Перезагрузка - Йоссив Ким

– А как вы собираетесь поступить с остатком топлива, Станислав Иванович?

– Остаток я заберу в этот приезд.

– Как? Вы уже заказали танкер?

– Не совсем так, в танкере не было необходимости.

– Значит, вы заберете его вертушками железной дороги? – пытался разгадать очередную загадку гостя министр.

– Не вертушками и не танкерами. Мы с вами подписываем контракт о передаче нам в аренду двух судов с последующим ремонтом. И тут у меня есть к вам такое предложение. Два корабля необходимо забункеровать по максимуму, кроме этого, необходимо будет заполнить все балластные танки и диптанки топливом. Танки для пресной воды тоже можно смело бункеровать дизтопливом. После прихода их зачистят и забункеруют водой. Итого на двух кораблях можно забункеровать восемнадцать тысяч тонн дизтоплива. За двенадцать тысяч тонн мы заплатим сразу по прилету, а за остаток – после прихода кораблей в Ленинград.

– Корабли с таким бункером топлива и снабжением судов на год не пройдут по осадке на шлюзах по Волге!

– Снабжение завтра грузим на железнодорожные платформы и через пять дней они будут в Ленинграде.

– Я думал, что топливо буду передавать вам в течение года, а вы, оказывается, заберете его в течение месяца! – обрадовался Шавкет. – Да эти восемнадцать тысяч тонн я бы передавал вам несколько месяцев! Вот это удача! Сегодня же вышлю телеграмму в Москву по фондам.

– Теперь относительно двух кораблей. «Огурчинский» и «Туркменистан» будут у нас работать год с условием, что один из них пройдет капитальный ремонт. Арифметика по кораблям следующая: месячная аренда за корабль – как договорились наши замы – тридцать тысяч долларов США. Расходы, зарплата экипажей – за нами. Корабли заработают вам за год семьсот двадцать тысяч долларов США. Ремонт, а он будет капитальным, с вводом судна на класс Регистра СССР, – один миллион триста тысяч долларов. На капитальный ремонт у вас уходит один год. Мы предлагаем следующее: за годовую аренду «Огурчинского» мы заплатим триста шестьдесят тысяч долларов США, «Туркменистан» поставим на капитальный ремонт на один год. Вы нам заплатите один миллион триста тысяч долларов. Из них триста тысяч наличными я выдам вам.

– А что я буду должен дать взамен?

– «Туркменистан» мы отремонтируем за четыре месяца с отличным качеством ремонта. Семь месяцев он будет у нас в эксплуатации. Ваша задача – оставить нам эти семь месяцев эксплуатации без оплаты аренды судна.

– Вы действительно можете за четыре месяца провести капитальный ремонт с вводом в класс Регистра СССР?

– Да. У нас уже есть такой опыт.

– Ну что ж, тут я ничем не рискую. В министерстве все знают, что такой ремонт занимает не меньше года и стоит миллион триста тысяч. Тогда по рукам! – министр протянул руку, Кан пожал.

– Станислав Иванович, а есть возможность за топливо семьдесят процентов перечислить в валюте на Ашхабадский Центробанк, а оставшуюся сумму плюс триста тысяч за ремонт отдать налом в долларах в Ленинграде?

– Тогда, Шавкет Мухамедович, нам надо изменить контракт и включить в него только перечисление.

– Да-да! Конечно, изменим! Я попрошу отдать нал в Ленинграде Бекетову. Я дам вам его телефон.

– Никаких проблем не вижу. Будет сделано. Перед расчетом вы мне еще раз подтвердите получателя.

Становилось прохладно: солнце начинало садиться за горизонт. С моря подул сильный ветер. Они за беседой не заметили, как пролетело время.

«Да уж – много нового я узнал за сегодня! Как говорится, век живи – век учись. Прав был Дергунов: у Кана в голове масса отличных планов. Только нужны время и люди для их реализации, – медленно шагая рядом с Каном, рассуждал про себя министр. – Чем бы мне его заинтересовать?»

– Станислав Иванович, мне пятьдесят четыре года. На посту министра я всего один год, но, видимо, пробуду еще семь лет. Почему бы нам не попробовать поработать вместе? Тем более что вы выросли здесь и знаете наши обычаи.

– В начале восьмидесятых я работал в Таджикистане несколько месяцев; однако возвращаться в Среднюю Азию не входило в мои нынешние планы. А за предложение спасибо, Шавкет Мухамедович. Устал служить государству: теперь можно поработать на себя и своих людей.

– Станислав Иванович, как вы отнесетесь к тому, что мы дадим вам еще два судна в аренду?

– Это заманчиво, но я пока не готов. Вы же сразу попросите оплату и за аренду, и за топливо?

– Мы могли бы договориться.

– Тогда, как только мы вернемся в Ленинград, с вами свяжется Павлов, потому что я сразу улетаю в Берлин.

– Буду ждать вашего ответа.

Было уже поздно. Попрощавшись с хозяевами, Кан и Павлов поехали обратно в резиденцию.

После теплого душа, снявшего напряжение в теле, Кан сел в удобное кресло и смог наконец расслабиться. «Приятная семья у министра. Чувствуется, что они соблюдают древние традиции, хотя и живут в современном комфорте. Такое случается в тех семьях в Средней Азии, где муж и жена родились в дальнем кишлаке, а образование получили в городе…» Его мысли прервал стук в дверь.

– Войдите! Не заперто.

На пороге появился Павлов.

– Не спишь еще? – сказал он, проходя в комнату и усаживаясь на диван.

– Да нет, вот, сижу, перебираю в уме разговор с Абдурахмановым.

– Я понял, что «уложил» ты его по всем правилам! А жена его только про тебя весь вечер и спрашивала. Оказывается, они слышали о тебе на Кубе!

– Никто никого не «укладывал»: мы договорились о новом контракте. А насчет Кубы – так это старая история.

– Ну – старая так старая. Стас, послушай, выходит, что Бекетов был прав. Он действительно имеет влияние здесь, в Красноводске.

– Получается так. К тому же, Бекетов говорит, что вы с ним хорошо знакомы.

Павлов сделал вид, что не услышал последних слов Кана. Потянувшись, он встал с кресла и сказал:

– Ну, я, пожалуй, пойду: поиграю в нарды с охранниками.

– Иди, а я сегодня лягу пораньше.

Уже стоя в дверях, Павлов сказал:

– Слушай, Стас, а ведь выходит, что из Ленинграда тянутся нити к НПЗ. Видимо, наверху Госкомнефтепродукта распродают лицензии и квоты. Грядут времена, которые мы видели только в старых американских кинофильмах: мафия, террористы, рэкет. Мир движется по спирали: все повторяется – только в новом обличии.

…Сквозь сон Кан слышал телефонные трели, но не было сил дотянуться до трубки. Наконец, преодолевая усталость, он ответил на звонок:

– Да, слушаю. Алексей, это ты?

В трубке послышался тихий голос:

– Это Бекетов. Поздравляю вас с успешными переговорами!

– Спасибо, но контракт еще не подписан.

– Это уже дело техники. Главное, что вы открыли ему глаза! Он теперь торопит меня. Станислав Иванович, вы не возражаете, если мы посидим с вами внизу в баре?

– Хорошо, я только оденусь и сразу спущусь.

– Хорошо. Жду вас, – Бекетов первым положил трубку.

В баре никого не было. За столиком в углу зала Павлов играл в нарды с лейтенантом службы охраны. Судя по тому, как он весело размахивал кружкой пива, было очевидно, что выигрывал. У стойки бара сидел Бекетов со своей давешней спутницей. Только теперь она была не в алом, а в сиреневом платье с глубоким вырезом. Пышные светлые локоны мягкими волнами лежали у нее на груди и плечах. Бекетов выглядел безупречно: белая накрахмаленная рубашка, белые брюки со стрелками, туфли и ремень в тон и даже одной фирмы. Он приподнялся с барного стула и протянул руку для пожатия. Потом представил свою спутницу:

– Это Натали. Вы не против, если она посидит с нами? Не захотела оставаться одна.

– Почту за честь присутствие такой девушки, – произнес Кан.

Наташа удивленно взглянула на узкоглазого корейца.

– Не удивляйся, Натали. Станислав Иванович – бывший морской офицер.

– Ты тоже бывший офицер, но что-то от тебя таких слов я не слышала, – с грустью сказала девушка.

Времена менялись: теперь стало модно возить своих «половин» в служебные командировки – по примеру первых государственных лиц. Первым из советских лидеров начал брать в поездки супругу Михаил Сергеевич Горбачев. И если бы она просто сопровождала его в этих поездках! Она принимала в них самое активное участие. Это именно Раисе Максимовне пришла в голову идея поставить страну на путь трезвенников. Это именно «благодаря» ей в Молдавии и на Кавказе в течение двух лет были уничтожены виноградники с ценнейшими уникальными сортами, а в Кишиневе и Сочи – хранилища коньяков и вин столетних выдержек.

– А почему вас зовут Натали, а не Наташа? – поинтересовался Кан.

– Посмотрите внимательно, Станислав Иванович: она вам никого не напоминает? – спросил Бекетов.

– Точно! Девушка в роскошной шубе с рекламного щита фирмы «Лена» на углу Невского и Садовой! Неужели это вы?

– Вы угадали! – рассмеялась она. – Та шуба называлась «Натали». Кстати, ее потом на пушной бирже в Ленинграде продали финнам за двадцать тысяч долларов.