Под крылом Ангела - Алиса Лунина

— Нет, не понимаю! — отрезала Наина.

Не понимает она! Ну и как объяснить этой старой корове, что значит «буйство глаз и половодье чувств»?

Вот же сказала: весна, солнце, и так муторно было на душе, что просто умереть хотелось, поскольку уж очень ясно ощущалось, что эта весна и солнце не имеют к ней никакого отношения. А тут нарисовался Павлик, сам такой весенний и солнечный, что ей захотелось приобщиться, так сказать, к прекрасному и юному, что сулило вдохновение. Вот.

Ну и случай приобщиться как раз представился — у Дубровских появился новый жилец, Павлик, внук Павла Петровича, и однажды, в день чудесный весенний, он зашел к ней в гости. Они поговорили о книгах, выпили чаю, прогулялись по городу, и все как-то само собой закрутилось. Между прочим, Бася была честна с мальчиком — сразу сказала, что на серьезные чувства не подписывается — слишком у них большая разница в возрасте. «Прости за цинизм, малыш! Просто получай удовольствие!» Ей самой эта связь дарила радость, помогла снова почувствовать себя женщиной и даже зарядила энергией на новый роман.

И все было хорошо и мило до тех пор, пока Павлик не начал чудить. Вбил себе в голову какие-то очевидно нелепые мысли, что она принадлежит ему и он имеет на нее права. Начал диктовать условия, спрашивать: «Какого черта ты так надолго задержалась, где и с кем?» и нести тому подобную дичь, которую Бася никак не могла вынести.

Сначала она вполне деликатно ему сказала: мол, притормози, малыш, здесь горит красный, не нарушай правила, но потом, видя, что товарищ прет мимо всяких правил, поняла: это сигнал, пора ставить точку. Однако легко сказать — «закончить отношения». А как сделать это так, чтобы не уязвить юное трепетное сердце?

Не людоед же она из сказки, который обижает маленьких детей?

В общем, она долго собиралась с духом и наконец предельно тактично и нежно сообщила, что им нужно расстаться. Нет, конечно, ей было очень жаль мальчика, но что делать? Лучше сразу отсечь, честно и жестко признать, что будущего у них нет. Правда, она и представить не могла, что он воспримет это столь болезненно. А еще говорят, что нынешние молодые люди бесчувственные. Ничего себе, бесчувственные! Мальчишка оказался таким чувствительным! Сначала, конечно, бросил ей в лицо, что вообще ее не любил, а только использовал. Она, кстати, ничуть не обиделась и даже обрадовалась — раз так, то и проблем меньше, не надо заморачиваться насчет всяких там угрызений совести. Но он пришел на следующий день, предложил все забыть и «начать сначала»: «Пожалуйста, любимая, я не могу без тебя».

Бася терпеливо, как доктор пациенту, снова объяснила, что «никак невозможно». Тогда Павлик попытался поиграть в «Кармен», объявил, что убьет и ее, и соперника.

Бася расхохоталась — это было правда очень смешно. Павлик разрыдался и ушел, а потом стал приходить каждый день и падать ей в ноги. Лучше бы зарезал — ей-богу. Все что угодно, только не это мучительное чувство вины и осознание себя распоследней дрянью… Нет, с мальцами она больше иметь дела никогда не будет… Исключаем также актеров. Да здравствуют зрелые мужчины приземленных, брутальных профессий!

От райдера с требованиями к будущему френду ее отвлекла Наина, которая грозным, беспощадным голосом подвела черту под историей Басиных отношений с Павликом:

— Соблазнила, задурила голову и выкинула на помойку!

Бася сконфузилась:

— Зачем так грубо?

— А ты заслужила! Вот скажи, на кой черт ты его обольстила?

— Ой, ну как объяснить… — Бася вздохнула. — Он пришел ко мне… Чаю выпить… Потом я его взяла с собой на фестиваль — не идти же одной, потом как-то попросила сходить со мной в ресторан, ну и переспала с ним. Наина, не смотри на меня так, будто я падшая женщина и стерва!

— Падшая женщина и стерва! — отчеканила Наина.

— А ты ханжа! Что плохого в том, что первый любовный опыт мальчик получил со взрослой роскошной женщиной!

— Ты, что ли, роскошная? Курица драная! Посмотри на свою прическу! — хмыкнула Наина.

— Ты злая! Обвиняешь меня, а я, между прочим, была искренна в своих чувствах! И это были именно чувства!

— Распутство, и ничего более! Вскружила пацану голову, а теперь в кусты!

— Ладно, ладно, сама каюсь, — улыбнулась Бася. — Чего теперь делать-то?

— Грехи замаливать! Мальчишка совсем голову потерял. Все твоими старушечьими прелестями грезит!

— Ну уж и старушечьими! — фыркнула Бася. — Не дерзи! И вообще — от старой карги слышу!

— Зоя-то твоя прямо сохнет по нему. Такая хорошая девочка, как раз ему подходит!

— Кстати, я тоже об этом думала! — обрадовалась Бася. — Я очень даже за!

— Но он ни о ком, кроме тебя, и слышать не хочет! Крепко задурила парню голову! Как бы их с Зоей гм… развернуть друг к другу?

— Может, сыпануть чего? Ты же умеешь всякие привороты делать?

— Нет, не хочу так, — замахала руками Наина. — Не богоугодное дело. Пусть все развивается естественным образом.

Бася пожала плечами:

— Пусть… Ладно, ты давай дальше гадай! Что там еще?

Наина вгляделась в карты и расхохоталась:

— Ага, смотри-ка, скоро на твоем горизонте появится другой мужчина! И это будет такая любовь!

Бася недоверчиво прищурилась:

— Ну уж это вряд ли.

— Не веришь? Еще скажи, что не хочешь этого!

— Вот уж не знаю. Не задумывалась. Мне бы для начала Эда забыть! А потом, не верю я в подобные дары судьбы! Я, может быть, теперь в любовь вообще не верю! Вот есть, скажем, любовь к Родине или родительская любовь, а любви мужчины и женщины не существует!

— Как не существует?

— Так! Ее придумали. Она всего лишь иллюзия, миф, сказочка про белого бычка!

— Чего ж ты людям голову дурила? Книжонки-то твои все про любовь!

— Так я сама в нее верила! А теперь всё — дудки! Разуверилась! И писать про это больше не буду! Перейду на детективы!

Наина пожала плечами:

— Молодая ты еще, чтобы с концами разувериться! Ишь, придумала — любви нет!

В комнату заглянул хозяин дома, Павел Петрович Дубровский. Бася расплылась в непритворной улыбке — она всегда питала к старику исключительно нежные чувства.

Павлу Петровичу было около семидесяти, хотя выглядел он лет на десять моложе — крепкий, поджарый, с отличной выправкой. Сейчас таких людей и не делают. Смотришь — в сорок лет уже расплывшиеся какие-то, сутулые, разболтанные. А Павел Петрович старой закалки человек, одет всегда исключительно опрятно, не без элегантности.

Бася полагала, основываясь на женской интуиции, что в молодости Павел Петрович был записным красавцем и женские сердца покорял бессчетно. Конечно, в свободное от работы время, ибо на своей работе Павел Петрович, профессор, известный авторитет в области медицины, был совершенно (нет, ну нельзя о профессоре психиатрии сказать «помешан») сосредоточен.

— Здравствуйте, девоньки!

— Вот, батюшка, полюбуйся! — хмыкнула Наина. — Посмотри на эту дурищу!

— В чем дело?

— Во-первых, башка оранжевая, как мандаринка, — хмыкнула Наина.

Павел Петрович рассмотрел Басю со всех сторон и вынес вердикт:

— А по-моему, очень славно! Свежо как-то, оригинально.

— Угу, — усмехнулась Наина. — В твоей больничке много таких свеженьких, наверное, курс лечения проходит.

— Злая тетка! — вспыхнула Бася.

— Но башка — это еще полдела! — невозмутимо продолжала Наина. — Главное, что у нее в башке.

— А что? — заинтересовался Павел Петрович, специалист в области психиатрии, то есть в аккурат в том, что «в башке».

— Она, понимаете ли, в любовь не верит!

— Ну? — укоризненно покачал головой Павел Петрович, как будто ему сообщили, что Бася, скажем, предала родину. — Что же вы так, детка? Ай-ай-ай! В ваши-то юные, нежные годы!

Бася зарделась: ну уж и юные, скажете тоже! А впрочем, с высоты его возраста, наверное, и впрямь между ней и Павликом в смысле возраста и разницы нет.

— А еще людям втирает про всякие чувства и страсти-мордасти в своих книжонках! — Наина окончательно заклеймила Басю.

— Должно быть, временное разочарование? — подмигнул профессор. — Это пройдет, не печальтесь! У вас вся жизнь впереди! А хотите, я расскажу вам поразительную историю любви? Тем более вы писатель, деточка, вам должно понравиться.

Бася заинтересовалась, забормотала: «А что такое, что такое?» Писателю всегда полезно послушать интересную историю, ведь он в свою литературную копилку все на свете готов тащить, подсматривать, пионерить у других писателей и в итоге выдавать за свое.

Профессор выдержал эффектную паузу и начал:

— Пару лет назад появился у меня довольно странный пациент. Молодой парень, весьма интересный, такой, знаете, славянской красоты. Мы его Есениным прозвали.

— Тот самый, Сергей Александрович? — усмехнулась Бася.