Эпилог Цивилизации. Том 3 — Восхождение - Макс Вальтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Интересно, а когда же будет белая полоса, — задумчиво пробормотал я и направился к администрации.
Глава 5
А ведь я знал, что не одинок
Вика пошла на поправку. Прогнозы, конечно, делать рано, но тот факт, что она открыла глаза и уже могла общаться, говорил о многом.
Щербаков не уставал удивляться очень быстрой регенерации. Если изначально он собирался снимать швы через две недели, а на полное восстановление давал минимум месяца три, то сейчас его мнение резко изменилось. Уже на третий день к вечеру, Виталий Александрович на очередной перевязке принял решение снять швы. А на пятый день он вообще выписал мою жену из стационара.
Вначале он собирался наблюдать её ещё какое-то время, вот только речь же идёт про Вику. Всего за пару дней она достала его так, что он даже не выписал её, а прямо-таки выгнал. Однако сразу же после этого пришёл ко мне и строгим голосом велел присматривать. Особенно касаемо болей в животе и всего, что связано с беременностью.
В тот же вечер произошло ещё одно событие, повлиять на которое я просто не успел.
По традиции, всех нарушителей закона и порядка мы приковывали к стене, так поступили и со Светланой. По-хорошему её, конечно, нужно было повесить, но я дожидался, когда поправится Вика.
В тот день, когда её выписали, наши диверсионные отряды добрались до стана противника. Как раз к вечеру была запланирована вылазка, потому мы с нетерпением торчали у рации, ожидая первого доклада. Затем собирались в экспресс-режиме составить план нападения и снова дожидаться сеанса связи.
Вика провела с нами примерно полчаса и, сославшись на слабость, ушла домой. Кто бы мог предположить, что она задумала совершенно другое? Да знай я о её планах, ни в жизни бы не помешал, вот только для подобного необходимо организованное мероприятие.
С места нас подбросил пронзительный визг, а когда мы выскочили наружу, оказалось уже слишком поздно. Ситуацию удалось прояснить лишь по рассказам очевидцев.
Вика прямой наводкой пошла к стене, к прикованной на цепь Светлане. К тому моменту симпатичная девушка представляла собой ужасное зрелище. Холод, рацион из объедков и отсутствие возможности нормально сходить в туалет делают своё.
Дабы она не замёрзла насмерть, её одели в кучу грязного тряпья, которого в избытке нашлось у работяг из гаража. В общем, делали всё возможное, чтобы пребывание на цепи выглядело наиболее отвратительно.
Такому наказанию подвергались не только убийцы или предатели. Нарушителей всегда хватает в любом обществе, и чтобы не доводить ситуацию до полной анархии, мы и взяли на вооружение мой первичный метод наказания.
К примеру: ударил жену в пьяном угаре — получи двое суток на цепи, проворовался — десять, ну и так далее по нарастающей, в зависимости от тяжести преступления. Ну а предательство или убийство в итоге приводило к гладиаторской схватке, с последующим изгнанием чемпиона. Как показала практика, спасением такое тоже не назовёшь.
Однако в отношении Светланы имелись совершенно другие планы. Она напала на меня и мою беременную жену и за такое я собирался её повесить. Вот только Вика решила всё так, как посчитала нужным. Да, это неправильно, но помешать мы ей не успели.
— Она к ней подошла и такая говорит: «Ты мразь, я тебя убью!» — выпалил один из очевидцев, который, похоже, застал лишь финал событий.
— Да что ты плетёшь вообще? — влезла в опрос женщина. — Не так всё было. Она ей сказала: «Ты лишила меня возможности иметь детей, я хочу знать за что?»
— И что она ей ответила? — уточнил Толя.
— Сказала, что Глеб Николаевич уничтожил близкого ей человека, и она собиралась сделать то же самое, — охотно ответила женщина.
— А после она как завизжит, — снова влез мужчина. — Я как раз в тот момент к воротам шёл, на смену, значит.
— И вдруг её прям на куски разорвало, — женщина развела руки в стороны, изображая, как это выглядело.
— Ладно, спасибо, — отстранился Толя, но очевидцы всё прибывали, и каждый спешил рассказать увиденное со своей стороны.
Я же отвёл жену домой, подальше от оживлённой толпы, в которую помимо свидетелей ещё и зевак успело набраться. Толя в итоге тоже не выдержал, вызвал по рации Савельева, мол, пусть ему мозг терзают, по факту он градоначальник, а значит люди — его забота.
Я усадил Вику за стол на кухне, сам расположился напротив и уставился на неё строгим взглядом.
— Что? — терпения девушки хватило секунд на десять. — Ещё скажи я не права⁈
— Ты не права.
— Это с какого⁈ Она меня уродкой сделала, ты шрам мой видел вообще? Я думала, она нашего ребёнка убила! Эта сука ещё легко отделалась, слишком быстро подохла!
— Вика! — рявкнул я. — Остановись и выслушай.
Девушка замолчала, но всем своим видом показывала, насколько она права и плевать хотела на здравый смысл, и уж тем более на моё мнение.
— Ты устроила самосуд, понимаешь? Мы всячески пытаемся установить закон и порядок, и за такие поступки наказываем других людей. А здесь сама Княжна делает то, что ей вздумается!
— Да срать я хотела, на то, что они обо мне подумают! Она хотела убить нашего сына! Я, по-твоему, что, должна это проглотить?
— Я не просил тебя мириться с этим, но такие вещи должны происходить в рамках правил. Я собирался её повесить на глазах у всех.
— Что же не вешал тогда? — уже более спокойно отреагировала она.
— Тебя ждал, когда из лазарета выпишут. Я понимаю твоё желание отомстить, сам каждый раз едва сдерживался, но это нужно было делать не так.
— Да какая разница, если финал выглядит одинаково⁈
— А вот и нет. Люди и так не сильно довольны моим решениям, а теперь ещё увидели, как тебе дозволено то, что запрещается другим. Да и сам принцип казни заключается в том, чтобы остальные понимали: так поступать не следует — за это накажут. И что в итоге? Ни показательного процесса, ни соблюдения законов теми, кто их создаёт. Теперь ты понимаешь, как это всё выглядит?
— Прости, — буркнула Вика, опустив взгляд в стол, — я не собиралась её убивать, просто хотела понять, за что она так со мной, ведь я её даже не знаю. А она смеяться начала, тварь!
— В смысле?
— В прямом, — она подняла на меня глаза, полные слёз. — Когда узнала, что из-за неё я больше не смогу иметь детей, расхохоталась и сказала: «Так вам и надо, мрази! Вы лишили меня близкого человека и теперь сами поймёте, каково это». О ком она говорила?
— Она дочь Платона, — честно ответил я. — Ты же помнишь его? Когда ты впервые к нам приехала из Челябинска, он был градоначальником.
— Я помню, ты рассказывал, что он тебя предал, оказался стукачом.
— Так и было, — кивнул я. — Мы посадили его на цепь, но он не смог пережить позора. В ту же ночь он перелез через стену и повесился. С тех пор мы укоротили привязь, чтобы избежать подобных прецедентов.
— И что, всё это время ты не знал, что она его дочь?
— Нет, — покачал я головой. — Похорон и прощания с предателем не было. Мне он её не представил, да и сама она об этом ничего не сказала.
— Я не поняла? — увеличила глаза Вика и мгновенно переключилась на женскую логику. — Это с какого хрена она тебе вообще что-то должна была сказать? Вас что-то связывает?
— Блин, Вика, — попытался было возмутиться я.
— Я девятнадцать лет Вика, — сузила глаза девушка. — Чё глазки вдруг забегали, а? Спал с ней⁈
— Ты совсем, что ли⁈ — не выдержал я. — Прекрати нести чушь.
— Ты что-то недоговариваешь, я же тебя насквозь вижу, — даже не подумала останавливаться та.
— Я понятия не имею, что ты там себе придумала, — отмахнулся
