Пламенный цветок (СИ) - Ризман Мира Keganis

Едва сумерки начали сгущаться, Нэйдж неохотно сошла с тропы и принялась осматривать окрестности в поисках удобной стоянки для ночлега. Она пробегала почти до темноты, когда всё же решилась остановиться на небольшой опушке неподалёку от просеки. Натаскав хвороста, Нэйдж разожгла костёр, вылила в котелок оставшуюся воду и принялась устраивать себе постель из мягкого мха, истрёпанного одеяла и парусины. Просматривая скромные запасы, она с раздражением поняла, что больше дня в этих лесах не продержится. Охотиться она не умела, а знакомых ягод или кореньев ей так и не попалось.

— Если завтра до обеда так и не встречу людей, пойду обратно, — проворчала Нэйдж, тщетно пытаясь поудобнее устроиться на влажном мху.

Сон всё не шёл. В голове роились бесчисленные мысли, не дающие покоя. Нэйдж упрекала себя за лень и безалаберность. И почему она не догадалась изучить карты мира? В доме Торика была шикарная библиотека, в которой всего хватало с лихвой! Но… разве думала она, что придётся задержаться в этом убогом мире⁈

«Что ни страна, то какой-то ужас! — ворочаясь, кряхтела Нэйдж. — В одной только голые скалы, в другой одни леса!»

Уже после восхода желтобрюхой луны её, наконец, сморило. Сон был чутким и беспокойным, наполненный смутными тревогами. Стоило только поблизости с писком пробежать мыши, ухнуть в лесу сове или же ветру пройтись по листве, как Нэйдж вздрагивала и открывала глаза. Во всяком случае, ей так казалось. Минутное забытье тут же прерывалось бесчисленными шорохами и шуршанием. А вскоре и вовсе возникло пугающее чувство, будто из-за кустов кто-то смотрит на неё. Но сколько бы не вглядывалась Нэйдж в темноту леса, она никого не замечала. Однако тревога нарастала. И, услышав в очередной раз призрачный шелест, она лишь слегка разлепила веки и тут же встретилась взглядом с горящими жёлтыми глазами. Крик ужаса застыл в горле. Глаза смотрели, не моргая. Во внезапно воцарившейся тишине леса вдруг стало отчётливо слышно неровное дыхание зверя, а затем раздался оглушающий вой! Оборотень! Этот тот треклятый вожак, которого она унизила своей победой! Он пришёл отомстить, и сейчас разорвёт её на части! Сердце сжалось, пропустив удар, тело сковало страхом, так что невозможно было пошевелиться. В голове только паника. Нэйдж будто и позабыла, что умела колдовать. Жуткий волк, приближающийся мягкими едва слышными шагами, словно загипнотизировал её, заставив замереть на месте и терпеливо ждать чудовищной участи. До ноздрей донеслось смрадное дыхание, а мягкая шерсть коснулась обнажённой кожи руки. Голова зверя нависла над ней, и вот уже капля тёплой вонючей слюны потянулась к лицу. Мысленно вскричав, Нэйдж внезапно очнулась и… тут же уставилась в янтарные глаза. Они не горели огнём, но напугали ничуть не меньше. Швырнув в зверя заклятьем, Нэйдж услышала жалобный скулёж, а затем и заливистый лай. Собака! Это всего лишь собака! Уже в следующий миг Нэйдж испытала настоящее облегчение, заслышав топот сапог. Наконец-то, люди!

Спешно приподнявшись и оправив грубую рубаху, Нэйдж с интересом воззрилась на приближающегося бородатого мужчину, прикидывая в уме какой ложью того можно будет накормить, чтобы он согласился ей помочь. Однако она и слова не успела промолвить, как незнакомец, одетый в строгую плотную форму, склонился перед ней в почтительном поклоне:

— Ваше Высочество Принцесса Торина, Слава Виру, мы наконец-то отыскали вас!

Настроение 2. Досада. Рениса

Рениса:

Баюкающее мерное покачивание успокаивало. Отчаянные, полные боли и ужаса голоса постепенно стихали, уступая завываниям ветра и плеску волн. Сознание плавало где-то между явью и сном в крайнем изнеможении.

«Если это какой-то кошмар, то мне давно следует проснуться!» — Пронеслось в голове у Ренисы, и она, сначала сильно зажмурившись, заставила себя резко открыть глаза.

Дощатый потолок вызвал полное замешательство уже хотя бы тем, что его слегка качало. Рениса нервно захлопала ресницами, решив, что ей всё ещё владеют остатки диковинного сна. Но незнакомый из просмолённых тёмных досок потолок никуда не исчез. Рениса осторожно перевела взгляд в сторону, и страх пронзил её сердца. Вместо светлой спальни северного имения с каменными стенами и решётчатыми окнами, в которой она и рассчитывала очнуться, её встретила совершенно незнакомая комната. Стены, как и потолок, были деревянными, круглое окно — странным и мутным. В тусклом свете Рениса различила немногочисленную мебель: ещё одну узкую койку-кровать, прикрученную к стене, тяжёлый сундук, висевшее над ним бронзовое зеркало и небольшой столик, прикреплённый к полу огромными болтами.

«Отец узнал о моих связях с демонами и решил упрятать меня в тюрьму?» — непонимающе оглядываясь, подумала она. Выпростав из-под колючего одеяла руки, Рениса внимательно осмотрела их. Вопреки дурным подозрениям, цепей и оков на них не оказалось. Вот только тонкая, льнущая к телу сорочка была ей совершенно незнакома. Рениса осторожно поднялась с кровати и едва удержалась на ногах. Пол неприятно качало. Придерживаясь за стены, она подошла к окну, и пронзительный вопль не удержался в её груди. За мутным стеклом плескалось, вздымая белоснежную пену, тёмно-синее море.

Рениса отпрянула от окна и чуть не налетела на сундук. Мысли метались в голове, не находя разумных объяснений происходящему. Как из уютной, пропахшей красками мастерской дядюшки Ре, находившейся в лесной глуши, она могла очутиться на корабле посреди моря? В поисках ответа, Рениса подбежала к двери и собиралась её толкнуть, как та внезапно отворилась сама. А затем из темноты проёма появился… Филипп Данье! Завидев его, Рениса инстинктивно попятилась, попутно краснея. Как обычно одетый с иголочки — из-под элегантного бирюзового камзола с серебристой оторочкой выглядывал накрахмаленный воротник белоснежной рубашки, узкие брюки цвета южной ночи подчёркивали натренированные икры — Филипп держал в руках небольшой закрытый поднос и приветливо улыбался.

— Как хорошо, что вы уже очнулись, сэйлини, — мягко заметил он, застывая в проходе. — Вы позволите войти?

Рениса нервно замотала головой, сгорая от стыда и неловкости. Подумать только, она снова стоит перед этим мужчиной в совершенно непотребном виде!

— О, простите мне мою небрежность, — отводя взгляд в сторону, поспешно извинился Филипп. — Я услышал ваш крик и побоялся, что с вами могло что-то случиться. Я зайду чуть позже, когда вы оденетесь. Ещё раз извините.

Данье уже шагнул назад, но Рениса его остановила.

— Подождите, — сдавленно попросила она и, схватив с кровати одеяло, торопливо завернулась в него. Сердца бились в диком необузданном ритме, горяча кровь и побуждая к неосмотрительности. Вопреки здравому смыслу и смущению, Рениса отчаянно не хотела, чтобы полукровка уходил так скоро, ничего ей не объяснив. — Скажите, что это за место?

— Это галеон лорда Торика «Эмальгион». Его Светлость любезно представил своё судно для нашего дела.

— Дела? — недоумённо переспросила Рениса, на что Филипп только кивнул и вошёл в каюту. Добравшись до столика, он поставил поднос, после чего, устремив взгляд в иллюминатор, с присущей ему любезностью спросил:

— Скажите, сэйлини, вы что-то помните из последних событий?

Рениса озадаченно уставилась на Данье. Что он имел в виду?

— Я вернулась домой, — неохотно начала она, вновь ощущая волну стыдливости. — На следующий день серьёзно поссорилась с отцом, и он сослал меня в дальнее имение…

— А потом, что-то происходило в имении?

— Я… рисовала, — конфузясь сверх меры, призналась Рениса. В памяти, как назло, всплыли бесчисленные портреты полукровки, что неосознанно выводила её рука, но об этом ему точно не следовало бы знать!

— Не сочтите мои вопросы за любопытство или дерзость. — Голос Данье стал глуше, в нём засквозила тревога. — Но, видя вашу реакцию, мне показалось, что агни Аулус не до конца прояснил вам свои пожелания…

— Я вас не понимаю… — жалобно простонала она. Причём здесь демон? Смутные обрывки воспоминаний показывали какую-то невнятицу.