Офицер-разведки (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

***

Поправив ремень карабина «Мосина», я посмотрел, как двигается рядом пехотная колонна советских войск, её по обочинам обгоняют грузовики и яркие легковые машины, часто встречались «Виллисы». Я был в новенькой красноармейской форме, с чистыми погонами, вещмешок за спиной, пилотка на голове. Поперёк груди скатка шинели, на ремне каска. В кармане новенькая солдатская книжица, и листок с направлением на дальнейшую службу в Девяносто Девятую стрелковую дивизию. Я был полностью снаряжён, но это не отменяет того факта, что Конев меня всё-таки кинул. Да, нашли причину, мол, не предупредил о фланговом ударе немцев, наши тогда серьёзные потери понесли. А как предупрежу, второй день пурга, погода не лётная у нас была. Февраль месяц. А у немцев порядок, тихо. Вообще полгода тянули и не реабилитировали меня, то есть не сняли судимость, хотя фронт наступал так лихо, что вон в апреле сорок четвёртого Львов взял, а в мае к Бугу вышли. Я же штрафник, свободы нет, после вылета, сразу в землянку под охрану, еду носят, как новый вылет, выводят на аэродром, кандалы, и вылет. Это знаете, бесит, но терпел. А потом понял, что никто не будет меня реабилитировать. Я с охраной поговорил и велел куратора позвать, это ещё в марте было, тот и передал слова Конева. За тот удар немцев, что свалили на меня, отмены приговора не будет. Ну не будет так не будет. Разведданные в ноль ушли. Разведка пешая и воздушная сама работала, а я всё, пустым возвращался, с пустыми картами. Сначала куратор пытался уговорить, потом и Конев, но всё в пустую. А привыкли иметь свежие и точные данные, уже через губу разговаривали. Всё, лавочка закрыта. Кинули меня, работать смысла на них нет. Меня в каталажку и в ближний тыл, убеждать. Два месяца убеждали, пока не плюнули, и вот махнули рукой. В общем, отметили как искупившего вину, всё же неплохо фронт воевал, и не без моей помощи. Дали звание рядового, чин капитана и награды не вернули, не сдержали обещания, и вот направление на службу в одну из дивизий Второго Украинского фронта.

А что, я на склады, у меня было разрешение получить с них всё что нужно, там гарнизон городка снабжался, вот и получил всё. Старшина, что там командовал, понятливый, договорились, и всё выдал отличного качества. Вот только бледный я, два месяца солнца не видел, загореть бы. А вокруг тепло, двадцатое мая, птички поют, зелень яркая. Хорошо. Из новостей, Анна забрала нашего сына из Горького. Не выдержала всё-таки. Кормилица ничего сделать не могла, та винилась в письмах, Анна в документах как мать вписана. Я уже по факту узнал. И где мне её теперь искать. Да и буду ли? Забрала и хорошо. Сама та не писала, или письма перехватили, что скорее всего. Честно говоря, к сыну я относился несколько прохладно. Да я его видел несколько дней, где узнать и полюбить? А то что особиста за него застрелил, тут за сам факт запугивания и шантажа. Всего пять часов назад я ещё в камере в кости играл, а потом успели озвучить решение суда, побывал на складе, и вот покинув город, искал попутную машину. Тут около четырёхсот километров до позиций дивизии. Добраться надо. Хотя задумался, а стоит ли? Думаю, всё же стоит, тихо довоевать до конца и свободен, это ли не радует? О, ещё из новостей. Тот пробитый нами коридор к Ленинграду, немцы схлопнули. Не знаю где они резерв взяли, да и ещё целую танковую дивизию, но смогли. Сейчас вроде снова коридор пробили. Ну и ещё кое-что. В камеру ко мне многие разные попадали, опрашивал их. Те не владея полностью информацией, слабо понимали что за движуха идёт, а я понимал. Меня искали, серьёзно искали. Конев же, действовал в стиле - не моя, так не доставайся же ты никому. Я сам не сразу разобрался, но потом понял. И содержался я в этих бараках лагеря временного содержания, под номером, а не своими данными. Да и лагерь, я там сторожил, не было никого кто продержался бы два месяца, как это со мной было. Меня прятали, это было ясно. А сейчас видимо ситуация изменилась, выдали пинка, иди служи. Всё же своей работой я на три отмены приговора заработал. Ещё одна подлянка, которая меня больше порадовала залогом спокойной службы и войны. Насчёт этого как раз я не возражал. Мне документы выдали не на Германа Одинцова, а на Германа Одинцовского. Небольшое изменение, но оно уже значительно усложняет мои поиски, если они не прекратились.

Чтобы добраться до дивизии, мне двое суток дали, вполне нормально, сухпая получил как раз на это время. Потерев хорошо побритую щеку, это на складах, старшина выдал горячей воды, я там с ним и пообедал, и задумался. До дивизии доберусь, да воздухом, самолёты есть, и топлива хватает, но первым делом нужно посетить штаб фронта, у меня там трое недругов коих стоит «отблагодарить» за всё хорошее. Конева, Члена Военного Совета, и того подполковника, он кстати уже полковником стал, начальником разведки фронта. Два ордена получил. Ещё бы, мои разведданные через его отдел шли. Вот так осмотрев эту пешую колонну, что шла по этой оживлённой трассе в сторону ближайшей железнодорожной станции, это километров сто, а может и сразу к передовой, а что им четыреста километров отмахать, несколько дней, это явно маршевая рота, я развернулся и стал уходить по тропинке к лесу. Тут уже пару месяцев как земли освобождены, люди возвращались, посевной занимались, тех кто пережил оккупацию силой заставляли, пахали. Жизнь в детстве Юрия Гагарина, да и его семьи на этот период, только доказывает это. Им прямо в лицо говорили, что они под немцами были, люди второго сорта, не будут давать объём урожая, поедут на Север или на Колыму. Поэтому по пашне идти не стоит, поймают, уши надерут. А по тропке нормально. Сканером проверял на мины вокруг. Да, тут недалеко семья погибшего у Мценска бойца проживала. Письма я давно написал, пока память свежа, отправил только сегодня. Тот старшина со склада обещал почтальону отдать, надеюсь, есть выжившие из родных обоих бойцов. Они должны знать где их родные погибли и похоронены. Раньше не мог отправить, с тем тотальным контролем и охраной. Уничтожили бы те письма, факт.

Это не лес, роща, где было немало артефактов войны, даже тел непогребённых хватало, в основном немцев. Наших похоже прибрали, я прошёл небольшое минное поле, сняв три десятка немецких «лягух», пригодятся, и убедившись, что слежки нет, «Глаз» он всё-ё видит, и стал готовить. Я немного потратил, своей еды не так и много ушло, среднего качества еда выдавалась, но сытно, а вот напитки быстро уходили, поэтому и вскипятил воды, заварил чая, потом какао размешал с молоком. Остатками. Надо будет пополнить у немцев. Как-нибудь выделю время. Также молочную ферму ограблю. Четыре ведра вскипятил воды. Потом побродил по роще. Нашёл большую редкость, среди штабелей боеприпасов шесть ящиков с патронами, для «МП-44». Их калибр. Самого оружия у меня не было, но надежда добыть имелась, поэтому прибрал. Ну и там по мелочи. Дальше кинул шкуру на траву, использовал шинель, сам разделся, и уснул. У меня будильник был, громко звенит, поставил на десять вечера. Пяти часов мне хватит выспаться.

Да уж, не нашёл я Конева, двух других да, писсунами те стали, а комфронта не было. Точнее не так, новый принял фронт, два дня назад, а Конева в Москву отозвали. Теперь понятно почему меня выпустили. Смысла держать дальше не было. Ничего, Земля квадратная, как-нибудь встретимся за ближайшим углом. Я прикинул рвануть в Москву и поискать его, но по времени не успевал, дезертирство припишут, если во время в дивизию не прибуду. Так что потратил остаток ночи, и добрался до нужного района, где находится дивизия я знал примерно, вот и добрался. Даже поспать успел, а с утра, позавтракав, покинул кусты, и вышел к дороге, там где регулировщики у перекрёстка. Они мои документы проверили, и через час посадили на обоз, как раз моей дивизии шёл. С тыловым обеспечением. Я у возницы и вызнал, дивизия на передовой окопы занимает. Недавно к старой границы вышли. Пока стоят, тылы подтягивают, пополняют людьми и вооружением.