Курс выживания для девочек - Галина Калинина

Все это было давным-давно, с тех пор даже те люди, что носят королевские и графские короны давно подзабыли о том, что означают их титулы в христианском смысле этого слова. Но тем не менее какая-то частичка нашей памяти вспоминает эту старину, когда мы произносим слова «король» или «граф». Слова эти остались синонимом благородства. Есть интересное слово — «символ». И даже когда на свете совсем не останется королей и принцесс, слова из времен рыцарства останутся в нашем сознании символом благородства. Но как правильно играть в принцессу, как быть благородной на самом деле?

Один из самых важных эпизодов книги. Вскоре ты прочтешь его полностью, но все же поговорим о нем. Поговорим хотя бы потому, что, если ты захочешь последовать за Сарой, то и у тебя объявится твоя Лавиния — низкая, завистливая одноклассница, которой будет поперек горла твоя Игра. И рано или поздно она тоже вынюхает твой секрет и попытается высмеять тебя перед всеми.

«О да, Ваше королевское Высочество! Ведь мы, кажется, принцессы, во всяком случае, кое-кто из нас. Какая честь нашей школе!»

Нет ничего гаже и отвратительнее, когда твою мечту, твой секрет выволакивают на посмешище. «Ха-ха-ха, принцесса! Поглядите-ка на принцессу!» Но Сара выйдет из положения с достоинством.

«Это правда, — сказала она. — Я действительно иногда представляю себе, будто я принцесса. И поэтому я стараюсь избегать поступков, которые были бы недостойны принцессы».

Эти слова очень и очень важны. Это не просто достойные слова, это формула принцессы. Но ведь мы уже решили считать эту книгу учебником. А учебнику и положено содержать формулы и правила. Придерживаясь формулы Сары, избегая недостойных принцессы поступков, ты и будешь принцессой. Заметь, Сара говорит: «Стараюсь не делать». Она не говорит «не делаю». Не страшно иной раз сорваться, повести себя не по-королевски. Страшно забыть о том, что надо по-королевски себя вести. Ошибки преодолимы, когда есть идеал, символ, игра в принцессу.

Заметь, в начале книги Сара — самая богатая, самая нарядная, самая способная в школе. Она и так имеет все-все что пожелает. Нужна ли ей игра в принцессу? Нужна — ее душе. Богатая девочка может пренебречь бедной голодной девчонкой-служанкой. Может вообще ее не заметить. Способная девочка может посмеяться над одноклассницей, которая не в силах вызубрить пару французских слов. Но это недостойно принцессы.

В беде же Игра спасет Сару, не позволит врагам растоптать ее чувство собственного достоинства. Ты не знаешь, как не знает никто, бедность или богатство встретятся на твоем пути. Но если у тебя есть честь, ее никто не сможет отобрать. Честь — не сшитые в Париже платья Сары.

Посмотри, как Сара сталкивается в коридоре с Лавинией, которая отпускает насмешки насчет ее замызганной старой юбки. Как хочется сказать что-нибудь обидное в ответ, что называется, дать сдачи! Сара, закусив губу, проходит мимо так, словно никакой Лавинии и нет на свете. И это королевское поведение. Так и только так надлежит себя вести. Как же это иногда трудно! Вот твоя одноклассница издевается над твоей одеждой или внешностью. Пойми, девочка, способная сказать: «А у тебя дешевые джинсы!» или «Ты толстая!» — не благородна. И если ты вступишь с ней в перебранку, ты окажешься на одной с ней доске. Соберись с силами и молча пройди мимо. Но при этом не думай о ней плохо, а пожалей.

Увы, если ты вступишь в перебранку со своей Лавинией, она, пожалуй, не захочет цепляться к тебе в следующий раз. Но, если ты проигнорируешь ее, она будет ненавидеть тебя, будет стараться уязвить еще и еще. Низкие люди ненавидят тех, кто их выше. Заметь, мисс Минчин не была бы так жестока с Сарой, если бы Сара расплакалась перед ней. И если ты хочешь быть принцессой, знай, что за это придется дорого заплатить.

«Маленькая принцесса» вообще книга довольно суровая в своей правдивости. Не всякий писатель решился бы, например, написать такое: «Счастливый, хорошо одетый ребенок всегда обращает на себя внимание. Бедные же и оборванные дети неинтересны, и потому никто не смотрит на них и не улыбается им». Прохожие смеются над Сарой, когда она, споткнувшись с тяжелой корзиной, оступается в лужу. В книжке о леди Джэн, напротив, вокруг несчастной сироты собирается широкий круг доброжелателей. Одни готовы ежедневно гофрировать ее белые платьица, дабы она выглядела как подобает «леди», другие обучают ее кто танцам, кто пению, третьи водят на маскарады, четвертые вывозят на загородные прогулки. Все это замечательно, но так не бывает в жизни. Жизнь жестока, и честная книга Бернетт предупреждает тебя о возможных испытаниях. Но что толку предупреждать о драках, не научив бою? Благородная Игра — оружие.

Взгляни на одного очень мужественного человека, который лет тридцать тому назад боролся против советской власти. Вот, как он вспоминает о страшном тюремном заточении:

«Глупые люди! Они не знали, что я возвращаюсь к своим друзьям, к нашим прерванным беседам у камина. Откуда им было знать, что я разговаривал с ними, стоя на стене замка, сверху вниз, озабоченный больше всего проблемой благоустройства конюшен, чем их глупыми вопросами? Что они могут сделать против толстых каменных стен, против зубчатых башен и бойниц? И я, посмеявшись над ними, возвращался к своим гостям, плотно прикрывая за собой массивные каменные двери».

Ты прочтешь еще, что скажет Сара, когда мисс Минчин даст ей пощечину. Подумай тогда о том, что Игра может быть спасением, когда тебя обижают и унижают. Но вместе с тем Игра многого требует от тебя — не играть иной раз проще. Особенно когда силы иссякли, как у того же узника. Но тут-то всегда и подкрадывается испытание.

«Именно в такой момент, когда все безразлично, когда сознание онемело и только с тоской отсчитывает дни, в соседнем карцере кому-то становится плохо, кто-то теряет сознание и падает. И нужно колотить в дверь, скандалить и звать врача. За этот стук и скандал разъяренный гражданин начальник непременно продлит тебе карцерный срок. Поэтому молчи, уткнись головой в колени, скажи себе, что ты спал и ничего не слышал. Какое тебе дело? Ты его не знаешь, он тебя не знает, вы никогда не встретитесь. Ты ведь действительно мог не услышать. Но может ли это позволить себе обитатель замка?»

Вот о скольких самых разных вещах нам пришлось заговорить, когда речь зашла о девочке Саре Крю и ее благородной Игре. О других книгах, о Боге и давних временах, о временах совсем недавних в сравнении с теми, когда была написана «Маленькая принцесса». Но это совсем не странно. Хорошая книга всегда заставляет нас задумываться о многом.

Итак, Игра Сары может стать твоей Игрой, и тебе придется выполнять ее нелегкие требования. Игра поможет тебе в трудную и очень трудную минуту там, где сломаются, потеряют самоуважение и уважение других те, кто не умеет так играть. Игра потребует от тебя силы воли — и она же разовьет твою волю, сделает тебя сильной. Игра сделает тебя лучше других, но научит не гордиться этим.

Подумай об этом.

И если ты хочешь быть принцессой — будь ею.

Разговор 6. Возвращение

Говорят, что сон — это старая память,

А потом нам говорят, что мы должны спать спокойно.

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю…

Я не знаю, испытывал ли кто-нибудь из вас подобные чувства к двенадцати годам. Но я точно помню, что я чувствовала именно это, хотя, конечно, не могла столь точно и красиво выразить это словами.

Началось с того, что у меня умерла бабушка, которую я предала. Я выросла у нее на коленях и сама этого не заметила. Бабушке было уже 86 лет, когда мамина сестра решила забрать ее к себе в Ленинград — такое имя в советское время носил Санкт-Петербург. Бабушка плакала и не хотела ехать — она была в здравом уме и твердой памяти и знала, что там, в чужом городе, ей долго не прожить. Я радовалась ее отъезду — у нас было очень тесно, и мне хотелось, наконец, получить свой угол, где бы я могла побыть в одиночестве и сложить свои вещи. Накануне мы играли с подружкой и чересчур разбезобразничались. Бабушка вошла к нам и сделала замечание. Я не стерпела и толкнула ее. Бабушка упала и заплакала. Я, конечно, попросила у нее прощения, но видела, что ударила ее в самое сердце — я была ее любимой внучкой.

Перед отъездом бабушка просила меня помочь тайно упаковать ее швейную машинку «Зингер» — ту, которую ей подарила мама перед свадьбой в 1916 году. Я пообещала, хотя мне и было понятно, что никто не потащит это барахло в другой город. А потом бабушка умерла.

С тех пор прошло больше двадцати лет, но я пишу эти строки и плачу. Уже ничего нельзя изменить и исправить. Прошлое — самый твердый материал на планете — нам не дано его ни растворить, ни переписать, ни переделать.