Бетховен - Лариса Кириллина

Хотя сословное неравенство в XVIII веке казалось незыблемым и само собой разумеющимся, в провинциальном Бонне оно ощущалось не так остро, как в каком-нибудь большом городе или при влиятельном и богатом дворе. Местные дворяне не обладали ни значительными средствами, ни особым политическим влиянием, чтобы кичиться своим могуществом или самоутверждаться при помощи феодального деспотизма, да и стиль правления императора Иосифа к таким формам самоутверждения совершенно не располагал.

Вдоль Рейна на живописных холмах и утёсах по-прежнему высились старинные родовые замки, однако в конце века Просвещения они стали скорее объектом исторического интереса, нежели стратегически важными оборонительными сооружениями. Владельцы этих романтических замков нередко предпочитали жить в уютных виллах или в городских особняках, где было куда теплее, светлее и веселее, чем в замшелой каменной громаде с полутёмными сводами. А в маленьком городе, где почти все друг друга знали, нелепо было бы изображать из себя владетельного феодала. Напротив, хорошим тоном сделалось ровное и дружелюбное обращение с окружающими.

До сих пор в историческом центре Бонна сохранилась обстановка небольшого города, в котором приятно жить людям разного достатка и разных сословий. Здесь нет ни чрезмерно громоздких зданий (даже дворец архиепископа, в котором располагается основное здание университета, не столько высок, сколько обширно раскинут), ни громадных площадей с интенсивным движением транспорта, ни территорий, защищённых от взгляда прохожих непроницаемыми оградами. Сейчас в городе много туристов, но в XVIII веке их не было и все жители знали друг друга, постоянно встречаясь на улицах, в присутственных местах, в церкви, на рынке, в театре, на променаде вдоль берега Рейна.

Юный Бетховен был вхож во многие знатные семейства, и среди его боннских приятелей было немало сверстников-дворян. И нет ни одного мемуарного рассказа о том, чтобы кто-то из этих знакомых пытался его третировать лишь потому, что он был незнатен и беден. Бетховена приглашали в качестве учителя или пианиста в лучшие дома Бонна: к графине Фелице фон Вольф-Меттерних, к графине Анне Марии фон Хатцфельд, к барону фон Вестерхольт-Гейзенбергу, к иностранным дипломатам (например, к имперскому послу барону Клеменсу Августу фон Вестфалену), к главе боннского финансового департамента Иоганну Готфриду фон Мастьо… И почти все эти люди были не только ценителями музыки, но и весьма неплохими музыкантами. Мастьо обладал завидной коллекцией нот и музыкальных инструментов; у него можно было услышать самые новые симфонии и квартеты Йозефа Гайдна; четыре сына Мастьо играли на струнных инструментах, а дочь — на фортепиано. Неизвестно, давал ли ей уроки Бетховен, зато в мемуарах Вегелера рассказывается о том, что Елена фон Брейнинг едва ли не силой выталкивала Людвига из своего дома, заставляя пойти давать урок музыки в дом, стоявший напротив её особняка, — там жил имперский посол с семьёй.

Барон Вестерхольт-Гейзенберг играл на фаготе, его сын — на флейте, а дочь Мария Анна Вильгельмина — на фортепиано (именно с ней занимался Бетховен). Для семейного трио Вестерхольтов молодой композитор написал несколько очаровательных пьес, включая изданное впоследствии Трио и оставшийся в эскизах меланхолический Романс с оркестровым сопровождением.

Мина фон Вестерхольт зажгла в сердце Людвига пламенную любовь, которую его друг Вегелер назвал позднее «вертеровской». Барышня была мила, но при этом капризна и своенравна, что мучило её неловкого воздыхателя. О том, как протекало это юношеское увлечение, мы можем судить лишь по косвенным признакам: никаких писем Людвига Вильгельмине не сохранилось. Но имя этой девушки упоминалось в переписке, которую вёл с Вегелером смертельно больной Бетховен в конце 1826-го — начале 1827 года: два друга с нежностью вспоминали о юных годах в Бонне…

Помимо барышни фон Вестерхольт, внимание взрослеющего Бетховена привлекали и другие боннские чаровницы, с которыми он музицировал, шутил и веселился в гостеприимных домах своих старших друзей. Вегелер называл имя очаровательной светловолосой певуньи из Кёльна, подруги Лорхен фон Брейнинг — Иоганны фон Хонрат, которая на французский манер звала себя Жанеттой д’Онрат. Как вспоминал Вегелер, Жанетта, милая, красивая, общительная и смешливая блондинка, нравилась также и Стефану фон Брейнингу, однако впоследствии вышла замуж за военного, дослужившегося до высокого чина фельдмаршала-лейтенанта. Умерла она в 1823 году в венгерском городке Тимишоаре, куда был послан служить её супруг Карл фон Грет. Сохранилась альбомная запись юного Бетховена в альбоме Жанетты. Цитируя популярного тогда поэта Бюргера, юный музыкант почти откровенно намекал на своё неравнодушие к девушке. Но, похоже, она над ним лишь дружески посмеивалась, не рассматривая такого поклонника всерьёз.

«Королевой сердец» в боннской артистической (да и не только артистической) среде была девушка исключительной красоты — Бабетта Кох, мать которой после смерти супруга содержала гостиницу «Цергартен», а при ней — известный в городе винный погребок. Место было бойкое: прямо на рыночной площади возле городской ратуши, так что трудно было пройти мимо, не заглянув либо в ресторанчик, либо в книжную лавочку, также принадлежавшую Кохам (увы, и эти здания не сохранились).

Ни о каких пьяных буйствах в этом уважаемом заведении речи быть не могло; вдова Кох пеклась не только о собственных доходах, но и о будущем двух своих дочерей. Одна из них, Марианна, была симпатичной девушкой, но Барбару, восхитительную Бабетту, несомненно, ждало завидное будущее, поскольку многие почтенные посетители ходили в кабачок Кохов только для того, чтобы полюбоваться её красотой. К вдове Кох являлись адвокаты, священники, чиновники придворной канцелярии и знатные люди, близкие к князю-архиепископу… Это был своеобразный салон, только без обычных светских формальностей. Здесь могли непринуждённо общаться люди, которые в иной ситуации вряд ли оказались бы за одним столом или даже под одним кровом.

Прекрасная, как античная богиня, Бабетта была весьма неглупа. Она мило улыбалась всем гостям, но никому не позволяла никаких вольностей. Она знала цену своей красоте и умела находить верный тон с почитателями.

Бетховен, конечно, тоже не остался равнодушен к её очарованию. Но у него заведомо не было никаких шансов на благосклонность Бабетты Кох. Он слыл у девушек чудовищно некрасивым и даже в униформе придворного музыканта выглядел одетым нескладно и бедно. Вдова Кох жалела Людвига, зная о его тяжёлой семейной жизни, и порой, наверное, угощала чем-нибудь вкусным.

Что касается Бабетты, то она действительно вскоре взлетела на недосягаемую высоту, став графиней, причём при весьма романтических обстоятельствах. В неё влюбился племянник бывшего министра, граф Антон Мария Карл фон Бельдербуш, один из покровителей семьи Бетховен (его влиятельный дядя был крёстным Каспара Антона Карла ван Бетховена). Поначалу Бабетта… ах, нет, теперь уже госпожа Анна Барбара Кох… стала гувернанткой графских детишек. Кажется удивительным, что супруга графа спокойно смотрела на присутствие в доме столь молодой и необычайно красивой воспитательницы. Но у графини были свои причины для снисходительности: она переживала бурный роман на стороне и в какой-то момент решила покинуть Бельдербуша, бежав из Бонна вместе с возлюбленным. Покинутый граф искал утешения у Бабетты — и, разумеется, нашёл его. Они стали жить вместе, хотя о законном браке поначалу не могло быть и речи; законы Священной Римской империи на этот счёт были строги. Но после оккупации Бонна наполеоновскими войсками город на длительное время перешёл под юрисдикцию Франции, законодательство которой позволяло и развод, и повторный брак, в том числе межсословный. В 1802 году Бабетта Кох стала, наконец, законной графиней фон Бельдербуш, а летом 1804-го сама Жозефина, супруга Наполеона, крестила новорождённую дочь любящей четы (граф к тому времени занял должность боннского мэра). Сказочная история про Золушку из трактира закончилась, однако, довольно печально: прекрасная Бабетта умерла в 1807 году, рожая четвёртого ребёнка. Ей было всего лишь 36 лет. Сохранился единственный её портрет, написанный уже в зрелом возрасте. И даже по нему можно сказать, что она была изумительно хороша собой.

История Бабетты Кох, приятельницы молодого Бетховена, поучительна как пример совершенно необычайных поворотов судьбы, на которые оказалась довольно щедра та эпоха перемен, в которую выпало жить нашему герою.

Эпоха перемен

Эрцгерцог Максимилиан Франц слыл разумным и справедливым человеком, совершенно не склонным к тиранским выходкам, которые иногда позволяли себе другие немецкие князья, самоутверждавшиеся за счёт безропотных подданных. Он надеялся сделать нечто полезное для вверенных ему граждан.