Новый мир. № 12, 2002 - Журнал «Новый мир»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я вернулся, Володька просматривал газеты. Ироничным тоном процитировал мне астрологический прогноз из «Комсомолки» на наступивший год:
— «Тысяча девятьсот девяносто восьмой год, к сожалению, будет изобиловать техногенными авариями, природными катастрофами и социальными волнениями. Ожидается бум появления всяческих „пророков“ и „ясновидцев“. В этом году как из рога изобилия потекут научные открытия, особенно сделанные в области медицины. А в конце августа грянут реформы, которые продолжатся до конца октября, и эти перемены потрясут каждого россиянина до глубины души». — Володька перевел взгляд на меня: — Слыхал?
А я отмахнулся:
— Такое можно про любой год писать — не ошибешься…
Позже, вспоминая этот вечер, я увидел, что он был преддверием наших проблем, а точнее сказать — катастрофы.
Нет, вообще-то все шло очень даже неплохо.
Во второй половине января Володька организовал несколько новых точек. Поступил очень даже мудро, открыв их в фойе крупных бюрократических учреждений. Там давно уже пристроились продавцы шоколада, косметики, бижутерии, газет и журналов, и имели они, чувствовалось, стабильный навар.
Истомленные сидением за столами служащие то и дело спускались в фойе, покупали кто конфет к чаю, кто «Мегаполис-экспресс», кто бусы из искусственного янтаря. И вот теперь постепенно стали присматриваться к туфелькам, сапогам, ботинкам. Некоторые и приобретали… Правда, продавцы жаловались, что перед тем, как купить, примеряли обувку по двадцать раз, всем отделом, долго и занудливо совещались, изнемогали от сомнений, но в итоге все-таки брали. Случалось, через день-другой, одумавшись, сдавали или меняли.
Чтоб клиенты не особенно донимали продавцов (встречались-то они ежедневно), Володька то и дело перекидывал своих работников из одного учреждения в другое. Новый же на все претензии, попытки сдать разонравившиеся туфли должен был отвечать: «Извините, ничем помочь не могу — я из другой фирмы».
Так или иначе, а эти новые точки вскоре стали приносить довольно ощутимую прибыль.
И в личной жизни у Володьки случилась радость — из Германии вернулась его любимая. Юлия.
На первый взгляд застенчивая, скромная школьница, без грамма краски на лице, светло-русые прямые волосы собраны в аккуратный хвост, и одета неброско, вроде бы по-простому, но эти неброские вещи, как отметил Андрюха (а он, в отличие от меня, в этом деле спец), стоят «огромные бабки»; даже водолазка — не меньше трех сотен долларов… И впечатление о Юлиной застенчивости и скромности оказалось обманчивым, как и одежда. При первом же разговоре я наткнулся на ее каменную уверенность в правоте каждого своего слова, и каждая встреча с ней подтверждала это.
По крайней мере разок в полчаса она не могла не высказать мысль, что Россия — помойка и бандитское логово, что здесь рано или поздно обязательно сделаешься алкашом или отупелым быдлом, а если захочешь жить по-человечески — получишь пулю в затылок.
— Ну и чего же ты, в таком случае, вернулась-то? — однажды, не выдержав, трясясь от раздражения, спросил Володька.
Юлия, твердо посмотрев ему прямо в глаза, ответила:
— Потому что не могу без тебя. — И сказала это не как-нибудь нежно, ласково, а до жути убежденно, точно подписала Володьке приговор.
Он же расцвел от этих ее слов, как мальчик-колокольчик. Впрочем, следующие слова любимой вряд ли доставили ему удовольствие:
— И я заставлю тебя уехать отсюда. Пойми, что здесь делать не-че-го.
Мы, помню, сидели за круглым столиком впятером (эта Юлия, Володька, Джон, Андрюха и я) в кабачке на Лиговке, довольно уютном, с хорошей кухней. Никто из нас, парней, думаю, не был особенным патриотом, но от столь железного «не-че-го», я заметил, всех четверых передернуло…
И все же приезд Юлии подействовал на Володьку благотворно. Он, ясное дело, не парил в облаках, оторвавшись от земной суеты, наоборот — еще сильнее впился в работу, словно стараясь доказать любимой, что и здесь можно жить и зарабатывать не хуже Германии.
«Эх, купить квартиру, жениться бы, и чтоб все путем… — время от времени мечтательно вздыхал он и тут же спохватывался: — Но сейчас на другое деньги нужны… на другое…»
Это «другое» — представительство в Дубае — всплывало время от времени скупым десятком слов. Я не просил Володьку развивать мысль, наоборот, старался перевести разговор, в глубине души надеясь, что это просто абстрактные планы, болтовня, рожденная эйфорией сперва от поездки на сказочный курорт, а позже — от счастливого возвращения любимой девушки Юли.
Но через Андрюху я узнал наконец, что Володька, оказывается, всерьез обсуждает открытие представительства с ним, Джоном, Владом, еще кое-какими своими партнерами, собирает необходимые двести пятьдесят тысяч долларов… Андрюха даже пытался мне объяснить, для чего нужно это представительство, правда, я мало что понимал. Повышение статуса, легализация, открытие счетов в иностранных банках, возможность через какое-то время получать большие кредиты, поставка спиртного в арабские страны…
«Я сам вряд ли в это дело войду, — говорил Андрюха, — вообще, наверное, буду завязывать с бизнесом, а Джон вроде согласен… В принципе-то верно Вэл мыслит, надо выходить на серьезный уровень, только опасно».
«Вот-вот! — соглашался, поддерживал я. — Правильно, не правильно, а опасно — это уж точно».
Наши отношения с Мариной потихоньку укреплялись, перерастали в нечто серьезное. Под конец февраля она переехала жить ко мне. Однокомнатка на Харченко за каких-то пару дней ее трудов превратилась в уютное, чистое гнездышко, и с работы я торопился домой, где меня ждал вкусный горячий ужин, а не кусок колбасы с хлебом, магазинные пельмени или в лучшем случае овощная смесь, которую я по-быстрому тушил с порезанными шпикачками…
Марина продолжала работать в буфете ДК Ленсовета, обычно возвращалась раньше меня; лишь когда там случались концерты или еще какие-нибудь представления, приезжала часов в одиннадцать. Именно в такие вечера заявлялся сосед Сергей Андреевич. Могу перекреститься, что он следил за нашей квартирой и, убедившись, что Марины нет (ее он почему-то побаивался, даже не здоровался со мной, когда встречал нас вместе), звонил в дверь и, осторожно улыбаясь, вытягивая из кармана бутылку «Сибирской», предлагал: «Пропустим?»
Иногда я отказывался сразу и твердо, иногда после сомнений и внутренней борьбы, а чаще соглашался почти с радостью. Не то чтобы меня радовали разговоры с ним и сама возможность выпить, нет, настоящее удовольствие доставляли приходы Марины.
Я сидел в одиночестве на кухоньке (Сергей Андреевич обычно исчезал минут за десять до ее возвращения), облокотившись о стол, вяло куря сигарету.
«У, ты уже дома, — раздеваясь, бодрым голосом произносила Марина. — Приветик!»
«Приве-ет», — кивал я и давил окурок в пепельнице.
Она проходила на кухню, ставила на табуретку пакет с едой. Замечала пустую бутылку, рюмки:
«Опять выпивали? С этим… с соседом?» — но голос не злой, а даже слегка сочувствующий.
«Угу. Мировые проблемы решали…»
«А накурили-то! — Марина приоткрывала форточку, заглядывала в кастрюли и так по-женски расстраивалась: — И ничего не ели! Рома, ну как можно выпивать без закуски?! Ведь желудок испортишь…»
«Ну извини». — Я делал вид, что раздражаюсь, прикидывался более пьяным, чем бывал на самом деле.
Марина вставала надо мной, клала руки мне на плечи и шептала в ухо:
«Ложись-ка спать, дорогой… Я тоже скоро приду. Хорошо?»
С ее помощью я поднимался и брел в комнату. Марина расправляла постель, помогала мне раздеться, укладывала. Целовала в щеку и снова шептала: «Я сейчас. Спи, любимый!»
Вообще она оказалась подругой что надо. На такой и жениться можно; в одном из писем родителям я намекнул, что встретил очень хорошую девушку, у нас с ней серьезные отношения… Стал подумывать, приглашать их на свадьбу или летом вместе с Маринкой приехать к ним. Официального предложения я ей пока не делал, но был уверен, что она согласится…
— Вот же дурень, а! Крет-ти-ин!
Володька метался по тесному офису, чудом не опрокидывая мебель.
— Что случилось-то? — Я ничего не мог понять.
— Макса, дурня, закрыли!
— В смысле?
— В прямом — в Крестах торчит теперь. Идиот…
Я бочком пробрался к своему привычному месту. Сел и тогда уж задал следующий вопрос:
— За что?
Володька упал в кресло, нервно крутнулся туда-сюда, бросил руки на стол.
— С наркотой запалился. И не просто… а с героином.
— Вроде не похож он на наркомана.
— Да он и не… Так, как все, вообще-то… Торгануть он решил героином, финансовое положение свое поправить.
— У-у…
— То-то я все гадал, как это с Фелей тогда уладил. Феля-то не из тех, кто долги прощает, а тут… Ё-мое, ну и крети-ин!.. — Володька горестно покачал головой; непонятно было, чего в нем сейчас больше — досады, жалости или злости. — И ведь кто бы еще, а Макс!.. Ведь его же там… Да-а, попал парень, попал по полной…
