Лекции профессора Правдорубова - Федор Галич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вот вы и не правы! В любви, я полигамна и мне одновременно могут нравиться как казахи, так и русские мужчины. Национальность не важна! Главное, чтобы человек был хороший! А что касается ваших слов, о моём безразличии к судьбе русского народа, вы не правы вдвойне. Мне не всё равно. Ну, во-первых, по паспорту я россиянка, и вдобавок, ещё и учительница РУССКОГО языка. А во-вторых, вы мой, так сказать, БОЙФРЕНД и я не могу одновременно быть неравнодушна к вам и быть равнодушной к вашим словам, — попыталась перечислить причины своего небезразличия учительница, но, не успев договорить, была грубо «перебита» вспыхнувшим от возмущения, профессором:
— Ну, как вам не стыдно? Как учитель русского языка может называть своего хахаля — английским словом «BOYFRIEND»? Ну, какой я вам «МАЛЬЧИК-ДРУГ»? Для вас, я скорее, «FUCKMAN». Кстати, я заметил, что вы так часто, в своём лексиконе, используете иностранные словечки, что я не удивлюсь, если со временем, ваши ученики будут понимать английский язык гораздо лучше, чем русский. А вы не заметите, как однажды, превратитесь из учителя по русскому — в преподавателя английского языка. И если искоренению русского рода лично вы помешать не можете, то противостоять искоренению русского слова — вы в силах. Более того, вы наделены профессиональной компетенцией и по роду своей деятельности, просто ОБЯЗАНЫ этим заниматься. Оглянитесь вокруг и вы увидите, как оккупировавшие нашу землю, такие иностранные слова как «БУТИК», «БИСТРО», «СУПЕРМАРКЕТ», «ГАДЖЕТ», «ШОПИНГ», «БУТЕРБРОД» — вероломно вторглись в наш обиход и безжалостно «топча» и вытирая об русский язык свои филологические ноги, хладнокровно искореняют его из нашего лексикона. Что это? «ГЕНОЦИД», сопровождающийся «СЛОВОЦИДОМ»? Почему вместо грубо-звучащего выражения «бойфренд» мы не употребляем романтично-ласковое «милый друг»? Вместо (не менее грубого) слова «бутерброд» — мы не произносим более аппетитное «масленая сдоба»? Вместо «алкомаркет» — «рюмочная», «наливочная», «напиточная», или поэтичное — «ключница души»? Может, потому, что называть всё иностранными словами стало модно?
Я согласен с тем, что модные американские джинсы лучше нашей робы. Что немецкие автомобили, ПОКА, лучше отечественных. Но чем лучше их слова? Тем, что они короче? Звучнее? Я уверен, что если умные люди «покопаются» в богатейшем русском языке, они смогут отыскать или придумать новые, не менее звучные и не менее короткие аналоги модных иностранных слов, которые придутся по душе каждому русскому человеку, — патриотично заявил профессор и чтобы немного успокоится, закурил американскую сигарету.
— Вы унижаете меня в постели не только физически, но и морально, перебивая и не давая мне договорить. Или «ДОБРЫЙ ЦАРЬ» опять превратился в «ГРОЗНОГО» услышав от нерусской женщины иностранное слово? Может, «ваше величество» считает, что женщина должна открывать рот только по «делу»? — немного обиженно, но в то же время игриво заметила учительница и, вырисовывая наманикюренным пальцем на груди профессора образное сердечко, кокетливо уточнила: — А не хочет ли профессор, «наказать» меня и ввести мне свои «санкции» за использование американских слов?
— Но только не примешивайте сюда политику, — фыркнул профессор. — Я с вами в ролевые игры не играю. Мы с вами просто спим иногда, как старые добрые друзья, а не «на…..ем» друг друга, как представители международных «дипмиссий». Вы вполне удовлетворяете меня, надеюсь и я удовлетворяю вас. Нам вместе хорошо, но не перспективно. Так как мы не семья, а просто коллеги и нам нечего делить. У нас с вами, к сожалению, а может и к счастью, нет ни общего горя, ни общей радости.
— Позвольте, но, это не я, полчаса назад, сверкая голыми пятками, карабкалась на «царский трон» и сыпала направо и налево нелепыми «указами»! Поэтому упрёк про ролевые игры адресуйте себе, а мне, суйте что-нибудь более приятное и мной заслуженное. Я терпеливо и молча слушала весь этот ваш «командировочный» бред и на правах хозяйки этого дома, требую от вас физическую компенсацию, — деловым тоном протараторила учительница и легла в выжидательную позицию.
— Дорогая ты, наверное, забыла, что перед тем как стать «царём» я был неистовым «конём». И ты «скакала» на мне в рай, до тех пор, пока не «загнала» меня на самый верх нашего обоюдного наслаждения. После чего, в моей памяти, вдруг, ни с того, ни с сего, всплыли образы Даши с Машей и я, просто захотел порассуждать о них. В моём возрасте, я готов часами говорить о «слабом поле», но часами «скакать» на нём, я не готов. И уж чего я точно не предполагал, так это того, что моя «лекция» возбудит тебя больше, чем меня.
— Ах вы, бесстыдник! Я начинаю ревновать! Если вы будете засматриваться на моих старшеклассниц и думать потом о них, я перестану вас приглашать к нам в класс со своими лекциями. Может, вы ещё и во время секса представляли, вместо меня, этих юных сестрёнок? — обиженно спросила учительница и, запрыгнув на лежащего рядом с ней в кровати голого профессора, словно индеец на коня, пристально взглянула в его глаза. — Я ПРАВА? Ну-ка, быстро сознавайтесь! — допытывалась учительница, тряся вялое, расслабленное после секса, тело профессора.
— Маленькие, глупенькие ученицы, не могут быть загадкой для большого ума преподавателя. И уж совершенно точно не знающие жизни, тупенькие ученицы не могут «рубить» правду лучше, чем острый язык профессора Правдорубова. А потому, во время секса, я представлял их мать. Какой должна быть знойной эта дама, родившая таких эффектных дочерей? — шутливо признался профессор Правдорубов и, скинув с себя продолжающую брыкаться от ревности симпатичную учительницу, добавил: —
