Мария Федоровна - Юлия Кудрина

12 апреля 1865 года Ницца погрузилась в глубокий траур. У виллы Вермонт в парке стоял траурный почетный караул — пятьдесят стрелков французской императорской армии, кавалерийский эскадрон из Марселя и русские матросы из Вильфранша. Все вокруг было в траурных лентах; сабли офицеров были покрыты черным крепом. На всех общественных зданиях были приспущены флаги. Корабли, стоявшие на рейде Ниццы и Вильфранша, также в знак траура приспустили флаги.

Вечером 16 апреля тело покойного цесаревича при свете факелов и свечей было торжественно перенесено на улицу Лоншан, где несколько лет назад императрица Александра Федоровна (супруга Николая I, бабушка покойного) построила маленькую Русскую церковь. Гроб из покоев Николая Александровича до колесницы несли сам государь, его сыновья, генерал-адъютант и члены царской свиты. Похоронная колесница был запряжена восемью вороными лошадьми. Конная жандармерия по обеим сторонам колесницы вместе с пешими егерями французской императорской гвардии сопровождала колесницу, а рядом шагали шеренги гвардейских казаков.

Всюду раздавалась траурная музыка. Музыканты самых различных подразделений, в том числе первого батальона 3-го пехотного полка, двух десантных рот французской морской пехоты, батареи морских гаубиц, батальона пеших егерей французской императорской гвардии, корпуса пожарных составляли траурный оркестр, который звучал особенно торжественно и скорбно. На бархатных подушечках несли ордена и награды юного цесаревича. В длинной траурной процессии шествовали певчие и духовенство, среди которых был духовник великого князя священник Прилежаев.

За шеренгами гвардейских казаков вместе с пешими егерями французской императорской гвардии шел сам император Александр II, а за ним шесть его адъютантов. Далее следовали братья покойного — великие князья Александр, Владимир и Алексей, затем герцог Николай Лейхтенбергский, герцог Георгий Мекленбургский и принц Александр Гессен-Дармштадтский, представители иностранных государств, личная свита покойного великого князя и их императорских величеств.

Убитая горем мать ехала в специальной коляске вместе со своими младшими детьми: Сергеем, Павлом и Марией. Далее следовали коляски придворных дам из свиты императрицы, затем различных российских сановников, гражданских и политических высших должностных лиц, членов русской колонии в Ницце. Замыкало процессию подразделение русских моряков.

Под залпы французских батарей и траурные марши военных оркестров государь император с сыновьями внесли гроб в Русскую церковь, но она была так мала, что могла вместить только членов императорской семьи и нескольких приближенных.

Началась заупокойная служба. После ее окончания наступила минута прощания. Император, стараясь сохранять спокойствие, целует покойного сына в лоб, затем целует его руку. Прощается с любимым братом и великий князь Александр. Он тоже целует брата, но нервы его не выдерживают, и он с рыданиями бросается к отцу. Оба плачут.

Наступает очередь Дагмар. Бледная как полотно, она подходит к своему бывшему жениху. Все напряжены. Кажется, что она вот-вот упадет. Но огромным усилием воли она удерживается на ногах и, поцеловав своего любимого Никсу, возвращается к матери.

16 и 17 апреля гроб с телом цесаревича выставлен в церкви для прощания. Служат по две панихиды в день.

17 апреля после утренней панихиды зачитывается императорский манифест, в котором объявляется, что отныне великого князя Александра Александровича следует величать великим князем и наследником. Несколько дней спустя Александр Александрович записал в дневнике:

«Бог призвал меня на это трудное и неутешительное место. Никогда не забуду этот день в Ницце, первую панихиду над телом милого друга, где все несколько минут стояли на месте, молчали и только слышались со всех сторон рыдания, и рыдания неподдельные, а от глубины души. Никогда я не чувствовал в себе столько накопившихся слез; они лились обильно, облегчая грусть. Все жалели Отца и Мать, но они лишились только сына, правда, любимого. Мать больше других, но обо мне никто не подумал, чего я лишился: брата, друга. И что всего ужаснее — это его наследство, которое он мне передал; я думал в те минуты, что я не переживу брата, что я буду постоянно плакать только при одной мысли, что нет больше у меня брата и друга. Но Бог подкрепил меня и дал силы приняться за новое мое назначение. Может, я часто забывал в глазах других мое назначение, но в душе моей всегда было это чувство, что я не для себя должен жить, а для других; тяжелая и трудная обязанность. Но „Да будет Воля твоя, Боже“, эти слова я твержу постоянно, и они меня утешают и поддерживают всегда, потому что все, что и случится, все это Воля Божия, и потому я спокоен и уповаю на Господа!»

Каждый год на протяжении всей жизни в апрельские дни, где бы ни находились Александр Александрович и Мария Федоровна, они предавались печальным воспоминаниям и снова переживали вместе те скорбные дни в Ницце.

В 3 часа дня 18 апреля 1866 года величественная траурная процессия направилась в порт в Вильфранш, откуда военный фрегат «Александр Невский» должен был доставить гроб с телом великого князя Николая Александровича в Санкт-Петербург. Звучат последние орудийные залпы крепостных батарей, отдавая честь покойному.

В те дни многие из присутствующих вспоминали эпизод, имевший место 27–28 января 1865 года, когда на завтрак к больному цесаревичу пришли его спутники. Они застали великого князя молча стоявшим у окна с отсутствующим видом. Как бы очнувшись от сна, он произнес тогда роковые слова: «Мне казалось, что я нахожусь на „Александре Невском“ и что он везет меня в дальнее путешествие».

18 апреля «Александр Невский» под командованием контр-адмирала Лесовского под эскортом французских военных кораблей взял курс на Санкт-Петербург. Плавание длилось пять недель, и в течение всего этого времени неустанно служили панихиду за упокой души великого князя.

В этот же день Ниццу покинули император Александр II и императрица Мария Александровна.

Датская королева Луиза и ее дочь принцесса Дагмар уехали 18 апреля. Их особое и непредвиденное этикетом положение не позволяло им оставаться дольше. Накануне отъезда Дагмар написала своему отцу королю Кристиану IX письмо, в котором делилась с ним своими горестными мыслями и переживаниями. Она писала:

«…Я не могу, однако, не благодарить Бога за то, что застала его, мое дорогое сокровище, еще в живых и была узнана им в последнюю минуту. Ты не можешь поверить, дорогой Папа́, как я благодарна за это Господу Богу. Никогда-никогда я не смогу забыть взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я приблизилась к нему. Нет, никогда!!! Бедные Император и Императрица, они так были внимательны ко мне в моем, а также в своем горе; и его бедные братья, особенно старший — Саша, который любил его так возвышенно и не только как брата, но и как своего единственного и лучшего друга. Для него, бедняги, очень тяжело, что теперь он должен занять место своего любимого брата, для него это просто ужасно!!!