Западная Европа. 1917-й. - Кира Эммануиловна Кирова

Но и в других городах Великобритании число рабочих, видевших в революционных событиях в России протест против империалистической войны, росло с углублением русской революции и по мере того, как английская пресса все чаще писала о русских революционерах как о людях, стремящихся к «позорному» (т. е. компромиссному) миру. Это приводило к быстрому росту популярности русской революции у антивоенно настроенной части английского пролетариата.

«Когда революция произошла, ее не приветствовали с таким энтузиазмом, как теперь, — говорил в начале июня корреспонденту «Дейли экспресс» один из профсоюзных деятелей Лидса. — Почему? Да потому, что английские газеты писали тогда, что единственная цель революции — это добиться более энергичного ведения войны»{74}.

С именем В. И. Ленина и с партией большевиков английские рабочие — противники войны — свою борьбу за мир в то время еще не связывали, но в Англии, где не только либералы и консерваторы, но и лейбористы неустанно звали к «войне до победы», даже и меньшевистская формула русского мира, т. е. заключенного буржуазным правительством мира без аннексий и контрибуций, представлялась рабочим передовой и нередко навлекала на ее сторонников преследования властей.

Взгляды этой части английского пролетариата выразило движение английских Советов рабочих и солдатских депутатов. Решение об их создании принял в начале июня 1917 г. конвент в Лидсе, созванный левым, антивоенным, меньшинством английских рабочих организаций{75}.

Цели Советов депутатов конвент в Лидсе точно не определил, и часть лидеров движения была склонна первоначально видеть в них орудие пролетарской революции в Англии. Так, 14 июня 1917 г. орган Британской социалистической партии газета «Колл» опубликовала статью члена БСП Тома Квелча, много сделавшего для организации английского движения советов. Статья называлась «Готовься действовать». «Час социальной революции близок. Мы не имеем права потерпеть неудачу. Вся Европа скоро последует примеру России», — говорилось в статье.

О том, что английские Советы депутатов должны стать «орудием социальной революции», Т. Квелч писал в «Колл» и неделю спустя{76}.

У английских правителей подобные заявления еще более усиливали страх перед «революцией по русскому образцу». Председатель одного из крупных английских тред-юнионов Вилли Торн рассказывает об аудиенции, полученной им летом 1917 г. у английского короля. Георг V спросил профсоюзного босса, «не выйдет ли чего плохого из Лидской конференции и ее решений (т. е. из решения о создании Советов рабочих и солдатских депутатов. — К. К.)». Профсоюзный лидер заверил своего собеседника, что «в этой стране (т. е. в Англии. — К. К.) никогда не будет насильственной революции». «И это, — пишет он, — казалось, успокоило короля»{77}.

Однако время шло. Радужные надежды на близкую революцию в Англии, которые март 1917 г. породил у некоторых английских социалистов, поблекли. Те, кто выступал за ограничение задач движения, брали верх, и 27 июля в сообщении Временного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов, опубликованном за подписью того же Квелча, речь шла уже лишь о том, что Советы депутатов должны побудить английское правительство «принять формулу мира Временного правительства России». Английский народ, говорилось в сообщении, хочет мира без аннексий и контрибуций. Он хочет «освободиться от военной тирании и покончить с циничными хищениями спекулянтов продовольствием»{78}.

В конце июля — первой половине августа должны были, по плану Временного комитета, собраться 13 районных конференций Советов депутатов: в Лондоне, Манчестере, Ньюкасле, Глазго и других городах Англии. Предполагалось, что конференции изберут по одному депутату во Временный совет движения, который превратится в результате в постоянный, а также примут резолюции, текст которых заранее подготовил Временный комитет. В резолюциях содержалось приветствие революционной России, выдвигалось требование мира без аннексий и контрибуций.

Движение Советов рабочих и солдатских депутатов было движением антивоенного меньшинства английского пролетариата и непосредственной угрозы для правящих классов не представляло, но его базой являлось то смутное недовольство войной, то стремление к миру, которые все шире распространялись в Англии. Это движение носило русское имя. Оно притягивало к себе, как писала «Таймс», «все недовольные элементы»{79} и пыталось сплотить их вокруг «русской формулы мира». И уже это одно делало его опасным для правящих классов. Их опасения еще более усиливались оттого, что движению за создание Советов сопутствовали летом 1917 г. антивоенные выступления рабочих в различных городах Англии. Так, 1 июля 1917 г. в Лондоне и Манчестере состоялись, несмотря на полицейский запрет, массовые демонстрации солидарности с русскими рабочими, требовавшие мира. 8 июля на многолюдном митинге близ Глазго ораторы разоблачали «происки российских и британских империалистов» и т. п.

Консерваторы, встревоженные тем, что организаторы Советов «кипятят свой горшок на русском очаге», еще в дни Лидса требовали от правительства «решительных действий», т. е. запрета движения.

«Лишь самые невежественные журналисты могут настаивать на запрете Лидской конференции и на репрессиях против ее лидеров, — возражал им тогда либеральный «Нейшн». — Не будь русской революции, этим путем еще можно было пойти. Сегодня… мысли рабочих перестали быть мыслями их правителей. Помешайте свободному выражению этих мыслей, и Россия перестанет быть единственной в Европе страной революции»{80}.

Нащупывая свой путь борьбы с движением, либералы противопоставляли Советам депутатов пресловутую английскую демократию. Решение о создании в Англии Советов депутатов «грозит уничтожить наши парламентские традиции… У нас есть конституция, парламент, правительственная система», — заявляла «Дейли ньюс»{81}.

Ллойд Джордж подытожил эти «теоретические розыски», заявив, что «английские Советы депутатов — это палата общин»{82}.

Но движение жило. С созывом районных конференций оно должно было вступить, как писала «Таймс», в «свою вторую фазу»{83}, т. е. в фазу практической организации Советов на местах. Буржуа были обеспокоены, и теперь уже не только консервативные, но и некоторые либеральные органы печати заявляли, что создания Советов депутатов в Англии допустить нельзя.

Судя по ряду данных, политические круги особенно тревожил тот факт, что в Советы должны войти также и солдатские депутаты. Тревога не была необоснованной.

Можно привести много свидетельств того, насколько сильны были в 1917 г. антивоенные настроения в измученной войной английской армии. Так, английский священник, который вел в то время беседы с солдатами, пишет, что «их ненависть к войне и ко всей военной машине была горька свыше всякой меры. Это была почти всеобщая жалоба, что с ними обращаются скорее как со скотом, чем как с людьми… «Never тоге» (т. е. никогда больше не воевать. — К. К.) было требованием солдат»{84}.

Рассказ о характерной для того времени сценке мы находим и в дневнике одного из репортеров «Таймс»: 14 сентября