Ракеты. Жизнь. Судьба. - Айзенберг Я.Е.

более, что диссертация писалась именно о системах стабилизации таких

ракет. И еще один шаг я совершил. Мне объяснили, что беспартийному

защищаться в Ученом совете военного института, где все без исключения

члены совета – члены партии, а вторым по значимости в Ученом совете

является замполит, значит, уменьшать свои шансы на хорошее голосование.

И я вступил в ряды КПСС, причем, в момент защиты мне еще не исполнилось

28 лет, когда по нормам, принятым в СССР для интеллигенции, человек мог

пытаться перейти из рядов ВЛКСМ (по возрасту) в кандидаты в члены КПСС.

Именно в таком ранге кандидата я и защищался. Не уверен сейчас, что

поступил принципиально, но мне было не до жира. Защита прошла успешно,

и в 1963г. я получил диплом кандидата наук.

30

Теперь о моей работе в это время. Так как после начала удачных полетов

8К64 в нас поверили как в разработчиков, нам, не дожидаясь завершения

ЛКИ этой ракеты, немедленно поручили создание еще двух систем

управления, на этот раз не для МБР, а для ракет–носителей сравнительно

небольших ИСЗ (такой тогда была аббревиатура – искусственные спутники

Земли). Обе ракеты-носителя делались по одной и той же идее, но системы

управления были абсолютно различными.

Были взяты две уже принятые на вооружение ракеты большой (но не

межконтинентальной) дальности, и на них установлены вторые ступени, с

совершенно новыми СУ нашей разработки, которые управляли полетом и

первой и второй ступеней с тем, чтобы выводить аппараты на орбиты

искусственных спутников Земли. Обе работы были успешно выполнены

кооперацией организаций во главе с ОКБ-586, причем если первая,

переделанная из боевой 8К63 (другие названия «Космос», 11К63,

американское – SL-7) была почти целиком завершена в Днепропетровске и

только потом передана для изготовления в Омск, то более мощная – вторая,

переделанная из 8К65 («Космос», 11К65, SL-8) была передана для

завершения разработки в Красноярск (теперь это ОКБ им. М.Ф.Решетнева).

Именно красноярское ОКБ прикладной механики являлось затем в СССР

главным разработчиком спутников связи и телевидения (включая известную

всем «Молнию»). 11К65 явилась единственной ракетной разработкой

красноярского ОКБ, потом они делали только космические аппараты для

связи и телевидения.

На носителях 11К63 и 11К65 были запущены сотни советских спутников

серии «Космос». Название было призвано замаскировать истинное

назначение космических аппаратов, основным заказчиком которых было

Минобороны, хотя среди них попадались и научные, и гражданские.

И, наконец, мои кадровые перемещения. Мой бессменный начальник

Анатолий Иванович Гудименко, с которым мы дружили семьями, получил

новое большое назначение, став Главным инженером всего ОКБ-692, а меня

назначили в 1964г. на его место начальником 31-го отдела. Начальником

теперь уже лаборатории стал мой бессменный коллега и зам. Виктор

Николаевич Романенко, впоследствии доктор физико–математических

(единственный у нас на фирме) наук.

В том же 1964г. Д.Ф.Клим вернулся в подмосковное Болшево, где рядом с

Калининградом размещался НИИ-4 Минобороны, и возник вопрос о

начальнике теоротделения.

Придется отойти несколько назад. Практически все время ЛКИ 8К64, которое

Сергеев проводил на полигоне, он брал меня с собой, мы тесно сработались, и

полагаю, ему это понравилось. Тем более что именно система стабилизации

была наиболее сложной и главной в том, что мы сделали для 8К64. После

отъезда Клима все считали (и я в том числе), что на его место назначат

А.С.Гончара, такого же начальника отдела в теоркомплексе, как и я,

31

обладавшего передо мной неоспоримым «национальным» преимуществом.

Он был из кубанских казаков. Но совершенно неожиданно Сергеев захотел,

чтобы назначили меня. Ему пришлось преодолеть «звериное» сопротивления

службы кадров, а также несогласие отдела оборонной промышленности

харьковского обкома партии, но поскольку речь шла о должности, не

входящей в «номенклатуру» министерства, Сергееву удалось настоять на

своем и приказом он назначил меня начальником теоркомплекса, т.е. главным

теоретиком всей фирмы. Это - полностью его заслуга. При этом и я, и

особенно моя жена резко возражали (совершенно открыто) против этого

назначения, справедливо полагая, что я еще меньше времени буду бывать

дома, но, конечно, наших возражений никто во внимание не принял.

Итак, 1964-й год. Мне 30 лет, я работаю уже 8 лет и вырос от рядового

инженера до начальника теоркомплекса, стал кандидатом наук, у меня

прекрасная семья и убогая, но изолированная квартира.

32

ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПАРТИИ В КОНКРЕТНЫЕ

ВОПРОСЫ РАЗВИТИЯ РАКЕТНО-КОСМИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ

Партийные вожди (кроме Сталина, который был «корифей всех наук» и

вмешивался во все, включая вопросы развития языкознания) не занимались

конкретными делами ракетно-космической техники. Все они были крайними

милитаристами, все хотели побольше МБР и помощнее, чтобы, если не

напасть на США ракетами (так как в ответном термоядерном ударе СССР

был бы точно уничтожен, это они хорошо понимали), то, по крайней мере,

угрожать. В этом смысле был достигнут ракетно-ядерный паритет, так что в

результате глобального конфликта (кто бы его ни начал) погибли бы не

только эти две страны, но была бы уничтожена жизнь на Земле. Какие

конкретно МБР разрабатывать их не интересовало, да и интеллекта (если

прочесть биографии членов Политбюро и названия ВУЗов, которые они

закончили) не доставало, для этого были советники из Минобороны и

научно-исследовательских институтов промышленных министерств. В нашем

Минобщемаше целям консультирования ЦК служил НИИ-88, от которого в

свое время отделилось ОКБ-1 С.П.Королева, уехал в Днепропетровск

М.К.Янгель и пр.

Исключение и здесь составил Н.С.Хрущев, который, наконец, понял, что

авиация в случае глобального термоядерного конфликта со США никаких

стратегических задач решить не сможет, и вся надежда на МБР. В отличие от

других советских вождей, он это не только понял, но и объявил развитие МБР

главной задачей, в том числе за счет авиационных фирм. Многие

авиационные конструкторы решили, что, как обычно бывало в СССР, все

ограничится словами.

Первым понял новую реальность Генеральный конструктор подмосковного

(г.Реутов) авиационного ОКБ-52 Владимир Николаевич Челомей, человек

талантливый и незаурядный во многих отношениях.

ОКБ-52 перешло в Минобщемаш, уж не знаю как Челомей уговорил перейти

к нему на работу сына Н.С.Хрущева – Сергея, что облегчило ему доступ к

встречам с верхушкой страны. Ни в коем случае из этого не следует, что

предложения Челомея были неправильными и принимались только благодаря

своеобразному «блату». На самом деле, это были глубоко продуманные идеи,

большинство из которых было реализовано уже после снятия Хрущева, но,

конечно, наличие такого сотрудника как сын Н.С.Хрущева, помогало

«пробивать»

многочисленные

бюрократические

препоны

и

часто

способствовало ускорению дел.

В.Н.Челомей предложил всеобъемлющую программу развития почти всех

видов ракетно-космической техники, многие фрагменты которой были

реализованы и доныне служат базой теперь уже российской РКТ.

Начнем с ракеты-носителя УР-500К, которая была предложена как

следующий большой шаг после королёвской Р-7. Как и положено в СССР,

33

она предлагалась как сверхмощная МБР, способная доставить водородную

бомбу с тротиловым эквивалентом в 20 миллионов тонн (мегатонн) и даже

50.

В таком виде она, конечно, никуда не пошла, но как ракета-носитель под

названием «Протон» широко используется в случаях, когда мощности Р-7 не

хватает (орбитальные станции и блоки). Ее единственный, но весьма

существенный недостаток, вытекающий из того, что предлагалась она как

боевая МБР, высококипящее топливо – яд для окружающей среды. Но еще

раз хочу сказать, что в то время в СССР об экологии вообще никто всерьез не

думал, да и кто бы допустил экологов к совершенно секретным разработкам

межконтинентальных ракет. Это вам не США, где на главном боевом и