Золотое правило этики - Чингиз Абдуллаев

– Вам не говорили, что вы законченный циник?

– Много раз. И еще говорили, что я нарушаю золотое правило этики. По Конфуцию. «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Но однажды я прочел высказывание Честертона о том, что все это обычная демагогия и никакого золотого правила этики не существует. Если руководствоваться исключительно им, то ты не сможешь заработать ни одного лишнего рубля, не создашь свой бизнес, не построишь такой вот концерн. Ведь я должен сознательно обходить своих конкурентов, последовательно прижимать их низкими ценами за счет оптовых закупок, разорять, получать все большую прибыль. Значит, я ежедневно и ежечасно вынужден буду нарушать это золотое правило этики.

– И не только в бизнесе, – сказал Дронго.

– И не только в бизнесе, – почти радостно повторил Сергей Викторович. – Психологи утверждают, что каждый человек ежедневно врет несколько раз. От трех до восьми. Где здесь соблюдение этого правила, если мы беспрерывно говорим неправду? Возможно, ложь – это неотъемлемая часть человеческого разума. Как только мы осознали сами себя, то сразу поняли, что можем обманывать. Для этого у нас есть не только язык, но и мозги. Солгать, чтобы получить лучший кусок мяса, самую привлекательную самку, удобное место в пещере, крепкое оружие, теплую шкуру для одежды и так далее. Все началось миллионы лет назад и продолжается до сих пор. Или вы со мной не согласны? Вы всегда говорите правду, никогда не опускаетесь до лжи? Только откровенно!..

– Не всегда, – согласился Дронго. – Но я стараюсь не нарушать этого правила. Хотя бы не причинять людям особых неприятностей.

– Как это не причинять? – изумился Концевич. – Вы всю жизнь только этим и занимаетесь. Вы ведь эксперт по проблемам преступности. Значит, вычисляете и находите несчастных людей, которые пытались что-то заработать, кого-то обмануть, присвоить, своровать, даже убить, чтобы жить богаче и счастливее. А вы ломаете их мечту, опрокидываете надежды, отправляете в тюрьму на долгие годы. При этом вы еще смеете утверждать, что не нарушаете золотого правила этики?

– Смею, – сказал Дронго. – Еще как! Я считаю, что моя деятельность помогает людям выживать. Фолкнер утверждал, что это делает хорошая литература. Но я смею надеяться, что и мои скромные усилия поддерживают хоть в ком-то веру в возможность победы добра над злом.

– Слишком патетически и не очень убедительно, – подвел итог Концевич. – Но я в любом случае не причастен к исчезновению моей супруги и очень опечален этим обстоятельством…

– Что не мешает вам наслаждаться жизнью, – закончил за него Дронго.

– Не мешает, – подтвердил Концевич. – Я нормальный мужчина, еще не превратившийся в бессильного импотента. Рядом со мной работают две красивые молодые женщины, готовые меня ублажать. Нужно быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться такой возможностью.

– То есть траур по исчезнувшей жене вы носить не намерены.

– Я намерен найти и наказать негодяев, которые посмели похитить Тамару. Но запирать себя в башне и предаваться отчаянию – нет, это не в моих правилах. Иначе я не объявил бы о выплате такого гонорара и не стал бы обращаться к вам.

– Знаете, чем более всего опасен цинизм? Он просто делит все низменные поступки на две части: тайные и явные, – сказал Дронго.

– Интересная мысль. – Хозяин кабинета рассмеялся. – Я ее обязательно запомню. Хотя мне всегда казалось, что цинизм помогает выживать в нашем сумасшедшем мире.

– Все предельно ясно. Цинизм, возведенный в ранг добродетели, – негромко прокомментировал Дронго, поднимаясь с дивана. – Спасибо за ваши предельно честные ответы. Теперь мне нужно побывать в том самом салоне, где все произошло. Я могу взять с собой вашу Олесю?

– Зачем она вам нужна? – не понял Концевич.

– Она бывала в этом салоне и всех там знает. Сотрудницам заведения прекрасно известно, где именно она работает. Поэтому они не будут задавать лишних вопросов. Всем станет понятно, что мы приехали в салон по вашему поручению.

– Хорошо, – согласился Сергей Викторович. – Только верните ее, пожалуйста, в целости и сохранности.

– Это я вам обещаю, – заявил Дронго. – Еще мне нужно будет побывать у вас дома и осмотреть некоторые вещи вашей супруги.

– Господин эксперт! – Концевич развел руками. – Вы меня просто разочаровываете. Какой осмотр? Какие личные вещи? У меня работали две бригады лучших специалистов из следственного комитета и МВД. Потом еще несколько дней там крутились частные детективы, бывшие сотрудники ФСБ и ГРУ. Они буквально вылизали мою квартиру, простукали и прощупали все, что только можно. До винтика, до последнего гвоздя. Теперь вы считаете, что сможете туда приехать и обнаружить ее записку, припрятанную неизвестно где, или какую-нибудь другую улику, не замеченную такими крутыми профессионалами? Там работали даже служебные собаки. Не обижайтесь, но это пустая трата времени. Я понимаю, что вам нужно отработать аванс, но не таким странным способом. После всех этих обысков там еще и потрудилась целая бригада уборщиков, чтобы выветрить запах прокуренных сотрудников полиции, аптечное благоухание экспертов и даже вонь собак. После всего этого вы хотите что-то найти?

– Да, – кивнул Дронго. – Очень даже хочу. Просто все остальные искали совсем другие предметы, не те, которые меня интересуют. Возможно, они не замечали те следы, на которые могу обратить внимание именно я.

– Мне бы вашу самоуверенность! – довольно резко проговорил Концевич. – Только в дешевых детективных романах бывают такие неожиданные находки! Никто не увидел, а вы пришли и сразу все разглядели. Но повторяю: так все равно не будет. Вы там ничего не найдете.

– Тем не менее я настаиваю на своей просьбе. Повторяю: у меня свои методы расследования. Иначе я бы не позволил себе просить вас об этом.

Концевич внимательно посмотрел в лицо гостю, потом первым отвел глаза и сказал:

– Ладно. В конце концов, вы достаточно успешный сыщик. Значит, должны понимать, что делаете. Хорошо. Можете вечером заехать к нам в Жуковку и посмотреть все, что вам будет интересно. Часам к восьми. Я буду ждать вас там. Хотя еще раз скажу, что все это лишь пустая трата времени.

– Большое спасибо за содействие, – сказал Дронго на прощание. – Мы сейчас едем в салон.

– Подождите. Вы еще должны выпить ваш чай и подписать наш договор.

– Договор будет готов не скоро. Его еще нужно показать вашим юристам. А чай я выпью в следующий раз, – сказал Дронго. – До свидания, господин Концевич.

– До свидания, господин Дронго. Вам не говорили, что пора сменить эту кличку? Даже несолидно. В вашем возрасте и вдруг название какой-то птички. Вам не кажется, что пора остепеняться?

– Меня вполне устраивает это мое прозвище, – пояснил Дронго. – Поэтому менять его я не собираюсь. А кому не нравится, те могут называть меня по фамилии или по имени-отчеству.

– Но для этого люди еще должны их знать, – справедливо заметил Сергей Викторович.

– А это как раз то, что мне более всего хочется скрыть, – сказал на прощание Дронго и вышел из кабинета.

Эдгар, молчавший все это время, двинулся за ним.

– Очарование абсолютного циника, – произнес он уже в коридоре. – Я полагал, что таких типов уже не осталось.

– Они еще попадаются среди самых богатых людей, которые могут позволить себе жить с подобными принципами, – пояснил Дронго.

Олеся подняла трубку. Ее позвал к себе шеф. Гости терпеливо ждали.

Она вышла через минуту, поправила волосы, надела плащ, холодно взглянула на визитеров и заявила:

– Я готова поехать с вами. Машина нас ждет.

Они спустились вниз. У входа в здание стоял черный «пятисотый» «Мерседес». Олеся уселась впереди. Мужчины расположились на заднем сиденье.

– На Садово-Спасскую, – приказала женщина.

– Чья это машина? – уточнил Дронго.

– Моя служебная, – ответила Олеся, обернувшись к нему. – Не удивляйтесь, пожалуйста. Я ведь много времени провожу в разъездах, решаю различные вопросы по поручению Сергея Викторовича. Он сам посчитал, что так будет удобнее. Пока я мотаюсь на метро или автобусе, проходит слишком много времени.

– У вас нет собственной машины?

– Есть. Но я плохой водитель. За рулем чаще сидит мой муж. Он уже научился как-то обходить наши московские пробки, выбирать другие улицы. Хотя полностью избежать их практически невозможно.

– Значит, вы замужем? – уточнил Дронго.

– Да. Это так удивительно?

– Разумеется, нет. Нисколько.

– Надеюсь, моя семья не имеет никакого отношения к вашему расследованию? – холодно поинтересовалась она.

– Не имеет, – кивнул Дронго.

Олеся отвернулась и не произнесла больше ни слова. Дронго переглянулся с усмехнувшимся Эдгаром.

Через сорок минут они были на месте. Первой в салон вошла Олеся. К ней уже спешила директорша этого заведения, дама необъятных размеров с полным лицом и странной навороченной прической, напоминающей крепостную башню, построенную не самыми трезвыми солдатами. Она была одета в какое-то яркое, цветастое платье.