Россия и мусульманский мир № 1 / 2012 - Валентина Сченснович

Эксперты усматривают в действиях федерального центра и другие признаки пораженчества или, что хуже, сдачу интересов Дагестана в обмен на эфемерную лояльность Азербайджана. Понимает ли Москва, что любые неправомерные уступки Азербайджану будут откликаться ущемлением прав азербайджанских дагестанцев?

В свое время президент России Д.А. Медведев принял решение и отложил этот вопрос до лучших времен, сказав: «Надо подумать». Это было лучше, чем пораженческие для российского Дагестана позиции, предложенные нашими топ-чиновниками из президентского окружения.

Отсутствие информации по встрече и непрозрачный характер принимаемых решений не позволяют нам пока сделать иного вывода, нежели как сдача интересов Дагестана – южного форпоста России, который неоднократно в тяжелых для страны ситуациях доказывал свою приверженность идеям общероссийского патриотизма в угоду мнимой лояльности потенциального члена НАТО. Сегодня ясно одно, что приграничное с Азербайджаном население России становится жертвой большой политики.

Как в таких условиях поведет себя руководство Дагестана? Ведь имеется печальный опыт президента Муху Алиева, когда опытный дагестанский руководитель на очередных переговорах президентов России и Азербайджана (Баку, 29 июля 2009 г.) выступил категорически против такого раздела Самура и лимитации государственной границы, которая планировалась в ущерб Дагестану. (Муху Алиев соглашался разделить водозабор Самура: 70 % на 30 % в пользу Дагестана, и то с оговоркой, что его народ не поймет, когда Москва и Баку предлагали раздел «50:50».) Обращаясь к руководителю Администрации Президента РФ Сергею Нарышкину (как организатору встречи) и министру иностранных дел Сергею Лаврову (с ним разговор на повышенных тонах состоялся и в Москве), он утверждал, что предложенная ими линия «антидагестанская и антигосударственная», и с ней он согласиться никак не может. Будет ли так же отстаивать интересы России нынешний президент Дагестана Магомедсалам Магомедов, выступив против политики Москвы и Баку, учитывая близкие связи между семьями президентов Дагестана и Азербайджана, – неизвестно.

Понятно одно: несмотря на все имеющиеся проблемы и разногласия по обе стороны государственной границы, их необходимо решить за столом переговоров, в интересах народов России и Азербайджана, в первую очередь, в интересах людей, проживающих в регионе. (Дагестанцы надеются, что это произойдет не за счет ущемления интересов российского Дагестана и дагестанцев, проживающих в Азербайджане.) Мы не должны терять наши позиции в Азербайджане, ибо Россия рискует ослабить влияние на Каспийский регион. Вопрос возврата Азербайджана в фарватер российской внешней политики на Каспии остается актуальным.

АЗЕРБАЙДЖАН МЕЖДУ ТУРЦИЕЙ И РОССИЕЙ

На протяжении многих столетий геополитику Южного Кавказа определяло соперничество между Турцией, Ираном и Россией. В XIX – ХX вв. свое присутствие здесь обозначили и иные акторы. Сначала Великобритания, обладавшая в эпоху расцвета империи глобальным влиянием. А после распада Советского Союза – США и Европейский союз. Влияние Ирана, принимая во внимание его международную изоляцию и специфичность политико-идеологического режима, в настоящее время ослаблено. Поэтому при анализе региональных векторов стратегического притяжения и отталкивания на Южном Кавказе прежде всего следует рассматривать Турцию и Россию. По причинам национального, исторического, геополитического и культурного свойства наибольшее воздействие этих полей напряжения ощущает Азербайджан.

Последние два столетия Азербайджан входил в состав Российской империи и Советского Союза, испытав их огромное культурное и цивилизационное влияние. И царская администрация, и советские чиновники всячески ограничивали контакты Азербайджана с близкородственной Турцией. Коренным образом ситуация изменилась после восстановления государственной независимости в начале 1990-х годов. Анкара первой из зарубежных стран объявила о признании этого акта, открыла дипломатическое представительство в Баку и начала активно развивать отношения с Азербайджаном по всем направлениям.

Процесс этот, начавшийся еще при первой постсоветской администрации президента Аяза Муталибова, приобрел всеобъемлющий характер в недолгий период правления Народного фронта Азербайджана (НФА) и президентства Абульфаза Эльчибея. В условиях провозглашенного курса на тюркизацию Азербайджана Турция была объявлена единственным союзником и эталонным образцом государственного строительства. Во всех учреждениях и структурах появились турецкие советники. Все связанное с бывшим СССР и Россией рассматривалось как наследие колониального прошлого, подлежавшее слому и устранению. Президент Эльчибей публично назвал себя «солдатом Ататюрка» и демонстративно дистанцировался от всего русского. Азербайджан первым из новых независимых государств добился вывода со своей территории частей бывшей советской, а ныне российской армии, авиации и флота. Торгово-экономические отношения резко пошли на спад. Баку не ратифицировал договор о Содружестве Независимых Государств и заморозил свое участие в нем. Непродолжительное правление Эльчибея и НФА на рубеже 1992–1993 гг. стало периодом безраздельного преобладания Анкары и стремительного ослабления влияния Москвы.

Запад в лице Соединенных Штатов и Евросоюза был тогда озабочен тем, чтобы без осложнений завершить вывод советских вооруженных сил из стран бывшего Варшавского договора, и не торопился вторгаться в сферу исключительного влияния России – постсоветское пространство, включавшее и Азербайджан. Что же касается Ирана, то правительство НФА и президент Эльчибей не скрывали негативного отношения к исламистскому режиму в Тегеране как угнетателю более чем 20 млн. южных азербайджанцев.

В результате острого политического кризиса летом 1993 г. правительство НФА пало, Абульфаз Эльчибей покинул пост и к власти был призван многоопытный и авторитетный политик Гейдар Алиев. Он отказался от односторонней ориентации на Анкару и заложил основы современной многовекторной внешней политики Азербайджана. Страна вернулась в СНГ, и даже на время (до 1999 г.) стала членом созданной под эгидой Москвы Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Был подписан «Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой». После длительных переговоров удалось урегулировать условия использования Москвой Габалинской РЛС, являющейся важным компонентом стратегической системы слежения и раннего оповещения.

Однако известная еще со времени работы в Политбюро ЦК КПСС неприязнь к Гейдару Алиеву президента России Бориса Ельцина препятствовала укреплению доверия между ними, а это отрицательно сказывалось и на российско-азербайджанских отношениях. Тем более что в армяно-азербайджанском конфликте вокруг Нагорного Карабаха Москва негласно взяла сторону Еревана, оказывая армянам экономическую и военную поддержку. В результате Азербайджан так и не вернулся в сферу влияния России, а стал шаг за шагом сближаться с Евросоюзом и США. Президенту Алиеву также удалось несколько оживить диалог с Ираном.

Доверительные и тесные личные контакты Гейдара Алиева с турецким коллегой Сулейманом Демирелем способствовали тому, что партнерство Баку с Анкарой сохранило приоритетный характер. Формула азербайджано-турецких отношений нашла свое выражение в высказывании президента Алиева: «Одна нация – два государства». При этом Баку настойчиво проводил линию на равноправие без деления на «старшего и младшего брата». От услуг турецких советников вскоре отказались, в том числе и в армии. В крупном консорциуме на Каспийском шельфе Азербайджана «Азери–Чираг–Гюнешли» (нефть) и «Шахдениз» (газ) Турция, как и Россия, получила скромную 10 %-ную долю, а основным акционером и оператором проектов стала англо-американская ВР.

Завершение президентской каденции Сулеймана Демиреля и его преемника Ахмета Недждета Сезера, установление в Турции долговременного правления умеренных исламистов из Партии справедливости и развития (ПСР), возглавляемой президентом Абдуллой Гюлем и премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом, наложило отпечаток на турецко-азербайджанские отношения. На уровне первых руководителей в них стало меньше доверительности, личной теплоты и больше прагматизма. Турецкие государственники-националисты в высших эшелонах власти и в армии, безусловно, больше подходили в качестве партнеров для светски ориентированного азербайджанского руководства, чем пусть умеренные, но исламисты из ПСР.