Искупление (СИ) - Юлия Григорьева

Он уложил меня на кровать, укрыл и снова начал раздеваться, не обращая внимания на мой испуг. Герцог задул свечи, лег рядом и тихо произнес:

— Только не зли меня сейчас, я и так на грани. Если выведешь из себя, не сдержусь. Просто закрой глаза и спи.

После этих слов склонился надо мной, мужские губы нашли мои и коротко поцеловали. Зажмурившись, я вынесла эту ласку, стараясь даже не дышать, чтобы не провоцировать Найяра на дальнейшие действия, и он отодвинулся.

— Доброй ночи, Сафи, — ровным тоном сказал он.

— Доброй ночи, — пролепетала я в ответ.

— Найяр, — произнес герцог.

— Что? — почти шепотом спросила я, нервно сжимая край покрывала.

— Доброй ночи, Найяр, — напряженно повторил мужчина. — Я хочу, чтобы ты называла меня по имени. Никаких герцогов, сиятельств и прочего. Только по имени. Ты меня услышала?

— Ваше… — не сдержалась я и тут же поплатилась тем, что он вновь навис сверху, и поцелуй был уже дольше и не такой целомудренный.

— Повтори, — жестко потребовал герцог. — Доброй ночи, Сафи.

— Добрый ночи, Найяр, — выдавила я, стараясь не всхлипывать.

После этого он отодвинулся, повернулся ко мне спиной и больше не произнес ни слова. Это была кошмарная ночь, за которую я не сомкнула глаз. Кажется, герцог тоже так и не уснул. Я тихо всхлипывала, уткнувшись в подушку. Но стоило заподозрить, что мужчина рядом не спит, я вскидывала голову и видела только напряженную спину. А утром он, молча, встал, оделся и покинул покои, и до вечера я его не видела.

Чуть позже пришли служанки. Меня отвели в умывальню, привели в порядок, умыли, причесали, подали завтрак и ушли. Мой день прошел в заточении, нарушаемой лишь очередным появлением прислуги. Вечером пришел Найяр. Он велел ложиться, разделся и лег сам. После пожелал доброй ночи, выслушал ответ и отвернулся. Эту ночь я уже проспала, вымотанная переживанием предыдущих суток. Утро я встретила опять в одиночестве.

Так продолжалось две недели. Несколько раз я пыталась узнать, что с Руэри. Герцог молчал, только желваки начинали ходить на скулах. Только потом я узнала, что Ру пытался прорваться во дворец, его родные просили у герцога аудиенции, но всем было отказано. А вскоре моего мужа насильно отправили с очередным посольством прочь из Таргара.

В тот день при дворе отмечали день рождения герцога. Меня никто не звал, я все еще не заслужила доверия его светлости. Сам он появился в покоях, когда праздник еще продолжался. Принес вино и два кубка. Он разлил вино, вручил мне кубок и отсалютовал своим.

— За твоего герцога, — сказал он. — Да пошлют ему боги долгие лета жизни и тебя.

Выпил и хмуро посмотрел на меня.

— Пей, — потребовал он.

— Найяр, — к его имени я уже начала привыкать, — я не люблю вино.

Он отставил свой кубок, подошел ко мне и присел на корточки. Затем забрал мой кубок и приставил к губам.

— Глоток, — улыбнулся герцог, — пожалуйста.

Испуганная дрожь сотрясала все тело, но я послушно открыла рот и позволила ему напоить меня. Зубы выбивали дробь о край кубка, и улыбка с лица Найяра исчезла.

— Хватит меня бояться, — раздраженно сказал он. — Сафи, ты не должна меня бояться. Сколько можно трястись от простых слов и поступков? Разве я истязаю тебя, делаю больно? Принуждаю к чему-то?

Я вскинула на него глаза. Так хотелось крикнуть ему в лицо, что он все это делает! Само его внимание истязает меня, мое заточение здесь делает больно, но раздражать его не хотелось. Последний раз, когда я позволила себе спорить с ним, его рука оказалась под подолом ночной рубашки. Теперь я предпочитала молчать или соглашаться.

Герцог замолчал, разглядывая меня сузившимися глазами. Затем взял за руки и начал целовать их.

— Сафи, сокровище мое, — тихо простонал он, прижимая мои ладони к своим щекам, — сколько ты еще будешь меня мучить? Почему не примешь меня?

— Найяр, я замужем, — прошептала я и тут же пожалела, потому что глаза герцога зло сверкнули.

— Ты должна стать вдовой?

— Нет! — вскрикнула я, и он усмехнулся:

— На что ты пойдешь ради своего Руэри? — Тут же поднялся на ноги, потянул меня за собой и заключил в объятья. — А на что ради своего герцога? У меня день рождения, Сафи, поздравь меня.

— С днем рождения, мой герцог, — прошептала я, пряча взгляд.

— Не так, — ответил он, вынуждая поднять голову. — Поцелуй меня.

Поколебавшись, я потянулась и поцеловала его в щеку. Герцог зло рассмеялся и обхватил рукой мой подбородок.

— Не так. Поцелуй, как целовала Тигана, — потребовал он.

Я отчаянно замотала головой, попыталась вырваться из объятий, но добилась лишь того, что была сжата до боли.

— Я жду, — холодно напомнил герцог. — Или мне самому взять свой подарок?

На мои мольбы в этот раз никто не ответил жалостью. Холодный взгляд синих глаз не сходил с моего лица, и, зажмурившись, я снова потянулась к нему, коснулась губ, а дальше уже целовал герцог. Он словно пил с моих губ, как будто был измучен жаждой. Сминал мое сопротивление, завоевывал мой рот, как привык завоевать крепости и земли. Дыхание Найяра стало тяжелым и хриплым. Он подхватил меня на руки и понес к кровати. Уложил и окинул затуманенным взглядом.

— Я жду еще подарков, мое сокровище, — сказал герцог, стягивая с меня платье.

— Найяр, не надо, — взмолилась я. — Я могу вас снова поцеловать.

— Конечно, моя радость, поцелуешь, — ответил мужчина, снова впиваясь мне в губы.

— Не надо! — крикнула я, извиваясь.

Герцог оторвался, взглянул на меня и спросил:

— Мужа любишь?

И я затихла. Лежала, обливаясь слезами, но не мешала делать то, чего он так страстно хотел. Найяр поморщился, глядя на меня, но в этот раз не остановился. Истерзав мое тело ласками, которые я даже не заметила, он опустился между моих бедер и предупредил:

— Будет больно, девочка, но только один раз.

И он вошел в меня. Стиснув зубы, я впилась ему в плечи и только всхлипывала, ожидая, когда все это закончится. Наконец, герцог излился в меня и затих ненадолго. После откинулся и долго лежал, глядя в потолок.

— Гадко, — произнес он, ни к кому не обращаясь, и встал.

Я все еще плакала, когда он вернулся из умывальни, посмотрел уже таким привычным хмурым взглядом, и лег. Уложил меня к себе на плечо, не позволяя вырваться, и произнес:

— Прощения просить не буду. Извиняться, значит, врать, что я этого не хотел. Хотел и взял. Но, если тебя это успокоит, сейчас я противен сам себе. И все же это свершилось, Сафи, больше тебе беречь нечего. Ты моя женщина и ею останешься. Подумай и реши, что тебе проще: рыдать каждый раз, когда я буду прикасаться к тебе, или смириться и научиться получать удовольствие. Ты можешь иметь все, что захочешь, можешь вить из меня веревки. Твое решение и принимать его тебе. — И после этого отпустил.