История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991) - Виктор Киркевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Киевский судебный процесс проходил с 17-го по 28 января 1946 года на ул. Кирова (ныне Грушевского) в Доме Красной армии и флота (сейчас там Военно-исторический музей Украины) и был весьма представительным: 15 подсудимых, в том числе три генерала. Троих по традиции помиловали, приговорив к каторжным работам. На эшафот взошли двенадцать осужденных немецких генералов, офицеров и унтер-офицеров. Эта казнь состоялась на следующий день после вынесения приговора на площади Калинина (ныне Майдан Незалежности) перед зданием нынешнего Дома профсоюзов. Эшафот стоял примерно там, где сейчас во время массовых гуляний сооружают концертную площадку, и виселица была «типовая» – шесть секций по две петли в каждой. Все прошло по плану, но у 55-летнего подполковника Георга Труккенброда, бывшего военного коменданта городов Первомайска, Коростышева, Коростеня, оборвалась веревка. Нашли новую, под виселицу опять подогнали машину, полутруп подняли и повесили вторично. Зрителей на этой казни было много, и воспоминаний о ней осталось также немало, причем большинству помнится, что зрители во время казни ликовали и улюлюкали, а затем, прорвав оцепление, ринулись к трупам повешенных немцев, и инвалиды стали бить их своими костылями. А мальчишки, запрыгнув, висли на ногах у трупов и раскачивались, как на качелях: туда-сюда, туда-сюда… Как не привести воспоминания свидетеля той казни, будущего советского композитора Владимира Шаинского, тогда 20-летнего студента, который в два часа ночи проходил мимо виселицы и в отсутствии оцепления проделал то же самое: «Ну и тут я решил не отставать от тех мальчишек. Чем я хуже!.. Уже было холодно, и трупы были подмерзшие. Покачался я сначала на генерале. На нём были очень хорошие ботинки…» Все эти казни снимались на фото– и кинопленку, но в советские времена кадры с повешенными показывать не решились, и из этих материалов мало что сохранилось, в отличие от очень качественных снимков корреспондента ТАСС в Украине Георгия Угриновича и части кинохроники киевской казни. Но как-то не хочется давать их в книгу.
Учитывая, что после войны только немецких военнопленных в советском плену находилось от 2,38 млн (советские данные) до 3,15 млн человек (данные германских источников), то немцев хватило бы на публичную казнь в каждом советском селе и ауле. Но ни до, ни после этого казни победителей над побежденными не носили в Советском Союзе столь массового характера. Собственно, эти упомянутые акции были последними публичными в СССР, где весной 1947-го смертную казнь вообще отменили. Для чего вождю народов понадобилось это шоу? Одно я знаю точно: устрой сегодня в любом городе бывшего Советского Союза публичную смертную казнь, как тут же найдется огромное количество желающих покачаться на ногах висельников, кем бы они ни были и кто б их не вешал… И заснять на свой телефон!
А теперь повествуем – о хорошем и отрадном…
Возрождение Крещатика
«Люба сестронька, милий братику,
Попрацюймо на Хрещатику!
Ти з того кінця,
Я з цього кінця…»
Папин дом.
Развалины дома на Крещатике, где жил мой отец. 1944 год
Так писал Павло Тычина в 1944 году. Центр Киева лежал в руинах – было уничтожено девять кварталов площадью 41,6 га. Всё списали на немцев, данные о разрушениях в украинской столице были приобщены к материалам Нюрнбергского процесса. После освобождения Киева с разборкой завалов в центре решили подождать до весны. В первую очередь все силы были брошены на восстановление мостов через Днепр и возобновление работы предприятий, дававших продукцию для фронта. Но было понятно – с восстановлением центра медлить нельзя.
В день возвращения мой отец подошел к руинам родного дома на Крещатике, где располагался кинотеатр, открытый в 1912 году предпринимателем Шанцером, у которого бухгалтером работал мой дед Борисенко Михаил Константинович. Забрался по камням и нашел в остатках стены свой детский тайник. После войны Геннадий Александрович вместе с женой, отцом, матерью и сестрой жил по адресу ул. Бассейная, 5-б, кв. 6, куда принесли меня из Октябрьской больницы, где 17 августа 1945 года я издал свой первый крик. Это сейчас «кричи-не-кричи», а тогда это вызвало всеобщий восторг. И не потому, что я был крепкий, увесистый парниша… Просто новорожденный был внуком замдиректора по хозчасти Киркевича Александра Осиповича. Уже через пару месяцев меня катали по центральной части Крещатика. Тротуары были завалены битым кирпичом и блоками. Отец всю жизнь был рискованным, поэтому с первых месяцев приучил к быстрой езде и меня… Так он разгонял коляску, а потом не спеша, с мамой под ручку догонял ее. Коляска была добротная, мало у кого такие были. Хозяйственник Александр Осипович смог ее достать! Мама от испуга вздрагивала, укоряя папу. Но он не слушал ее, так как радовался редким выходным и не частым пребыванием в родном городе… Однажды моя отправленная сильной отцовской рукой коляска внезапно попала на кирпич и… перевернулась! Так произошло мое первое столкновение с киевской землей! Я был умело запеленут, поэтому обошлось всего лишь моим внеочередным криком. А от маминых упреков папе хотелось укрыться и довелось вспомнить про окоп при артобстреле!
Развалины Киева. 1943 год. https://uk.wikipedia.org/
В те годы над развалинами Крещатика еще торчали невзрачные убогие тылы домов соседних улиц, трамваи и троллейбусы с часовым интервалом подбирали легионы отупевших или озверевших от ожидания пассажиров. У продуктовых лавок, бережно сжимая в кулаках хлебные карточки, выстраивались в очередь киевляне, и отчаяние сменялось надеждой на то, что до вечера привезут хлеб, что обвес сегодня будет меньше, чем накануне.
Максим Рыльский на восстановлении Крещатика. Спецвыпуск. газеты «Вечерний Киев». Из архива автора. Публикуется впервые
Уже 25 февраля 1944 года Совнарком УССР принял постановление об организации работ по расчистке завалов Крещатика. Их проведение координировала созданная специально для этого организация Крещатикстрой. Сами работы начались 1 марта. Улица была разбита на восемь участков – по числу районов города. Киевляне с большим энтузиазмом взялись за разборку завалов в центре города. Сюда со своими инструментами приходили рабочие, служащие, студенты, домохозяйки, пенсионеры. Не будем забывать, что здесь
