Секундо. Книга 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна

Торрен остановился возле дальнего угла, простучал стену костяшками пальцев, чутко прислушиваясь к глуховатому звуку, обвел рукой полукруг и спросил:

— Это здесь?

Король подошел поближе и восхитился:

— Здесь. Как ты это делаешь?

Сын самодовольно усмехнулся.

— Не знаю. Я просто чувствую. Может быть, это досталось мне от наших предков? Они так долго владели чародейским камнем, что и сами стали немного колдунами.

— Поосторожнее с такими словами, Торрен, — король строго погрозил ему пальцем, как зарвавшемуся мальчишке. — Не хватало нам из-за этого сцепиться с главами храмов. Они и без того противоречат нам во всем. Если б храмовники объединились, то вполне могли бы соперничать с королями по силе. Хорошо, что они разрозненны и поклоняются разным богам.

Принц не считал дроттинов такими уж опасными. В стране было три главных храма, имеющих в каждом хераде малые храмы, постоянно соперничающие между собой за внимание прихожан и их денежки. Королевская власть в эти закулисные игры не вмешивалась. Как и храмовники не лезли в управление страной. Принц твердо знал — никто из них не будет рисковать своим теплым насиженным местечком.

Пропустив слова отца мимо ушей, показал пальцем на стену и отступил.

— А сам открыть не сможешь? — король не удержался от завистливого ехидства.

Торрен безразлично повел широкими плечами.

— Нет. Я же не колдун. И ключа у меня нет. Тайного слова я тоже не знаю.

— Хорошо. — Король медленно, чтоб наследник запомнил, прочертил на стене какое-то странное слово, скорее даже знак. — Королева Лусия, вернее, сопровождавшие ее зодчие, построили наш дворец по образу и подобию королевского дворца в Терминусе. И в нем полно секретных ходов и тайников. Есть старинная карта, но в ней нет и половины всех дворцовых секретов. Видимо, кроме нее, была еще одна, ныне утерянная.

Он надавил ладонью на чуть заметно выступающий сбоку камень, повернул его направо, и в стене открылась небольшая бронзовая дверца. На дверце король нажал на едва видимые знаки в определенном порядке и потянул за резной завиток. За бесшумно открывшейся дверцей лежала старая ветхая рукопись, рядом с ней более новый свиток.

— Вот этот манускрипт, — Леран указал Торрену на пожелтевший пергамент. — Но он очень стар и может рассыпаться от одного прикосновения, поэтому я в свое время приказал с огромными предосторожностями переписать его на новый пергамент. Переписчик делал это в одиночестве, потом его пришлось казнить, чтоб он никому не смог передать то, что прочел. — Король бережно вынул из тайника туго скрученный более новый текст, подал сыну. — Возьми его.

Наследник с интересом взял пергамент и развернул длинный свиток. Проследил витиеватую запись до конца, нервно притопнул ногой.

— Многовато написано! — он сморщил нос. — И все это мне придется читать самому? Эту вычурную вязь?

— Однозначно самому! — король разделял нелюбовь сына к чтению, но повиновался своему нелегкому долгу. — Думаешь, мне нравилось обрекать на смерть ни в чем не повинного человека только потому, что тот был вынужден прикоснуться к королевской тайне? Долг есть долг. Знать о том, что здесь написано, посторонним незачем.

Торрен еще раз прикинул непомерную длину свитка. Представив, сколько времени зазря уйдет на разбор выписанных старинной вязью букв, попытался отвертеться от этого нудного занятия:

— Вы всерьез думаете, что о похищении королевы Аласты знаем только мы? Это же не в пустыне случилось, а в королевском дворце. Свидетелей было полно, это однозначно. Так что в архивах старинных аристократических родов сведения об этом есть.

— Есть-то есть, но кто роется в скучных старинных преданиях, если они не касаются его напрямую? — король неплохо знал своих подданных. — Вот ты бы стал узнавать, что случилось с кем-то из рода твоей любовницы элдормессы Соллени двести лет назад? — принц отрицательно затряс головой, ужаснувшись этому предположению, и король назидательно продолжил: — И так делают все. Редко кто из аристократов любит возиться в пыли старых рукописей. Я таких не знаю. Может, они и бывали прежде, но не в наше суетное время.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Принц огляделся в поисках чего-то, во что можно было завернуть рукопись, чтоб не вызывать ненужных подозрений у не в меру любопытных придворных и слуг. Сказать ему никто ничего не посмеет, но лясы точить примутся. Ведь все знают, что к чтению наследник не расположен, и то, что он собирается без секретаря осилить огромный пергамент, тут же наведет на ненужные подозрения и догадки.

Увидев на столе в соседней комнате вышитую льняную салфетку, пошел за ней, с укором говоря Лерану Двенадцатому:

— Тогда я вовсе не пойму, чего вы боитесь, мой король. Историю пропажи королевы Аласты никто не знает, ее возможные потомки уничтожены, амулет заменен, то есть никакой претендент ничего доказать не сможет. Следовательно, нашему благополучию ничто не угрожает.

Вышедший из потайной комнаты король тщательно запер ее и, повернувшись к сыну, возразил:

— Теоретически ты прав. Но дело в том, что я не знаю, где Авдотий спрятал настоящий камень. Он умер внезапно, унеся с собой многие тайны королевского двора, которые сам же и создал.

— Подозревали, что он отравлен? — для пущей сохранности принц бережно обернул свиток лежащей на столе полотняной салфеткой.

— В его смерти было много неясностей, — уклончиво ответил король. — Но доказать ничего не смогли. Его супруга, королева Клименсина, напрямую запретила расследовать обстоятельства его гибели, что породило немало подозрений в ее сопричастности к отравлению короля. А поскольку она осталась единственной регентшей своего малолетнего сына, то тайна смерти Авдотия ушла вместе с ним в могилу.

— Если верить весьма прозрачным намекам в летописях, то этот наш предок мало кому нравился, — блеснул принц познаниями в истории рода.

— Он был слишком похож на тебя, — король помолчал, не желая ссориться с сыном перед отъездом того за синеглазой особой, но все-таки сердито высказал: — от него слишком часто беременели придворные дамы. А чем это заканчивалось, ты знаешь и сам. Народной любви ему это не принесло. Так же как и уважения собственной супруги. Хотя доказательств не осталось, уверен, Авдотий был отравлен именно ею. Или при ее прямом участии.

Принц снова недобрым словом помянул несчастную Соллени. И как ее угораздило так подставить его с этой противозаконной беременностью? Но он лишь молча склонил голову, принимая выговор отца.

— Насколько я понял, вы опасаетесь, что очередной претендент найдет камень? — вернул он разговор к тому, что казалось ему наиболее злободневным. — Но ведь это невозможно. Амулет наверняка спрятан во дворце, а сюда просто так никому не попасть. Даже если он каким-то чудом здесь и окажется, за каждым его шагом будут следить. Он ничего не сможет сделать, если и будет знать, где искать.

— Если б я не был осторожен, то давно бы не жил, — в пылу спора король забыл, что эти слова касались его отпрыска в гораздо больше степени, нежели его самого. — Необходимо предусмотреть все, что возможно. И принять меры. Только так можно сохранить и голову, и корону. И династию.

Принц согласно поклонился, не поминая, что его такая участь постигла бы гораздо раньше, не будь он крайне осторожен. Причем охота на него началась давным-давно, в самом нежном возрасте, и, скорее всего, лежать бы ему на холодном мраморном ложе в королевском пантеоне, если б не предусмотрительность и опытность герцога Мальорского, своего дядьки по материнской линии, сумевшего предотвратить следующие непрерывной чередой покушения и сохранить племяннику жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не желая говорить на эту щекотливую тему, принц испросил позволения уйти, привычно скрывая свои мысли за нарочитой беззаботностью:

— Надеюсь, вы не против, мой король, если я начну читать эту покрытую пылью историю после окончания охоты? — и уже серьезно уточнил: — Если я внезапно ее отменю, пойдут ненужные слухи. А это никому не нужно. Завтра я рукопись точно прочту.