Вслепую (СИ) - "ViolletSnow"

Почти всю дорогу Оминис молчит, он и у Шарпа ни слова не сказал, и эта тишина впивается в кожу больнее его самых колких замечаний. После недолгих минут счастья меньше всего хочется, чтобы он страдал из-за её ошибки.

— Этот день не должен был закончиться так, — Элис удерживает его, когда они оказываются по ту сторону Слизеринской двери и начинают спускаться.

— Потому что ты должна была мне сказать о возможных последствиях, — он не упрекает её, и, к великому облегчению Элис, в голосе нет больше той горечи, будто он виновен во всех грехах мира.

— Ты бы не согласился.

— А ты бы не ослепла из-за меня, но дело ведь не в этом, Элис, — он останавливается на ступеньке ниже, оборачивается, в который раз оказываясь в непозволительной близости. — Ты хоть понимаешь, как я испугался?

Вопрос не в том «насколько», а в том «почему». И ответ она читает так же легко, как если бы до сих пор была в его теле. Он в его дыхании, звучит на коже тревожными отголосками, шелестит в мантиях, которыми они с Оминисом соприкасаются. И вот уже буря внутри нее похожа на ту полуденную, с томящим привкусом на губах.

— Прости, — все, что она может выдавить из себя, спешно сбегая по лестнице и стараясь не упасть.

Голова кружится от темноты и резких поворотов, от щемящих чувств, что просто не могут принадлежать ей. «Всего лишь Просачивание», — пытается успокоить она себя, пока нечто необъяснимое заставляет её собственное сердце отчаянно трепетать.

***

До среды они доживают почти без приключений, Оминис садится с ней рядом на общих парах, встречает с тех, что проходят раздельно, незримо присутствует каждый раз, когда ей нужна помощь. И есть что-то большее в том, как он удерживает её за мантию, чтобы не упала с лестниц, как протягивает свое самопишущее перо для конспектов, как молчит чаще обычного. Порой ей нет нужды использовать магию, чтобы ориентироваться почти вслепую: она идет следом за запахом стылого леса, слушает его дыхание, угадывает движения. Вне тренировок Элис наконец понимает, насколько мучительно-сложно не тянуться к нему, не искать во тьме его руки, не представлять перед собой его лицо. Светло-русые волосы, две очаровательные родинки на левой скуле и темные брови, по которым так и хочется провести пальцем — стоило Элис потерять зрение, как черты Оминиса лезут в голову с навязчивой регулярностью.

Еще сложнее не думать, как её воспринимает сам Оминис. Помня о том, как влияет на него простыми прикосновениями, она старается изо всех сил избегать неловкости, проводит невидимые границы и каждый день проигрывает в этой маленькой битве, вынужденная прибегать к его помощи, более того, отчаянно грезя вновь оказаться в плену его запахов и прохладных пальцев.

Кажется, пока Элис думает о чем-то совершенно неважном, теоретическая часть лекции по защите от Темных Искусств заканчивается. Профессор Гекат освобождает место в центре аудитории, раздвигая столы. Сегодня они должны отрабатывать щитовые чары, предчувствуя оппонента и анализируя его стиль боя.

— Морган? Сэллоу? Не хотите попробовать? — профессор давно привыкла, что они первые выступают на дуэли, за это никогда не начисляются баллы, иначе Слизерин побеждал бы каждый год — все давно знают, что в поединках им нет равных даже среди седьмого курса.

Отказать Гекат невозможно, и не важно, что Элис едва различает ступеньки ведущие на дуэльную площадку — зрение вернулось, но фокусироваться все еще сложно, неважно, что Себастьян злобно ухмыляется, что никогда не сулит ничего хорошего. Они нехотя кланяются друг другу, наставляют палочки. Элис старается дышать спокойно: если полностью слепой Оминис справляется с поединками, то и она должна.

Себастьян начинает активно, пробует поднять её в воздух, притянуть, бросить вниз, но щит выдерживает. Тогда он принимается за более сильные заклинания, взрывные, что так хорошо ему даются. Сквозь мутную пелену она едва ли может следить за его руками.

— Мисс, Морган, неплохо бы вам тоже атаковать, — говорит профессор Гекат, и Элис пытается осторожно последовать её рекомендациям.

Использовать атакующие заклинания — не лучшая затея. Внутри слишком много древней магии — она течет отовсюду, скапливается в пальцах, бежит по венам. Из-за побочного действия зелья, тело решило «восстановиться», беспорядочно всасывая серебряные крупицы, оставшиеся после людей, выскребая их из самих стен Хогвартса. Элис давно не собирает древнюю силу кроме как для небольших опытов в трансфигурации, тщательно контролирует её количество. Всего два простых заклинания в сторону Себастьяна, и магия начинает кипеть, требуя выхода, с ней всегда так, стоит только начать, и эта жажда не уймется. Пространство вокруг вибрирует энергией, палочка дрожит в руках, и Элис поспешно убирает её — она слишком усиливает удар, и если это произойдет, пострадает не только любимый скелет профессора Гекат под потолком, но все, кто стоит позади Сэллоу.

— Себастьян, хватит, я проиграла, — кричит Элис, пытаясь удержать в себе готовый взорваться в любую минуту сгусток древнего волшебства.

— Достаточно, мистер Сэллоу, — строго говорит профессор Гекат, но он не слушает — не останови Элис себя, с ней было бы тоже самое; сквозь туман и гудящую голову она с трудом понимает, как ей защититься.

— Депульсо, — Себастьян пробивает защиту, и Элис отбрасывает к стене, она ударяется головой, спиной, сносит какие-то учебные предметы. — Конфринго.

— Протего, — Оминис встает между ней и заклинанием, щит вокруг мерцает энергией — впервые он смог применить его так хорошо — заклинание отскакивает, а Себастьян наконец перестает бить.

— Отличный щит, мистер Мракс, — хвалит Гекат, пока Оминис помогает Элис встать, — а вы, Себастьян, что на вас нашло? Использовать Конфринго для дуэли… вы могли её серьезно ранить.

— Будь она в настоящем бою, никто бы не дал ей поблажек, — кривится он, явно недовольный замечанием. — Разве не вы, профессор, нас этому учите?

— Думаю, мисс Морган это знает не понаслышке, и сейчас вы не в настоящем бою, а я не учу калечить пораженных противников. Вечером вас ожидает серьезный разговор со мной. И отработка.

Пока класс гудит о случившемся, распределяясь по парам, Элис глотает рябиновое зелье и с трудом замечает, что Оминис тащит Себастьяна к двери.

— Простите нас, профессор, — говорит он, хлопая дверью, и Элис бежит за ними, пока еще в состоянии видеть — пусть оставшиеся думают, что им заблагорассудится, но если Себастьян начнет выходить из себя… Элис хорошо знает, чем это может закончиться.

Но Оминис вовсе не собирается устраивать сцену в коридоре, вместо этого ведет бывшего друга в Крипту, и только оказавшись за решетчатой дверью, Элис понимает, почему Себастьян не сопротивлялся и молчал — с головы до колен его обхватывает прочная веревка — Инкарцеро. Она сама научила Оминиса применять это заклинание, и сделал он это невербально.

— Кажется, ты совсем позабыл, чем обязан нам? — Оминис вталкивает Себастьяна вглубь темного зала. — Ты до сих пор в Хогвартсе, потому что мы сжалились над тобой, но еще одна выходка, что угодно: нападение, сделка, даже простая просьба от тебя — и, клянусь, вылетишь отсюда в тот же день.

Всего однажды она слышала от Оминиса угрозы, и это было в её сторону. Тогда он тоже был резок, но еще больше расстроен. Разочарован. Печально, что причиной и в этот раз стал Себастьян.

— Начиная с сегодняшнего дня ты будешь держаться от нас с Элис подальше, — одним четким движением он освобождает Себастьяна, и тот трет следы от веревок. — Тебе ясно?

— Ты презираешь меня за непростительные заклятия, но при этом все еще «дружишь» с ней? — он злобно указывает на Элис. — Ты хоть знаешь, скольких она убила с помощью Империо? Каким образом применяла Круцио? Уверен, она тебе не рассказала, ведь всем нужен такой «невидящий» недостатков друг…

Элис не видит — чувствует мерзкую ухмылку на лице Себастьяна, как он кривит губы в ожидании реакции Оминиса.

— Заткнись, — Оминис, хватает его за воротник, и тон его неожиданно спокоен, совершенно сбивая Себастьяна с толку. — Ты просто самовлюбленный эгоист, всегда ставивший собственные интересы выше всего. Выше друзей, выше родных, даже выше Анны, ради которой все и затевалось. Вот за что я тебя презираю, а вовсе не за применение непростительных заклятий.