Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта

Будучи человеком эпохи Ренессанса, Беранже дю Гаст любил не только красивых женщин, попойки и сражения на шпагах, но и разбирался в равной мере в искусстве и поэзии.

В тот вечер за пышным столом во дворце д'Анжу собралось больше гостей, чем их было во всем Париже. Кроме лучшего друга хозяина дома, поэта Пьера де Ронсара, здесь были монсеньор де Брантом, Пьер де Бурдей, любезный Божуайе, которого особенно ценила Екатерина Медичи, поэты Антуан де Бэф и Депорт, серьезный Антуан Доран, этому больше всего нравился винный погреб хозяина, а также галантный священник Дол, Шарье д'Эпине.

Собравшиеся вели себя очень шумно, почти заглушая игру музыкантов, перебивая друг друга остроумными шутками и галантными стихами. Вино лилось рекой.

Было странно, однако, что самый болтливый из всех был в этот вечер необычно молчалив. Беранже казался полностью отсутствующим. Он мечтательно улыбался, слушал полувнимая, когда к нему обращались с вопросом, отвечал невпопад и даже забывал пить.

Странность его поведения, наконец, обратила на себя внимание Брантома. Когда поднялся со своего места Ронсар, чтобы прочитать прекрасный сонет, Брантом обратился к другу.

– О чем ты думаешь все это время? Похоже, мы тебе сегодня безразличны!

– Почему ты так решил? Я внимательно слушаю каждое ваше слово!

– И забываешь при этом даже о бокале с вином! Нам это очень льстит. Удивляет, однако, твое внимание к твоим часам. Они настолько хороши?

– Мои часы?

– Меня ты не обманешь! Вероятно, они напоминают тебе о визите прелестной дамы к тебе сегодня вечером… и у тебя больше нет времени, чтобы держать нас у себя! Ты так рассеян и угрюм, что причиной может быть только женщина. Разве я не прав?

Дю Гаст рассмеялся и хлопнул своего друга по плечу.

– Я забыл, что у тебя самый острый глаз во всем дворе, и невозможно скрыть от него что-либо, особенно, если речь идет о любовных делах. Я признаю свое поражение. Ты прав, она действительно прекрасна. Но я не назову тебе ее имени.

– Это очень галантно. К тому же, я узнаю его завтра и без тебя, ведь ничто не становится известным при дворе быстрее, чем сердечные тайны! Сейчас, однако, я помогу тебе избавиться от гостей, пока они еще не перепились окончательно.

Это было сделано с полным соблюдением такта, которым обладает человек, вращающийся при дворе. Вскоре все разошлись и слуги принялись за уборку. Беранже остался ждать за маленькой дверью, ведущей на улицу. Он знал, что его друг Брантом спрятался в дверной нише соседнего дома, поскольку был из тех, кто не может противостоять собственному любопытству. Обоим не пришлось долго ждать. Уже через несколько минут на улице появились две женщины. Они были укутаны от холода, а их лица плотно закрыты вуалью, как было модно в то время. Брантом знал всех женщин при дворе. Как внимательный наблюдатель, он узнал одну из них по походке и грации. В его глазах каждая женщина, даже замужняя, имела нечто особенное, что отличало ее от других. Если эта женщина принадлежала бы ко двору, он бы узнал ее, тем более, что у него уже сложилось представление о той, кем была покоренная его другом.

Подойдя к двери, дама пониже ростом дала три условных сигнала. Дверь тут же открылась, и обе женщины в вуалях скрылись в доме, дверь за ними бесшумно закрылась. Брантом покинул свой наблюдательный пост, закутался в плащ и поспешил домой. Он улыбался. «Какая тайна может окружать женщину, которой в действительности нечего скрывать? К счастью, есть много мужей, которые не только не мешают любовникам своих жен, а скорее готовы их облагодетельствовать», – ворчал он про себя. Добрый маркиз де Кевр настолько счастлив, что стал виконтом Сэссон и первым бароном де Булонь, и так озабочен тем, чтобы заслужить новые титулы, что теперь ему было совершенно безразлично, будет ли он произведен в ранг первого рогоносца королевства, особенно если это поможет ему получить новые титулы. И, видимо, теперь у него появятся хорошие перспективы.

Брантом остался доволен тем, что удовлетворил свое любопытство, и спокойно улегся в постель. Но он был и разочарован, поскольку рассчитывал на более трудное и таинственное приключение. Тем временем Беранже дю Гаст заключил в объятия одну из «семи смертных грешниц» с такой страстью, что было понятно, что он ничего не боится.

«Семью смертными грешницами» называли семерых дочерей знатного и могущественного господина Жана Бабу де ля Бурдезьера.

Он был не только правителем на Сагоне, но и королевским камергером, наместником и правителем Бреста, Гена, Амбуаза, гроссмейстером артиллерии и т. п. Его семь дочерей[2] заслужили это «милое» прозвище не столько за их общую тягу к любви. Все они были очаровательны и все унаследовали от своей бабушки, питавшей в свое время слабость к королю Франциску I, искусство и сладострастие в любви, что и создавало им соответствующую репутацию.

Этих отнюдь не робких девушек звали: Мари – графиня де Сент-Эньян, Франсуаза – маркиза де Кевр, Изабель – маркиза де Сурди, Мадлен – маркиза де Эвро, Диана – графиня де Тюрпэн, еще раз Мадлен – аббатиса де Бомон и Анна – наследница своей сестры в этом аббатстве. Та, которая только что оказалась в объятиях великолепного капитана, была Франсуаза, вторая по старшинству и самая красивая среди сестер. Несколько выше среднего женского роста, с роскошной гривой золотистых волос, с большими голубыми глазами, длинными темными ресницами и томительным взглядом, со свежим румянцем на лице и стройной талией, не испорченной тремя беременностями.

Пять лет назад в феврале 1559 года она вышла замуж за Антуана д'Эстре. Этот брак был заключен несколько поспешно: до этого у юной прекрасной Франсуазы был любовник, красивый генерал-полковник пехоты Шарль де ля Рошфуко – граф фон Рондан, в которого она так страстно влюбилась, что Жана Бабу бросало в дрожь из-за возможных непоправимых последствий, поскольку Рондан был женат.

В связи с этим было срочно решено выдать Франсуазу замуж за человека, у которого было только два желания: сделать себе карьеру и произвести на свет детей, которые гарантировали бы продолжение его рода. Он пришел к выводу, что Франсуаза была бы для этого идеальной женой, потому что имела хорошее здоровье. Кроме того, он бросал на нее взгляды, когда она была еще придворной дамой Марии Стюарт.

Франсуаза, по-своему честная и добросовестная, старалась сделать все, чтобы муж был ею доволен, но не оставляла, однако, своих любовных увлечений. Она не могла из-за супружества отказать себе в остальном и поэтому со спокойной совестью продолжала свой роман с Ронданом до тех пор, пока несчастный генерал-полковник не погиб от ран при осаде Руана.

Франсуаза оплакивала его, но она не принадлежала к числу тех женщин, которые носят вечный траур… И, кроме того, она в это время уже бросила опытный взгляд на дю Гаста.

Можно было предположить, что связь между этим дамским угодником и его возлюбленной окажется лишь мимолетным увлечением, которое вскоре угаснет. Скептики вроде Брантома предсказывали, что оно продлится не более полугода. Однако случилось иначе. Предполагаемая мимолетная связь обернулась десятилетием совместной жизни. Были головокружительные взлеты и падения, а также эпизодические супружеские измены с обеих сторон, однако никогда дело не доходило до настоящего разрыва, поскольку их соединяла подлинная страсть.

Она началась на глазах у всех весной 1563 года. Королева-мать устраивала в это время ряд роскошных праздников в честь совершеннолетия короля в замке Фонтебло. В течение нескольких недель затевались балы, игры, турниры, концерты, балеты и праздничные пиршества. Самые красивые придворные дамы и представительные кавалеры принимали в них участие. Франсуаза д'Эстре выбрала Беранже дю Гаста своим официальным кавалером, и с этого момента они были неразлучны. Супруг им не мешал, его просто не было рядом. Он уехал в Кевр, где воздвигал новый замок и следил за ходом работ.

Как истинный поклонник красоты Беранже решил достойным образом воспеть прелести своей возлюбленной и не нашел для этого никого лучше, чем своего друга Ронсара. Любезный поэт сочинил в своей жизни ряд сонетов и мадригалов, посвященных Астре. Все знали, что под этим именем подразумевалась Франсуаза. К тому же Ронсар описал ее почти точно: «Еще больше твоих глаз я люблю твои цепи любви из чистого золота…»