Кокандская автономия - П. Алекеенков

Выход из этого трудного положения был найден следующий. В качестве командного состава и инструкторов было решено пригласить офицеров из русских и татар, а также из среды пленных турецких офицеров. В качестве солдат принимались добровольцы из местного населения, но таковых нашлось весьма незначительное количество. Нанимались преимущественно кавказцы и выходцы из Персии. Судя по некоторым данным, набрать больше 60 человек солдат правительству Кокандской автономии так и не удалось. На должность «военного министра и главнокомандующего» был назначен полковник Чалышев.

Когда выяснилось, что сколотить необходимое количество добровольцев не удается, правительство Кокандской автономии решило пригласить к себе на службу главаря басмаческой (грабительской) шайки Иргаша вместе со всей его шайкой. По другим сведениям Иргаш был начальником милиции старого города Коканда до объявления автономии и на этот пост его пригласило прежнее правительство для борьбы с бандитизмом (примеч. редакции).

Сам Иргаш к этому времени за бандитизм успел побывать на каторге и вообще вся его шайка была укомплектована каторжанами, сумевшими использовать сумятицу революционного времени и бежать из Сибири.

Официально Иргаш был назначен на должность начальника Кокандской милиции, а его джигиты были зачислены милиционерами. Как только грабитель Иргаш сделался начальником милиции, он немедленно приступил к развертыванию своей шайки, принимая в нее все подонки старого города. Точно установить численность отряда Иргаша не представляется возможным. Некоторые источники говорят, что у него во время боев было до 4.000 джигитов, но это безусловно — преувеличение.

Каковы же в общем результаты деятельности правительства Кокандской автономии?

Внешне некоторые из его мероприятий имели успех. В действительности же результаты всей его деятельности нужно рассматривать как полный провал. Начнем с агитации. Развернута она была довольно хорошо, все доступные «правительству» средства были использованы, но невозможность разрешить земельный вопрос и т. д. совершенно парализовали всю агитационную работу агентов Танышаева и Мустафы Чокаева. Это особенно ярко сказалось во время кокандских боев и во время улемистского переворота.

Созыв краевого съезда рабочих и солдатских депутатов тоже дал только видимые результаты, так как избранный на этом съезде «Краевой мусульманский рабочий совет» в действительности не отражал интересов и настроений рабочего класса и дехканства и не имел на них влияния.

Финансовые мероприятия «правительства» дали, конечно, некоторые средства для его существования, но метод проведения внутреннего займа оттолкнул от него широкие массы мелкой буржуазии, поддержка которой для правительства Кокандской автономии имела, пожалуй, решающее значение.

Но самые незначительные результаты имело «правительство» в отношении строительства вооруженных сил.

Регулярной армии, как мы видим, ему создать совершенно не удалось, ибо 60 человек, хотя бы и под командой стольких же офицеров, никак не могли считаться армией, а регулярные войска, которыми по существу являлась басмаческая шайка Иргаша, хотя и были созданы, но, как мы в дальнейшем увидим, послужили главной причиной неудачи всего автономистского предприятия.

Демонстрация 13 декабря

О подготовке к демонстрации в Ташкенте органам советской власти стало известно еще примерно надели за две.

План организаторов демонстрации был следующий Сначала предполагаюсь под видом демонстрации собрать возможно более значительную толпу и затем, наэлектризовав ее, арестовать народных комиссаров и одновременно освободить из тюрьмы Доррера и других арестованных контр-революционеров. Завершением всего этого плана намечалось создание своего правительства во главе с Доррером.

В тюрьме, в камере, где находился Доррер, был найден текст воззвания к «мусульманам» от имени «русской группы», в котором «мусульмане» призывались стать во главе восстания. Привести в исполнение этот план предполагалось в день демонстрации 13 декабря.

Вопрос о подготовлявшейся в старом Ташкенте демонстрации был поставлен на обсуждение и в Совнаркоме. Протокола этого заседания Совнаркома нам не удалось найти, но о том, какую позицию занял Совнарком по данному вопросу, мы можем судить по докладу т. Тоболина на заседании Ташкентского Совета Рабочих и Солдатских депутатов. В отчете об этом заседании, напечатанном в «Нашей Газете» от 9 декабря 1917 года мы находим следующее:

«Товарищ Тоболин, ознакомив Совет с постановлением Исполнительного Комитета о манифестации, заявил, что Совет Народных Комиссаров вместе с Исполнительным Комитетом решил принять участие в манифестации, быть на митинге и приветствовать собравшихся, объяснить отношение Совета автономии Края, но вследствие возможности провокационных выступлений отдельных безответственных лиц, он не считает возможным устраивать манифестацию русской части города» (курсив мой П. А.)

Из этого заявления т. Тоболина, стоящего тогда во главе нашей туркестанской партийной организации и одновременно Совнаркома, мы можем заключить, что и в руководящих кругах нашей партийной организации и в Совнаркоме, как по вопросу о Кокандской автономии вообще так и относительно подготовлявшейся 13 декабря демонстрации, была полная растерянность.

Уже в то время многие, если не все, понимали, что руководители контр-революционного движения учли популярность лозунга автономии Туркестана в широких массах, учли и нашу ошибку и решили сыграть на этом. Понимали это, конечно, и члены Партийного Комитета и члены Совнаркома и все же не смогли исправить своей ошибки. Выступить против лозунга автономии они считали невозможным, ибо им казалось, что это слишком противоречило бы положению партии о праве наций на самоопределение вплоть до отделения. Поотому тов. Тоболин предлагает «принять участие в манифестации, быть на митинге и приветствовать собравшихся» и также «объяснить отношение Совета к автономии Края», то есть разъяснить тем, кто собирается на митинг, что национальная буржуазия при активной поддержке русской буржуазии выбрасывает лозунг автономии не ради самой автономии, а исключительно ради того, чтобы свергнуть власть пролетариата и самим снова сесть на шею рабочих и дехкан.

Но если тов. Тоболин предлагал пойти на митинг для того, чтобы вскрыть всю лживость, весь обман того политического хода буржуазии, который называется Кокандской автономией, то кого же он хотел приветствовать? Неужели обманутых ремесленников старого города и дехкан окрестных кишлаков. И по поводу чего приветствовать он собирался старогородских ремесленников, неужели по поводу того, что начальная буржуазия так ловко обманула их? Нелепость такого предложения, которое, кстати сказать, было принято и проведено в жизнь, особенно наглядно доказывает, что наша туркестанская партийная организация в то время не доросла еще до настоящего большевизма, что у нас тогда было еще слишком много мелко-буржуазного налета, который оставил известный отпечаток на некоторой части русского рабочего класса Туркестана.

Получив сведения о подготовке, демонстрации, Совнарком решил, во избежание эксцессов, не пропускать 13 декабря в старый город русских, так как уже в то время было известно, что именно группа русских офицеров во главе с Фроловым старается довести демонстрацию до столкновения с советской властью.

Проведению самой демонстрации и митинга в старом городе было решено не мешать, так как всякое вмешательство могло бы привести к столкновению, во время которого неизбежно могли бы быть совершенно невинные жертвы. В то же время из старого города в новый было решено не пропускать местное население. Для этого перед рассветом (в 5 часов) 13 декабря район Урды и другие места стыков старого и нового Ташкента были заняты советскими войсками.

Руководство всем порядком этого дня было возложено на начальника гарнизона т. Стасикова.

При объезде города утром 13 декабря т. Стасиков заметил большую группу русских интеллигентов, двигавшуюся по направлению старого города с плакатом, на котором значилось — «Автономия Туркестану». Тов. Стасикову эта группа заявила, что она является, делегацией в старую часть города для приветствия местного населения.

Несмотря на принятое решение, эта группа т. Стасиковым была пропущена и для сопровождения ее был командирован конный разведчик.

В 9½ часов утра было получено сообщение о том, что около Урды стоит громадная толпа русских — в 2–3 тысячи человек, требующая, чтобы ее пропустили в туземную часть города для присоединения к демонстрации.

Начальник гарнизона и начальник охраны города поехали на Урду и убедившись, что манифестанты настроены воинственно, решили пропустить манифестацию, представители которой уверили, что никаких агрессивных действий они предпринимать не намерены[4].