам, пользуясь для этого необычным и чудесным светом особого, им же самим недавно изобретенного прожектора, произведшего революцию в мире студий и академий, ибо он позволял художникам работать после появления на небе звезд с такой же уверенностью, что и средь бела дня. Он нарочно выбрал именно вечер для начала отсчета двадцати провидческих оборотов часовой стрелки, чтобы оставить для своих сложных приготовлений долгие часы темноты, когда баба вынуждена будет простаивать. Начав же свою работу с рассвета следующего дня, она будет трудиться до заката десятого дня, полностью используя все до минуты светлое время, намеченное его прогнозом.

Бережно расходуя каждое мгновение, он старательно готовил свое будущее произведение, посматривая время от времени на шаблон, выполненный маслом по его указаниям маститым портретистом, положившим столько оттенков, сколько имелось зубов и корней соответствующего цвета. Оставив свободным место будущей мозаики, он сеял вокруг него готовые к ее заполнению зубы, которые должен будет подбирать копер во время своих перелетов.

Зубы заранее укладывались на землю так, как им предстояло лечь затем на картину сообразно их форме. Корни здесь же отделялись от верхней части специальной пилкой. Одновременно с этим скрупулезным посевом Кантрель регулировал с точностью до тысячной доли секунды будущие тончайшие детали некоего дополнительного механизма и моторчика, которым он снабдил каждый из девяти хронометров, а те, когда их заведут, должны были идти в течение двухсот тридцати трех полных часов, что было даже несколько больше, если учесть положение солнца в этот период года, чем время, которое должно было длиться все это приключение от первого рассвета и до последнего заката.

Когда в точно рассчитанную долю секунды подует в точно известном направлении ветерок, линза, движимая своим собственным часовым механизмом, направит пучок солнечных лучей на желтое вещество и задержится в этом положении более или менее надолго в зависимости от прозрачности атмосферы и излучаемого светилом тепла, пропорционально дуге его движения и, главное, в зависимости от относительной плотности того или иного облачка и времени, в течение которого оно будет закрывать пылающий солнечный диск. Трудясь над линзой, метру пришлось учесть и влияние тонких линий тени, ложащихся на желтую массу от шелковых нитей сетки.

Немалого тщания требовала хронометрическая настройка клапана. Резкие порывы ветра могли отнести копер в те моменты, когда он не работал, и на этот случай нужно было время от времени выпускать воздух из аэростата, невзирая на его воздушные странствия, с единственной целью утяжелить все устройство и сделать его тем самым более устойчивым. Но эта мера прямо влияла на работу линзы, которой нужно было впоследствии дольше освещать желтую смесь, дабы восполнить потери воздуха в оболочке.

Что касается нижней части, то задачу, выполняемую двумя дисками, служившими для захвата и сбрасывания зубов, решить было легче. II напротив, настройка трех хронометров, управляющих внутренними удлинителями ножек, вынудила Кантреля заняться труднейшими расчетами. С зеркалами дело обстояло яснее: их идеально равномерное движение имело целью только точно следовать за солнцем. Общее направление зеркал должно было немного меняться каждый день по причине ежедневных изменений, привносимых в видимый путь светила наклоном плоскости экватора к плоскости эклиптики.

Аппарат должен был оставаться совершенно неподвижным от захода солнца и до рассвета, причем к нему нельзя было даже прикасаться, ибо хронометры будут настроены с начала и вплоть до самого последнего дня. Их циферблаты, специально оставленные на виду, позволят знать в любой момент, все ли они показывают одинаковое и точное время, что достигалось отсутствием малейших нарушений их хода.

Кантрель закончил приготовления с первыми петухами и наполнил аэростат запасенным заранее, без применения желтой массы, нужным количеством водорода. Пользуясь всеми возможными капризами ветра, копер должен был закончить мозаику под вечер десятого дня. К этому времени будет точно, но в большем размере, воспроизведен написанный маслом шаблон, за исключением четырех тонких внешних каемок, обрамлявших модель, хотя их ничего не значащее отсутствие, ставшее предметом сознательного выбора, остановленного именно на этих местах, никак не вредило картине в целом. Оказавшиеся ненужными зубы, предназначавшиеся первоначально для внешней рамки картины, были выброшены на свалку. Кантрель, ранее уже объявивший публично о своих планах, открыл ворота своего имения, чтобы посетители могли в любое время наблюдать за воздушными прогулками аппарата и подтвердить отсутствие какого бы то ни было обмана. Вокруг привлекавшего внимание места на низких колышках была натянута веревка, удерживавшая любопытных на достаточном расстоянии, чтобы не создавать сколь-нибудь серьезных препятствий дуновениям ветра. Наконец бабу установили над одним из глазных зубов в ожидании того момента, когда можно будет воспользоваться в полном смысле слова первым благоприятным ветерком.

Теперь же дело близилось к завершению, так как шел уже восьмой день работы, и до сего времени движущийся аппарат благодаря прекрасно настроенным часовым механизмам переносил все зубы и корни на нужное место. Иногда в силу постоянной изменчивости ветра перелеты совершались довольно быстро, но часто также ветер дул, казалось, бесконечно в одну и ту же сторону, и тогда прибор часами ждал возможности снова взлететь. Время от времени небольшими группами появлялись иностранцы. Пока Кантрель говорил, несколько человек тихонько подошли посмотреть, как отправится в очередную ходку аэростат.

Метр почти заканчивал свою импровизированную лекцию, когда уже знакомый сухой щелчок привлек наше внимание к ножкам бабы. Под действием штока, перемещаемого дополнительным часовым механизмом, встроенным в нижнюю часть стойки, серый диск опустился и приник к синему, а к нему снизу прилип резко поднятый магнитной силой корень зуба, служивший целью аппарата.

Как положено, повернулась линза, чтобы пополнить воздухом оболочку, затем сделала следующий поворот, и копер поднялся в воздух, унося с собой корень.

Чуть заметный ветерок повлек бабу к перу, украшавшему шляпу рейтара; в нужный миг сработал клапан, и аппарат пошел к земле, диски расцепились, отпустив свою легкую жертву, завершившую бледно-розовый рисунок, добавив последнюю точку в кончик пера, чье среднее ребро было выполнено из кроваво-красных корней. Ножки аппарата опустились на три кораллового цвета корня одинаковой высоты, и выпускать ни один из удлинителей им не потребовалось.

Почти тотчас же линза выполнила свой поворот, создающий подъемную силу аэростата, и вернулась на место. Движения свои она совершала неизменно по направлению часовых стрелок.

Копер пролетел по той же прямой и опустился благодаря клапану над прекрасным клыком белее жемчуга, украшавшим еще не так давно, по словам Кантреля, ослепительную улыбку одной очаровательной американки.

В момент возникновения магнитной силы от сближения двух кружков металла легкое облако закрыло собой весь солнечный диск и вызвало различные пертурбации в слоях воздуха, где возникли новые потоки. Линза немедленно перешла в рабочее положение.

Появление облачной завесы было с самого начала предусмотрено Кантрелем, и он соответственно отрегулировал механизм нужного хронометра. Поэтому напряженное состояние собирающего лучи стекла длилось гораздо дольше, чем два предыдущих раза, когда пылающее солнце не закрывали никакие облачка и для порождения обильной порции водорода хватило нескольких секунд.

По завершении операции облегченная баба бесшумно взлетела и, влекомая сильным порывом ветра, нацелилась на голубку из сна, заполнив кончик одного из ее крыльев белым клыком, уложенным точно в предназначенное ему место. На этот раз, подчиняясь своему часовому механизму, внутренний шток одной из ножек при приземлении вытянулся далеко вперед и опустил свое безобидное острие на землю, сохранив таким образом равновесие всего устройства, тогда как две другие ножки оперлись о два зуба одинаковой высоты.

Тем временем аэростат освободился с помощью клапана от лишнего газа, затем был снова наполнен им после продолжительной работы линзы, поднялся в воздух, и, пока шток-удлинитель втягивался в свою ножку, аппарат направился по прежней линии в дальний конец площадки и выудил там голубой зуб весьма правильной формы, похожий на тот, который, судя по хроникам Второй империи, неприятно выделялся в великолепном жевательном аппарате графини Кастильоне, будучи единственным и оригинальным изъяном этой несравненной красоты.