Дом, который сумасшедший - Василий Лобов

Я преподнес ему яблоки. Он быстро спрятал их в карман форменного фрака и повалился на стул телом. Я придал лицу независимо-радостное выражение лица и спросил:

— Кажется, у тебя есть знакомство в среде манекенщиц?

— Кому кажется? — встрепенулся, превратившись в чеку, братец Малюта Скуратов XXXII.

— Тебе кажется?

Я затрепетал, и затрепетал вовсе не от восторга, но тут же взял себя в руки, подумал мгновение об уме и, спокойно выпустив себя из рук, произнес:

— Тебе кажется или они у тебя есть?

Мое коварное произношение, однако, не застало братца Малюту Скуратова XXXII врасплох, так как он был начеку.

— У меня они есть, потому что мне это не кажется. А тебе кажется, что у меня их нет?

— Как же мне может такое казаться, если они у тебя есть? Вот если бы у тебя их не было…

— Есть! — отрезал братец Малюта Скуратов XXXII.

Мы чуть-чуть помолчали. После молчания он спросил:

— А что, тебя потянуло на манекенщиц?

— Меня потянуло сделать кое-кому подарок.

— Это еще что такое?

— Да так. Модное словечко с двадцать первого яруса. — небрежным ответом небрежно ответил я.

— С самого двадцать первого? — не поверил моему небрежному ответу братец Малюта Скуратов XXXII.

— Конечно. У меня теперь такие знакомые короны появились, что некоторым и не снилось.

— С двадцать первого?

— А тебе кажется, что у меня нет там знакомых?

— Ничего мне не кажется. Выкладывай, какое у тебя ко мне дело.

— Я собираюсь купить платье на пятнадцатом ярусе.

— А…

— И мне не хотелось бы обращаться к жучкам в посредническую контору.

В глазах братца Малюты Скуратова XXXII вспыхнул огонь предчувствия хорошего заработка, он передался рукам, которые стали потираться.

— Конечно, к посредникам обращаться не стоит, раз у тебя есть такой братец, как я, который имеет в этом нашем Нашем Доме некоторые связи. — Он достал из-за пазухи заветную бутыль. — Но прежде чем перейти к этому маленькому дельцу, давай сначала обмоем наше крупное дело. Товар отменный!

Он откупорил заветную бутыль и наполнил бокалы.

— Лишний зуб тебе в корону!

— Два зуба в твою! — ответил я и весело пошутил: — А лишних зубьев в коронах не бывает…

Мы посмеялись удачной шутке, чокнулись и выпили. Я вдруг впал в щедрость, которая так и лезла из меня наружу, и достал из сейфа две груши.

— Ого! — поразился моей щедрости братец Малюта Скуратов XXXII. А когда поражение несколько прошло, спросил — Монеты тебе сейчас отдать?

— А тебе кажется, что отдавать их не нужно? — весело пошутил я.

Братец Малюта Скуратов XXXII понял и оценил всю опасную тонкость моей шутки и посмеялся. Я тоже посмеялся. А когда мы насмеялись, я пересчитал монеты и убрал мешочки в сейф.

— Кстати, как сегодня котируются пятнадцатизубовики на девятом ярусе — спросил я.

— Один к шестнадцати. Если хочешь, я поменяю.

— Потом, — пошевелил я короной. — давай вернемся к нашему маленькому дельцу. Итак…

— Да, к жучкам лучше не обращаться — обдерут как счастливчика. Конечно, и братцу М придется кое-что дать…

— Сколько?

— Пять… — он выдержал некоторую паузу, которая была торжественной, — шестнадцатизубовиков.

— Но…

— И столько же мне!

— Грабеж!

— У жучков это стоило бы тебе ровно в два и четырнадцать сотых раза дороже.

Я про себя согласился, но торговаться требовали приличия, и я, соблюдая правила хорошего тона хорошим тоном сказал:

— Всего восемь.

— Десять, — не отступал от хорошего тона и братец Малюта Скуратов XXXII.

— Девять.

— Ладно, твоя взяла. Я, так и быть, обойдусь четырьмя. Какое платье тебе нужно?

— Да это не мне нужно, а братцу Моне Лизе. А мне нужно совсем другое, но братец Мона Лиза без платья не очень соглашается. Вечно у него что-нибудь такое на уме, что мешает соглашению. Вот и приходится идти на поводу… А платье сегодня демонстрировалось в витрине магазина «Шик» на высокой беловолосой манекенщице…

— Это и есть братец Мадонна. Давай нам деньги.

Я открыл сейф, достал мешочек и отсчитал две сотни пятнадцатизубовиков. Прибавил к ним из крохотного незаметного тайного мешочка десять шестнадцатизубовиков, один из которых, как выигранный в сделке, спрятал себе в потайной карман фрака.

Зазвонил телефон. Это был секретный спец телефон, напрямую связывавший хранилище с персональным кабинетом братца Цицерона II.

Приняв стойку «смирно» шестнадцатой степени, я бодро рявкнул в трубку:

— Чего изволите?

— Изволю тебя, так сказать, поздравить, так сказать, братец, так сказать, Пилат, так сказать, III, — сказал тот. — Подписан, так сказать, приказ о твоем понижении. Завтра ты неумолимо выходишь в ядовитую… — У меня перехватило дыхание. Умеют же работать ударно, полгода в один день, когда есть соответствующее указание! Не пришлось мне даже собирать ни одной справки о собственном характере! Сразу видно, кто приложил к этому делу корону! — Выход в пятнадцать ноль-ноль, а утром тебя примут в, я бы сказал, министерстве.

— Весьма признателен, братец Цицерон II.

— Мне тут намекнули конфетадиционально, что в нашем славном орденоносно-знаменосном министерстве на твою, так сказать, голову возложат, я бы сказал, новую корону…

— Братец Цицерон II! — взвизгнул я от восторга, охватившего мой язык.

— Зуб тебе в корону!

— Три зуба… пять зубьев в твою!

В трубке послышались короткие гудки. Я торжественно посмотрел на братца Малюту Скуратова XXXII, его лицо побелело, особенно шрам, который был на лице.

— Ну? — спросил он.

— Понизили! Назначили на новую синекуру! С выходом в эту самую ядовитую, окружающая среда ее подери!

— Новые знакомые?

— Естестственно.

— Везет же некоторым…

— Слава самому Братцу Президенту!

— Слава Кабинету Избранных!

На радостях я залез в карман и выудил оттуда шесть пятнадцатизубовиков. Положил их на край стола.

— По три тебе и братцу Мадонне, но только, чур, чтобы платье было в моем хранилище через полчаса.

Братец Малюта Скуратов XXXII убрал монеты и наполнил наполовину бокалы.

— Твое понижение!

Когда он ушел, я блаженно расслабился на стуле под портретом Самого Братца Президента, где сидеть на стуле мне предписывала инструкция. Мне было так радостно, как не было радостно никогда. Ну и денек, размышлял мой ум в извилинах моих кишок, вот уж действительно… привалит, так привалит, счастье, так счастье, а если привалит счастье, то хоть стой, хоть падай. А все из-за случайной встречи с братцем Принцессой, слава Самому Братцу Президенту! Но тут где-то в самой глубине братца Пилата III внезапно возникло совсем не радостное настроение, заставившее заскрежетать мои зубы, а также Железный Бастион, который, согласно инструкции, должен был петь только песню радости. Затрепетав от ужаса, я ужаснулся. Видимо, давала знать себя зараза, проникшая в меня от братца Принцессы.

Я открыл потайной ящик потайной тумбы моего письменного стола и извлек из него целлофановый пакетик. Надорвал край и высыпал пыльцу наружу. Всю. На свою ладонь. Пустой пакетик положил в коллекцию. Закрыл на секретный код ящик…

Через минуту радостно улыбнулся вновь обретенным радостным мыслям.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

У вернувшегося в хранилище братца Малюты Скуратова XXXII форменный фрак неуставно оттопыривался в груди. Он расстегнул пуговицы, извлек из груди пакет и бросил его на стол.

Я извлек из пакета широкополосое, легкое, тонкое, сногсшибательное платье.

Я упал.

Поднимаясь с пола с зажмуренными глазами и засовывая с зажмуренными глазами платье обратно в пакет, я думал умом о том, что сегодня же вечером братцу Моне Лизе придется очень сильно доказывать, насколько и как он от меня физиологически отличается. За это мое падение и за мою ушибленную коленку, которую я ушиб на ноге, когда упал, как только увидел сногсшибательное платье.

Когда я открыл глаза, увидел братца Малюту Скуратова XXXII лежащим на полу и дрыгающим ногами.

— Ты чего? — спросил я.

— Смешно, не понимаешь, что ли? — ответил он, сильно смеясь.

Мне тоже стало сильно смешно. Я тоже лег на пол и задрыгал ногами, которые росли у меня из тела.

Потом мы стали серьезными, поднялись с пола, и я сказал:

— С тебя причитается за этот смех.

— Само собой, само собой, — согласился со сказанным братец Малюта Скуратов XXXII, — тем более что должны же мы отметить с тобой твое понижение с выходом за Железный. Завтра у нас по инструкции пятница… Давай встретимся сразу же после службы.

— У братца Великана?

— Закажем отдельный персональный кабинет, возьмем с собой братцев, несколько от нас физиологически отличающихся, навеселимся по самую корону… Кстати, завтра будет бой между бывшими братцами Иваном Грозным XVIII и Бисмарком VII. Может, зайдем сначала на арену?