Я без тебя не могу (СИ) - Рахманина Елена

– О каком моем расследовании идет речь?

– Про дачи политика Дубова.

Выдыхаю и расслабляюсь. Почти всю информацию я получала из открытых источников. Но раскрывать свою личность перед кем бы то ни было в любом случае опасно. Какая гарантия, что меня не сдадут по другой моей статье недовольному объекту расследования? В таком случае мне действительно грозит не проснуться на берегу Москвы-реки.

Нервно запускаю пальцы в волосы, думая о том, что все в моей жизни идет не по сценарию. Кузнецова, конечно, сказала, что решение за мной, но при этом оставила на моей совести рабочие места всего интернет-журнала. Шах и мат!

– Это телефон его юриста, с которым нужно связаться, если ты решишься. – Она протягивает мне визитку. Я принимаю её, понимая, что выхода как такового у меня нет, но стараюсь не выказать своего разочарования.

У меня всегда была плохая особенность: я идеализировала людей. Мне казалось, они лучше, чем есть на самом деле. Так было со многими в моей жизни, но разве это их вина, что я наделяю их качествами, которыми они никогда не обладали? С Кузнецовой тоже так вышло. До этого дня я думала, что она за нас – своих работников – горой, что за ней, как за каменной стеной, а на деле я оказалась расходным материалом. Когда речь шла о судебных спорах, где ответчиком выступал журнал, на поле боя выходили наши юристы, но для нас как медиа-портала любое мелькание в прессе было выгодно. А вот риск быть закрытым собственником – совсем другое дело. Тут можно и пожертвовать одним сотрудником ради блага многих.

Мне стало так обидно, что захотелось расплакаться, чего я не позволяла себе уже очень давно. К сожалению, слезы сейчас ничем не помогут, и если в моих руках будущее портала, нужно его спасать. Иногда у меня создавалось впечатление, что мои плечи просто огромные, как у Атланта, раз на них все время приходится кого-то вывозить.

Созвонилась с рабочего телефона, представившись помощницей Назарова. Мне назначили встречу в красивом особняке на Пречистенке, но стучаться в его двери я не спешила, медленно попивая кофе в заведении через дорогу. Пробила сведения о том, кто является собственником или арендатором здания, но информация выходила на организацию, состоящую из участников-киприотов, а это значит, что разведка мне ровным счетом ничего не дала.

Интуиция подсказывала, что я иду в клетку со львом. Выбросила стаканчик в урну и направилась на встречу, как на эшафот. На первом этаже сидела секретарша с внешностью ангела Виктории Сикрет. «Ангел», приветливо улыбнувшись, поинтересовалась, кто я и к кому. Показала визитку и пояснила, что я от Данилы Назарова. Девушка проводила меня в переговорную, принесла воды и сказала, что нужно немного подождать.

Внутри здание было таким же красивым, как и снаружи. Я не являлась ценителем китчевой моды, которую любят многие процветающие компании в попытке показать свою значимость. Здесь же все было в меру. Дизайнер решил оставить нетронутой красоту красных кирпичных стен, отчищенных от налета времени и пыли. К кирпичной кладке хотелось притронуться ладонью, ощутить её текстуру, шероховатость, подаренное солнцем тепло. Вокруг – винтажная мебель, множество растений и большие люстры с теплым свечением ламп, создававшим уютную атмосферу. Интерьер был выдержан далеко не в стиле минимализма, но никакого раздражения не вызывал.

В кабинет зашел мужчина привлекательной наружности в дорогом деловом костюме. В силу своей работы мне приходилось общаться и просто видеть на расстоянии вытянутой руки сильных мира сего, тех, кто владеет нефтяными вышками и соревнуется в длине яхт, поэтому без труда могла определить, когда передо мной богатый человек, а когда – всего лишь мелкая сошка. И чем внимательнее человек относится к своему облику с присущими богатым людям атрибутами, будь то дорогие часы, запонки, телефон последней модели, тем сильнее моя интуиция показывает, что это лишь флер, под которым скрывается обычный средний класс, старающийся прыгнуть выше головы.

– Добрый день! – Он протянул мне руку и представился тем именем, которое было выгравировано на визитке. – Но мне казалось, что встреча была назначена с Данилой Назаровым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Здравствуйте, – пожимаю ему руку, – Данила Назаров – мой псевдоним.

Мужчина заметно занервничал и суетливо кивнул, явно удивившись этому известию. Покинул кабинет, попросив подождать еще минутку, которая перетекла в десять. Оглядываюсь по переговорной комнате и натыкаюсь на глазок камеры видеонаблюдения. Мне становится не по себе, кажется, что кто-то по ту сторону от нее сейчас рассматривает меня.

Мужчина возвращается в кабинет и просит пройти вслед за ним. Меня провожают к помещению этажом выше. Переступаю его порог, окунаясь в теплые солнечные лучи, наполнившие эту комнату сквозь большие окна. Не сразу замечаю человека, стоящего у рабочего стола.

Я должна была догадаться, к кому иду. Ведь этот собственник объявился сразу после выхода статьи об Анатолии Самгине.

– Однако, ты разносторонняя личность, Алена, – заложив руки в карманы брюк, вместо приветствия начал Клим. – Ночами танцуешь в клубах, обслуживаешь клиентов, а днем пишешь компрометирующие статьи на старых знакомых.

От этого тона и слов мне захотелось вцепиться ногтями в его красивое лицо и стереть с него похабное выражение. Стою, тяжело дыша, оглядываю комнату, ища, чем можно в него кинуть, но ничего не нахожу поблизости.

– Не все родились в богатой семье, когда папочка исполняет любую прихоть. Некоторым приходится работать, – наношу я ответный удар.

Не знаю, попали ли слова в цель, потому что по его лицу ничего нельзя прочитать. Зато я стою, как заведенная боеголовка, направленная на уничтожение, с вздымающейся грудью и глазами, мечущими молнии.

Клим медленно преодолевает разделяющее нас расстояние плавной походкой хищника, направившегося к своей жертве. А я так и стою с замершим сердцем, чуя, что попала в капкан.

– Откуда тебе стали известны подробности, указанные в статье? – вкрадчиво спрашивает он, вторгшись в зону моего комфорта.

Он выглядит не так, как тот мужчина, который встретил меня. В Самгине ощущается внутренняя уверенность и спокойствие человека, который точно знает, кто хозяин положения. И это определенно не маленькая пылинка на его пиджаке, потому что он смотрит на меня ровно тем же взглядом, что и когда-то его отец.

Я не в силах и дальше считывать эти эмоции в его глазах. Мне больно и страшно продолжать убеждаться в правоте своих выводов на его счет. Опускаю ресницы, слушая его запах, обволакивающий меня. Дорогой табак, какао-бобы и немного ванили, должно быть, перепавшей сюда с кожи девушки, которую о недавно обнимал. До боли кусаю нижнюю губу.

– А что будет, если я не расскажу о своих информаторах?

– Ты же знаешь ответ на этот вопрос, Птичка.

Мысленно киваю себе. Конечно, знаю. Почему мне всегда приходится отвечать за чужие судьбы? От этих мыслей мне становится так горько, что эту горечь я чувствую и на языке.

– Знаю: закроешь медиа-портал.

– Умная девочка.

Хочется зажмуриться, вспоминая похожую похвалу из уст его отца.

– Часть мне стала известна от твоего друга Максима. – Поднимаю взгляд прямо на него, зная, что мои слова должны ранить, как пули, и ищу проблеск эмоций в глазах, но ни одной не нахожу.

Только помню, что так еще хуже. Черная дыра в нем начала затягивать меня в свою воронку. Даже не поняла, в какой момент одна его рука оказалась в моих волосах и с силой сжала их в кулаке, так что мне пришлось приподняться на носочки, чтобы приглушить возникшую боль. Другой рукой он сжимает моё горло, словно хочет придушить меня прямо сейчас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он держит меня за волосы, словно щенка за шкирку, притягивая ближе к себе. Разница в росте у нас слишком велика, я практически вишу на его руке, испытывая острую потребность ухватиться хотя бы за что-то, и цепляюсь за ту руку, что сдавливает горло.

Да, на лице Самгина нет эмоций, вся мускулатура полностью расслаблена, но там, за зрачками, будто черти топят адское пламя. Я смотрю в его глаза, стараясь хоть как-то снизить накал боли от его захвата, пока по щекам катятся слезы, которые я не в силах остановить.