Конан и Пришелец из другого Мира - Андрей Арсланович Мансуров

– Сволочь. – и, увидев, что он собирается вставить только что вынутый ком материи назад, поспешила поправиться, – Нет-нет, это – не ругательство. Это просто констатация факта. Ты – коварный, безжалостный, беспринципный реалист. Смотрю, с женщинами, в том числе и с женщинами-воинами, уже встречался. Иначе – точно удалось бы тебя цапнуть! Или надурить.

– Ты права. – эта часть воспоминаний Конана отнюдь не радовала, – Встречался я и с амазонками Таврии, и с ведьмами Иглстаза. – про свою первую, и самую светлую любовь к мужественной Валерии он предпочитал не упоминать, – Не говоря уж о других «приятных» встречах. Хотел бы забыть – да себе дороже выйдет. А так – всё-таки – бесценный опыт. Порадовать, правда, не могу: тебе до них далеко.

– Да и ладно – я, собственно, и не претендую. Но поражает меня другое.

– Да? И что же это? – варвар заинтриговался.

– Я-то думала, ты меня сразу изнасилуешь! Раз уж связал. И защитить меня некому.

Конан рассмеялся, негромко, и от души:

– Извини. Опростоволосился, да. И как же это я о таком забыл… Бонус, так сказать, моей умопомрачительной победы. Приз за доблесть. Нет, не то, чтоб мне прямо вот позарез было надо, но если ты очень попросишь… – Конан сделал вид, что приподнимается с песка, и даже показал, будто собирается расстегнуть ремень штанов. Женщина снова усмехнулась:

– Ладно уж, кобель хренов, доблестный жеребец-производитель, сиди себе. Кого ты обмануть собираешься? Тебе, как вижу, на самом деле это сейчас нужно точно так же, как и мне. То есть – никак.

Конан снова рассмеялся, покачав головой:

– Ты, смотрю, тоже – реалистка. Твоя правда – у меня сейчас другие приоритеты.

– Вот как? У тебя есть и «приоритеты»?! И какие же это, интересно узнать?

– В первую очередь я собирался выяснить, нужны ли ещё многомудрому султану Мехмету Шестому и его верноподданнейшему вазиру Бетани-беку, наёмники, или они уже и сами разобрались с не то – монстром, не то – магом из-под горы.

– А-а, так вот зачем ты здесь… – разочарования в тоне не уловили бы только цикады, так и не утихомирившие своего ночного треска-сверчания, – Ну правильно. Слава о тебе обгоняет даже песчаные бури. Да, такой как ты, мог бы, вот именно, попытаться.

– В-смысле – такой как я?

– Самоуверенный. Здоровый. Избалованный собственными победами, и поэтому свято верящий в свою непобедимость. Словом – тупой, но сильный баран!

– Ты обещала.

– Извини – вырвалось! Больше ругаться не буду. Собственно, я о тебе забочусь – пытаюсь тебе, горилла ты перекачанная, доказать, что деньги трупу ни к чему.

Конан позволил себе ещё поухмыляться с долей самоиронии:

– Я не качался. Это, – он поиграл мышцами могучей груди, – получилось само по себе. Оно – просто следствие того образа жизни, который я веду.

– Ах, вот как. – она даже не давала себе труда скрыть иронию в тоне, – А остепениться ты не пробовал? Жениться, там, на какой-нибудь царице. Принцессе… Ну, или дочери богатого купца? Были же, насколько я слышала, возможности?

– Были. Всё верно. – Конан почуял, как невольно заиграли снова под кожей щёк желваки, – Но – это было бы… скучно. Слишком постно. Пресно. Словом – не для меня!

– А-а, так ты – любитель внести в свою жизнь «перчика» приключений?

– Точно. И – не забывай! – кровавых схваток не на жизнь, а насмерть. И путешествий. И знакомств с новыми людьми. Не назову, конечно, вот конкретно наше – оригинальным, но – тоже годится. В качестве очередного дорожного «приключения». Впрочем – малоприятного. И ничем особо интересным не выделившимся. Разве что – задушевной беседой. Впрочем, я обратил внимание, и вполне заценил твою попытку уйти от темы.

Так – что? Убит уже колдун-монстр?

– Нет.

– И… Много уже жертв среди «мирного населения», а проще говоря – народа?

– Много. – чёрные глаза почему-то стали ещё черней, и выражение иронии и презрения из них почему-то пропало, как и из голоса, – Погибло не меньше тысячи человек. И ещё – более семиста мужчин из разных сёл и деревень утащено монстрами вниз, на «преображение». И это – только за последние три месяца. Твари не щадят при набеге на поселения ни женщин ни детей – их они убивают прямо на месте. Даже маленьких мальчиков не оставляют в живых, хотя… Я слышала, что некоторых убитых женщин и детей тоже… Забирают. А вообще их интересуют только юноши, да мужчины: взрослые, и крепкие. Те, из которых прямо сейчас получатся уже взрослые и крепкие воины-ящеры. Таких только в нашей деревне набралось не меньше тридцати!..

– Так твою деревню…

– Да. Да… – тут, как ни странно, в глазах столь мужественной и воинственной женщины проступили слёзы, ярко заблестевшие в огне костерка, куда Конан снова подбросил дров, и она даже отвернулась, очевидно устыдившись такого проявления чувств.

– У тебя… Убили кого-то из близких. – Конан сразу понял это, – Семью?

– Да. Семью. Всех. Мать, её сестру – мою тётку. Отца – он оказался на взгляд тварей слишком старым и хилым! Двух моих сестёр, младшего брата… Старшего забрали – во-всяком случае я, когда вернулась из города, его трупа не нашла.

– А что ты делала в городе?

– Ха! Что делала… – женщина криво усмехнулась, – Мы со старейшинами пытались воззвать, так сказать, к совести и чести нашего любимого Мехмета Шестого, и вымолить у него отряд воинов. Чтоб не дать тварям снова потравить наши поля, и повыкорчёвывать уже до конца остатки наших плодовых деревьев: абрикосов, персиков, яблок, миндаля… Ведь если всё это пропало бы, нам попросту нечего стало бы есть! И мы все должны были бы или умереть… Или убраться к чёртовой матери с насиженного места. А наше селение – наша родина!

– Прости. Жаль твоих родных. Но ведь погибли, наверное, не только они?

– Нет, конечно. Во всей нашей деревне не осталось ни единого живого человека. Мужчин забрали, остальных, с точки зрения их главаря не представляющих ценности – даже грудных детей в люльках! – просто убили. Я… – тут женщина прикусила губу, и ей удалось сдержать рыдание, но слёзы так и побежали по загоревшим щекам, прокладывая две блестящие в свете костра дорожки. Конан, внешне оставаясь всё так же спокоен, спросил:

– Но кто же тогда эти люди, что сейчас были с тобой?

– А, это… Это те, кто ездил со мной к султану. Делегация, так сказать. Старейшины. Хоким – ну, глава нашей деревни. Ну, и я – старейшины и жители посчитали, что