Танцующие пылинки (ЛП) - Янг Саманта

Ругань и грязные оскорбления разорвали воздух, когда мое пропитанное страхом тело каким-то образом сделало то, что мне было нужно. Я едва успела встать на одну ногу, когда почувствовала, как чужая рука обвилась вокруг щиколотки, дергая. Я упала вниз лицом, ударяясь подбородком. Ужасное жжение в носу и пятна в глазах на мгновение ослепили меня. Но я не сдалась.

Резко обернулась, готовясь пнуть его ногами, когда сквозь затуманенное потемневшее зрение увидела, как второй парень обрушил камень в висок Джонни.

Нападавший рухнул на землю, потеряв сознание.

Парень стоял, держа в руке футляр с гитарой, и потрясенно смотрел на своего друга. Он внезапно повернулся ко мне лицом.

— Беги, — сказал он, и последовал своему же совету.

С моей гитарой.

С моими деньгами.

Мой взгляд снова упал на парня, который пытался изнасиловать меня: кровь сочилась из волос на его виске, и все это сюрреалистическое месиво закружилось у меня в животе. Меня тут же вырвало на траву. Надеюсь, кровь, которую я увидела, была из пореза, который чувствовала на пульсирующей нижней губе. Безудержно дрожа, я поднялась на ноги, чувствуя тяжесть и холод, натянула джинсы здоровой правой рукой и застегнула их.

С трудом закинув рюкзак на спину, я осторожно прижала вывихнутое запястье к груди и побежала, оставив позади палатку и, как пойму позже, новую куртку.

Левый глаз начал опухать, а то, что осталось от моего зрения, было туманным. К моменту, когда увидела ворота кладбища, я несколько раз споткнулась и даже упала. Каким-то чудом перелезла через них.

На автопилоте я бродила по улицам. Будто мой мозг принял решение что делать, пока я перевариваю произошедшее. Опустив голову, я шла до тех пор, пока не наткнулась на таксофон, мимо которого проходила ежедневно, но никогда им не пользовалась.

Мелочь в кармане — это все, что у меня осталось.

У меня ничего не было.

Нет денег.

И нет гитары, чтобы их заработать.

У меня был только один вариант.

После нескольких гудков мужской голос, ответивший на мой звонок, странно успокоил меня. Я не могла объяснить почему.

— О'Ди?

— Кто это?

— Уличная девчонка, — сказала я, взяв прозвище, придуманное Мэнди. Затем я проглотила свою гордость. На самом деле, боль в моем запястье поглотила мою гордость за меня. — Мне нужна помощь.

ГЛАВА 6

Бессердечный ублюдок согласился приехать за мной, если я пообещаю пройти прослушивание.

У меня не было особого выбора.

Он просто стал еще одним человеком, которого я добавила в свой список объектов для ненависти.

Я стояла лицом к телефонной будке, когда услышала, как позади меня остановилась машина. Я напряглась, не желая оборачиваться на случай, если это не О'Ди. Потом услышала, как хлопнула дверца машины и его голос спросил:

— Уличная девчонка?

Повернувшись к нему, я наконец-то поняла, в каком ужасном виде я, должно быть, находилась, потому что лицо О'Ди в неясном свете уличного фонаря побледнело. Затем оно застыло и потемнело от ярости, и он подошел ко мне.

— Что, черт возьми, случилось?

— Мы можем сесть в машину? — попросила я, не желая, чтобы кто-нибудь еще увидел меня.

Он мягко взял меня за правую руку и повел к черному Range Rover. Затем открыл дверь и помог снять рюкзак. Я села в машину, а он уложил мой рюкзак в багажник. Изнеможение охватило меня, когда я откинулась на сиденье машины. Запах кожи и одеколона О'Ди, на удивление, успокаивали. Мужчина запрыгнул на водительское сиденье.

— Ты забыла кое-что рассказать по телефону. Что произошло? — потребовал он.

Я рассказала ему все об этом дне и о парнях.

— Его друг ударил Джонни довольно сильно, — пробормотала я, задаваясь вопросом, не слишком ли сильным был удар.

Справа от меня воцарилась полная тишина. Я взглянула на О'Ди целым, не заплывшим глазом. Его кулаки сжались вокруг руля, костяшки пальцев побелели.

— Я в порядке, — сказала я, понимая, что впервые увидела от него хоть какие-то настоящие эмоции.

— Ты далеко не в порядке, — отрезал он, заводя двигатель. — Сначала мы поедем в больницу и там свяжемся с полицией.

Новый страх всколыхнулся во мне.

— Нет. Мы не можем поехать в больницу. Мы не можем связаться с полицией.

— Не говори ерунды, — фыркнул он и его внедорожник помчался по улице. — Твое запястье вывихнуто, возможно, сломано. Если ты не покажешь его врачам, то, не исключена вероятность, никогда больше не будешь играть на гитаре.

От этой мысли в груди сильно сдавило, и чувство безысходности затмило пульсирующую боль в запястье и жгучую резь в ранах на лице.

— Он забрал мою гитару. Она была… особенной. Моя мама заказала ее специально для меня. Я должна была бороться сильнее. — Я вздохнула, покачав головой, и приняла решение. — Никакой больницы. Никакой полиции.

— Прекрати изображать мученика, Скайлар. Мы едем в больницу и это окончательно.

У меня перехватило дыхание.

— Ты можешь также убрать свой поддельный британский акцент. Каким бы хорошим он не был.

От шока у меня еще больше закружилась голова

— Ты знаешь, кто я? — спросила я своим обычным без акцента голосом.

— Почти с того самого момента, как услышал, как ты играешь.

— Но к-как?

— Музыка — это моя работа. Я разбираюсь в музыке. В какой-то момент мы в Skyscraper Records активно искали группу, похожую на Tellurian.

Он назвал мою группу.

— Феномен социальных медиа, коммерчески успешная подростковая поп-рок-группа с большей ценностью, чем у некоторых и с миллионами последователей-подростков, которые могли бы принести нам много денег.

— С большей ценностью, чем у некоторых?

Несмотря на свое нынешнее состояние, у меня все еще была гордость. Ее все еще можно было задеть. Что-то, к чему у О'Ди, похоже, был талант.

— Ты… Ты была ценностью, сутью. У тебя диапазон в четыре октавы. Журнал Rolling Stone однажды включил тебя в десятку величайших певцов XXI века. И заметь, он ни разу не включил твою группу в десятку лучших коллективов. Слишком много жестоких злобных подростковых песен о любви, чтобы их можно было по-настоящему уважать. Но тебя уважали. Твой талант уважали.

О'Ди бросил на меня оценивающий взгляд.

— И индустрия понятия не имеет о твоей способности сочинять песни.

— Я написала почти все песни для Tellurian, — возразила я.

— Да, но эти песни совсем не похожи на те, что я слышал от тебя на улицах. Песни, что ты пишешь сейчас, могут задеть чувства даже взрослых, а не только подростков, которым надоело чувствовать себя невидимыми в школе.

— Ух, ты, тебе действительно нравится эта штука, «лежачего — еще как бьют», — сказала я, не веря, что О'Ди говорит со мной об этом, в то время как я изо всех сил стараюсь оставаться в сознании. — Выпусти меня из своей шикарной машины, Сестра Рэтч (Прим: Nurse Ratched или Сестра Рэтч — персонаж фильма «Пролетая над гнездом кукушки»; ее образ знаменит своей холодностью, злостью, дегуманизацией и умением манипулировать людьми).

О'Ди проигнорировал меня.

— Почему ты не хочешь ехать в больницу? Потому что ты не хочешь, чтобы тебя нашли?

— Да, а еще потому, что моя туристическая виза истекает через две недели.

— У тебя есть страховка?

— Нет. — Даже если бы я хотела получить медицинскую помощь, я не могла себе это позволить.

О'Ди вздохнул.

— Что ж, в любом случае, нам нужно осмотреть твое запястье. Я объясню, что ты мой клиент, и в городе по делу, что на тебя напали грабители. С медицинскими расходами мы разберемся позже.

— Я не хочу, чтобы меня нашли. — Мысль о том, что Мика и другие найдут меня, подтолкнула меня еще ближе к обмороку.

— Я позабочусь, чтобы в больнице поняли, насколько важна твоя конфиденциальность. Кроме того, не хочу разрушать твои иллюзии, но никто старше тридцати не знает, кто ты.

— Неправда, — угрюмо пробормотала я. — У нас были фанаты всех возрастов.