Газета Завтра 351 (34 2000) - Газета Завтра Газета

В докладе митрополита Ювеналия были приведены убедительные доказательства того, что "глубокая религиозность выделяла императорскую чету среди представителей тогдашней аристократии" , что "в отношении с Распутиным присутствовал элемент человеческой немощи, связанный у императрицы с глубоким переживанием неизлечимости смертельно опасной болезни сына, а у императора обусловленный стремлением сохранить мир в Семье и сострадательной уступчивостью материнским терзаниям" , и не более того.

В докладе убедительно доказывается несостоятельность попыток представить акт отречения от престола, как "церковно каноническое преступление", так как "статус миропомазанного на царство православного государя не был определён в церковных канонах" . Сам акт отречения был вырван у императора в результате заговора изменников-думцев, поддержанных генералитетом, — царя убедили, что отречение может предотвратить кровопролитие. "Не случайно, при обсуждении в июле 1918 года на Соборном Совете Поместного Собора вопроса о заупокойном поминовении убиенного Государя Святейший Патриарх Тихон принял решение о повсеместном служении панихид с поминовением Николая II как императора" . То есть Русская Церковь никогда не видела в императоре "гражданина Романова", и это обстоятельство нельзя не учитывать.

Относительно растрела рабочих 9 января 1905 года комиссия пришла к выводу, что "исторические данные не позволяют обнаружить в действиях Государя в январские дни 1905 года сознательной злой воли, обращённой против народа и воплощённой в конкретных греховных решениях и поступках" (известно, например, что приказ войскам об открытии огня отдал не император, а командующий Санкт-Петербургским военным округом).

В последние же семнадцать месяцев, проведенные императором и его семьей "в почти полной изоляции от внешнего мира, окруженные грубыми и жестокими охранниками", по свидетельствам очевидцев, ими было проявлено достойное восхищения "величие, проистекавшее не из их царского достоинства, а от удивительной нравственной высоты".

Относительно прислуги, разделившей участь царской семьи, ввиду отсутствия в Церковном Предании соответствующего чина святости (а также отсутствия сведений относительно их всенародного почитания как святых) "комиссия пришла к заключению, что наиболее подобающей формой почитания их христианского подвига на сегодняшний день может быть увековечение этого подвига в житии Святых страстотерпцев". Такой взвешенный подход выгодно отличает прославление семьи последнего императора в лике святых Русской Православной Церковью от канонизации "царственных мучеников", предпринятой раскольничьей РПЦЗ в 1981 году (тогда вместе с царской семьей были "канонизированы" римо-католик Алоизий Егорович Трупп и лютеранка гофлектрисса Екатерина Адольфовна Шнейдер)…

Проголосовав единогласно, Юбилейный архиерейский собор принял единственно возможное решение: "Прославить в Соборе новомучеников и исповедников Российских в лике страстотерпцев императора Николая II, императрицу Александру, царевича Алексия, великих княжен Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию" . Решение это было принято уже на второй день собора…

И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ даже такое естественное и само собой разумеющееся соборное деяние, как прославление в лике святых новых праведников, выглядит таковым, к сожалению, только внутри "железобетонной" церковной ограды. Было бы наивным предполагать, что истратившие столько пороха в преддверии собора либеральные СМИ не используют его для попытки расколоть противоположный им патриотический лагерь, реанимировав для этого полузабытую "красно-белую" схему. Первые же телевизионные комментарии соборного решения о канонизации подтвердили этот прогноз…

То, что "мученики и исповедники ХХ века" — лишь часть (хоть и большая) праведников, предложенных для канонизации, а царская семья прославлена не отдельно, а в Соборе мучеников и исповедников ХХ века, комментаторы предпочли "не заметить". Опять заговорили об "атеистическом государстве", о "преступлениях большевизма", не замечая того, что смысл причисления к лику святых — это прославление жизненного подвига святого, а не обличение виновников (реальных или мнимых) его страданий. И подменять одно другим нельзя. Признание личной святости царя и "анафема" Советской власти — далеко не одно и то же…

В последнее время принято считать, что последний император олицетворял собой "Россию, которую мы потеряли" (процветающее государство, семимильными шагами двигающееся в единственно верном направлении — навстречу "цивилизованному Западу"). Ему, разумеется, противопоставлены злоумышленники-большевики, "правильную" — "Романовскую" — Россию разрушившие. Согласиться с этой элементарной схемой мешают два обстоятельства. Во-первых, она совершенно не учитывает логику истории, во-вторых, последний российский император не был типичным Романовым…

С конца XVII века некогда единая Россия с одним народом как бы разделилась на две: оставшуюся собой крестьянскую, православную Россию, и Россию петербургскую, "Романовскую". Эти "две России" говорили на разных языках ("Романовская" предпочитала французский), носили разную одежду... Единственное, что их объединяло, — решение масштабных исторических задач (территориальные приобретения, освободительные войны, имперостроительство). К концу XIX века таких задач не осталось, и пропасть между "двумя Россиями" стала непреодолимой. Николай Александрович воцарился именно в этот роковой момент.

Когда знакомишься с историческими источниками начала ХХ века, в глаза бросается удивительное несоответствие последнего царя духу того лукавого времени. "Романовская" Россия к тому моменту в лице аристократии и интеллектуальной элиты больших городов уже чувствовала себя Европой. Конституция, парламент, "демократические свободы" владели умами всего образованного слоя... В 1917-м, примитивным шантажом вырвав у Государя "отречение", “Романовская” Россия получит возможность реализовать все свои фантазии. Другая Россия — та, что за плугом, в шахте, в окопе, — ими в расчет не принималась…

Николай Александрович, судя по всему, остро чувствовал этот трагический разлом и принципиально не связывал себя с интересами России "Романовской". Отсюда его поразительная скромность и непритязательность в быту, простая, "народная" набожность. Осознавал он и всю трагичность переживаемого Россией исторического момента, пагубность "демократических преобразований", неизбежность потрясений и их масштаб. И это знание делало его в глазах столичной элиты ретроградом и фаталистом... На станции Дно Россия “Романовская" в письменном виде зафиксировала тот факт, что не считает Государя своим.

С другой стороны, кровавая развязка, мученический венец, похоже, воспринимались им как нечто неизбежное, Богом назначенное. Более того, можно предположить, что он видел в этом своего рода искупительную жертву… В любом случае, противостоявшая большевикам "Романовская" Россия — Россия национальной измены, Россия Временного правительства и Учредительного собрания — не имеет на него никаких прав… Кстати, идейные наследники той "февральской" России — нынешние либерал-реформаторы — еще совсем недавно, в 60-годы, бренчали на гитарах романтические куплеты о "комиссарах в пыльных шлемах". Тех самых "комиссарах", которыми теперь принято попрекать патриотов, не желающих из конъюнктурных соображений отрекаться от советского прошлого...

Общецерковное прославление семьи последнего императора неизбежно должно подвести черту под любыми попытками использовать екатеринбургскую трагедию в политических целях. Ведь святой, преодолев земное притяжение, вселяется в Небесные обители, где молитвенно предстоит перед престолом Вседержителя за весь народ (даже за своих убийц). И почитание царственных страстотерпцев, приняв нормальные канонические формы, не усугубит, а лишь уврачует мучительные последстия исторических катаклизмов уходящего ХХ века.

Компания, работающая на рынке более 9 лет, предлагает купить оптом  секонд 4 хенд одежду и обувь по доступным ценам.

Денис Тукмаков “ОТ МИРА СЕГО...”

ВСЕ ГОДЫ ЕЛЬЦИНСКОЙ МГЛЫ Православная церковь, окрыленная свободой от уз государственного атеизма, пребывала в блаженном неведении о чаяниях вымирающего народа и не желала снисходить до трагедии, переживаемой российским государством. Церковь была занята сама собой: ей не было дела до крушения советской "антихристовой" Родины; не занимал ее и грабительский передел собственности. Расстрел Парламента и чеченская бойня, беспредел выборов и катастрофа реформ если и удостаивались частной оценки церковных иерархов, то исключительно обтекаемой по форме. За десять лет ни разу не заступалась она за свой народ, ни разу не прозвучало из ее уст строгого, искреннего, бесстрашного ответа на вызов современности, в котором чувствовалось бы величие духа Сергия Радонежского и Гермогена, дышала бы мощь церковных танковых колонн, что отправлялись на фронты Великой Отечественной. Вместо этого Церковь последнее десятилетие молчала и бурно строила храмы. Храмы без прихожан, умирающих по миллиону в год, но с золотыми куполами, что сверкают сегодня над разрушенными заводами и замерзающими поселками.