Избранные. Добрая фантастика - Алексей Жарков

Оставался еще, конечно, радиоревун общей тревоги, который способен перекрыть одиночным сверхмощным импульсом все помехи на свете – но Вовка сразу поклялся себе, что не воспользуется им. Ни за что на свете и никогда.

Ну или если станет совсем уж невмоготу.

Пока же никакого такого невмоготу на горизонте не маячило. По крайней мере, так считал сам Вовка.

Сгущались сумерки. Небо приобрело насыщенный индиговый цвет, в недосягаемой вышине замерцали первые звезды. Вовка зябко поежился, поглубже нахлобучил капюшон дохи и до глаз поднял меховой ворот. Ноги давно уже притопывали словно сами по себе, подошвы унтов впечатывались в песок, покрывая его сложным узором отпечатавшегося протектора. Следы покрывали изрядную площадь дна кратера вокруг все глубже закапывавшегося в зыбун пескохода – словно кто-то не особенно умный вдоволь набегался тут кругами, подбадривая тонущий транспорт, бестолково размахивая руками с зажатым в них пультом дистанционного управления, словно дирижер-неумеха, и подпрыгивая в нетерпении, азарте и бессилии.

Именно этим Вовка и занимался последние пару часов – ну, если не считать совершенно уж дурацких попыток откопать вездеход с помощью саперной лопатки и собственных рук. Но в этом он не признался бы никому, никогда и ни за какие коврижки. Равно как и в зародившемся в его голове – явно от отчаяния и безысходности – совершенно гениальном плане по извлечению пескохода из зыбкого плена с использованием единственного на стокилометровый окрест тяглового животного. В качестве такового рассматривался, разумеется, сам же курсант-модификатор первого курса сводной межшкольной группы «ТерраМарс-2» Владимир Котиков.

План был глупым. Изначально глупым. Глупее некуда. Но Вовка все-таки залез в багажник и отыскал там длиннющую шлейку с десятком постромков для ездовых марсианских варанов. Шлейку включили в стандартный аварийный комплект сам Вовка – в прицеле на недалекое уже будущее, когда легионы генетически усовершенствованных комодских ящеров с запрограммированной любовью к человеку населят северные пески. Варанов пришлось завозить с Земли после долгих и безуспешных опытов с местными мимикродонами. Марсианские ящерицы упорно игнорировали человеческое присутствие на их родной планете, и никакое изменение генома не могло заставить их внезапно воспылать любовью к пришельцам с третьей от Солнца планеты. На варанов возлагались большие надежды.

Над этой программой работали сейчас под руководством взрослых биологов знакомые девчонки-второкурсницы из секции юннатов. Опытную партию модифицированных варанов обещали запустить в пустыню через год. Окажись среди песков путешественники, такие вараны немедленно явятся, чтобы предложить свою помощь, а случись с человеком что неладное – сами сообразят, как ему помочь до прибытия спасателей. Куда там сенбернарам прошлого! Вот застрявший пескоход десяток таких варанов выдернули бы из ловушки на раз-два, к примеру…

Пока же в шлейку впрягся сам Вовка. Он упирался изо всех сил, словно бурлак с картины Репина, которую запомнил еще со времен уроков истории искусств в подготовительной группе, но только скользил по песку и пару раз даже постыднейшим образом растянулся во весь свой невеликий рост. Трехтонная же машина даже не шелохнулась.

Вовке было очень стыдно. Стыдно за свою бестолковость, стыдно за глупое упорство, с которым он собрался удивить всех сотоварищей по весенней мехрегате, просто стыдно – за глупую самонадеянность и безрассудство.

Так стыдно, что умри Вовка вот прямо сейчас – и хуже уже не станет.

Ну вот честное слово.

Пескоход в очередной раз взрыкнул и принялся отфыркиваться от забившего заборники сырого песка. Вовка включил форс-продув – а потом вырубил зажигание и убрал дистанционку в карман.

На несколько минут воцарилась абсолютная тишина – только шуршал, стекая с бортов машины, живой песок, да потрескивал остывающий пласталевый кокон двигательного отсека.

Потом Вовка услышал ветер. С севера шла буря, деликатно предупредившая Вовку о своем приближении плотным занавесом радиопомех, который окончательно отрезал его от остального мира.

Страшно Вовке не стало – ну, может, если только самую малость.

Буря зародилась где-то над бескрайними каменистыми равнинами Заполярья. Сейчас, на двадцатом году терраформинга, марсианские пустыни уже не были просто безжизненным морем красного песка со щедро разбросанными по нему островами валунов и скальных выходов. Теперь, когда уровень влажности изменился, дали всходы споры лишайников, приспособленных под суровые марсианские условия, которые щедро рассеивали в атмосфере с дирижаблей последние несколько лет. Приполярные пустыни имели сейчас нежный серовато-розовый цвет, с приходом весны приобретающий насыщенный зеленоватый оттенок.

В пустыне по-прежнему во множестве росли шарообразные марсианские кактусы, бледно-желтые, колючие, похожие на огромных иглобрюхих. Земных растений тут пока не было. Саксаул, слоновья трава и верблюжья колючка здесь все еще не приживались – иное дело в экваториальной зоне, где вдоль каналов и побережья мелких морей высажены были уже самые настоящие лесополосы из уродливых деревьев с искривленными, в шипах, стволами и ветками.

Хотя как раз сейчас Вовка бы отдал обеденный десерт за то, чтобы на краях оплывшего кратера росли бы даже такие жалкие пародии на деревья, ибо тогда он смог бы каким-то образом использовать их для того, чтобы спасти машину… Ну, и себя самого – тоже, сознался себе в конце концов Вовка, чтобы не малодушничать уж наедине с собой-то. Подумав еще с минуту, он вынужден был признаться себе еще и в том, что не имеет ни малейшего представления о том, чем бы ему помог в столь важной миссии корявый марсианский саксаул. И наконец ему пришлось быть честным с собой до конца: назвав саксаул жалким, он сам себя уличил в снобизме – потому что других деревьев он, как потомок первопоселенцев и истинный абориген Марса по праву рождения, видеть наяву ну никак не мог.

Впрочем, как истинный марсианин, Вовка радовался малому и ценил то, что имел.

Владел же он на этот момент весьма немногим. В активе у него был насмерть застрявший пескоход, приличный продпаек из неприкосновенного запаса, термодоха, термокомбез и унты – опять-таки, термо. Батарей пескохода без подзарядки от генератора должно было хватить на сутки-другие – если использовать энергию только на обогрев. Гоняя вхолостую движок, можно было протянуть еще с недельку, пока в танках не закончится энергосуррогат – водорослевый спирт. Но если Вовке удастся каким-то чудом освободить пескоход, а горючего у него не хватит на обратный путь – вот это будет, конечно, номер.

Вовка с тоской подумал о кнопке тревоги на приборной панели пескохода. От отчаяния она вдруг показалась ему единственным верным выходом. А может, это просто голос разума наконец нашел отзыв в мятежной вовкиной душе.

Но стыдно-то как…

Дудки, решительно сказал себе Вовка. Все равно что-нибудь придумаю. Знать бы еще, что.

Потом краем правого глаза он заметил стремительное движение на гребне. Похолодев, Вовка медленно обернулся, всматриваясь в четкий на фоне светлого еще неба край кратера. Шуршал песок, свистел ветер среди скал, вибрировали в потоках воздуха антенны пескохода. Движения на гребне не было.

«Показалось», – с облегчением подумал Вовка.

И тут же что-то снова шевельнулось на периферии зрения. И снова справа. Но уже гораздо ближе.

Вовка рывком обернулся, но увидел лишь волны песка на дне кратера и редкие шары кактусов на его внутренних склонах. Потом крутанулся на пятке, обводя взглядом все вокруг. Движения не было.

Вовка осторожно, не делая резких движений, попятился к пескоходу. Он с тоской подумал о самодельном пугаче-ракетнице, запросто, но без особой точности метавшем на полсотни шагов термитные бомбочки – тоже, разумеется, самодельные. Пугач остался в интернате, тщательно спрятанным за шкафчиком с личными вещами.

«Вот что надо было в спасательный комплект добавлять! – с внезапной досадой подумал Вовка. – Попасть, может, и не попал бы, но шуму бы было!.. Отпугнул бы гадину запросто!»

Пескоход был совсем уже близко, сразу за правым плечом, рукой можно дотянуться, даже не оборачиваясь. Больше всего Вовка хотел оказаться сейчас в тесноте кокпита, чтобы вжаться спиной в упругий темполон пилотского ложемента и опустить сверхпрочную полусферу блистера, оставив все свои страхи снаружи.

С диким, рвущим слух свистом со склона кратера сорвалась неясная тень, стрелой уйдя в небо. Вовка чуть было не заорал с перепугу – но вовремя понял, что это всего лишь шипастый шар огромного кактуса, который накопил достаточно сжатого воздуха в полостях своего сферического тела, чтобы сменить место жительства.