Ганнибал - Томас Харрис

Крендлер резко вскинул голову. Он сразу уловил, что здесь запахло политикой.

— Но мы должны принять решение… — начал Снид.

— Нет. Мы ничего не должны.

— Но…

— Поверьте, Боб, нам ничего не надо решать. Я с вами свяжусь позже. И еще кое-что, Боб.

— Да?

Пирсал так резко рванул провод на груди Снида, что с рубашки посыпались пуговицы, а микродиктофон вылетел из внутреннего кармана.

— Если вы посмеете еще раз появиться у меня с подобным устройством, то получите хорошего пинка в зад, — сказал Пирсал.

Они все уходили, не глядя на Старлинг. Исключением оказался лишь Крендлер.

Направляясь к дверям, Крендлер не смотрел, куда ставит ноги. Он обратил лицо в ее сторону, изогнув свою длинную шею так выразительно, что, как никогда раньше, стал напоминать гиену, изучающую потенциального кандидата в вожаки стаи. Так был способен смотреть только Крендлер. Казалось, что с одной стороны, он любуется формой ее ног, а с другой — прикидывает, как лучше подрезать на них сухожилия.

Глава 8

Отдел изучения моделей поведения имеет дело с серийными убийствами и находится в цокольном этаже здания. Там всегда царит тишина, а в постоянно холодном воздухе не чувствуется ни малейшего движения. Дизайнеры несколько лет не оставляли попыток придать подземному интерьеру более или менее угрюмый вид. Но результаты их стараний выглядели столь жизнерадостно, как и макияж на лице покойника.

Расположенный этажом выше кабинет начальника отдела сохранил первоначальную отделку, решенную в коричневых и бежевых тонах. Остались там и клетчатые занавеси на высоких окнах. В кабинете, в окружении своих дьявольских папок, сидит за столом и что-то пишет Джек Крофорд.

Раздается стук в дверь. Джек Крофорд поднимает глаза, и то, что он видит, явно доставляет ему удовольствие. В дверях стоит Клэрис Старлинг.

Крофорд с улыбкой встает с кресла. Он и Старлинг часто разговаривают стоя. Это одна из тех немногих неписаных формальностей, которые они привносят в свои отношения. Им не надо пожимать друг другу руки.

— Я узнала, что вы вышли из госпиталя, — сказала Старлинг. — Прошу прощения за то, что я как-то потеряла вас из виду.

— Очень рад, что они быстро оставили вас в покое, — произнес Крофорд. — Расскажите мне о вашем ухе. Как оно?

— Выглядит прекрасно, если вы любитель цветной капусты. Врачи утверждают, что оно придет в норму. Во всяком случае, большая его часть.

Ухо было прикрыто волосами, и Старлинг не проявила желания его продемонстрировать.

Недолгая тишина.

— Они хотели повесить на меня вину за провал рейда, мистер Крофорд. И за смерть Эвельды Драмго. Вначале они вели себя как гиены, а затем вдруг притихли и умчались прочь. Их что-то спугнуло.

— Может быть, у вас есть ангел-хранитель, Старлинг.

— Возможно. Чего это вам стоило, мистер Крофорд?

— Закройте, пожалуйста, дверь, Старлинг, — сказал Крофорд, покачивая головой. Он извлек из кармана бумажную салфетку, тщательно протер стекла очков и продолжил:

— Я все бы сделал сам, если бы мог. Но у меня одного пороху для этого не хватило. Если бы сенатор Мартин[9] все еще оставалась в Вашингтоне, у вас было бы отличное прикрытие… В этом рейде они принесли в жертву Джона Бригема и были готовы точно так же пожертвовать вами. Вышвырнуть из игры. У меня было такое чувство, что я нахожусь во Вьетнаме и гружу ваши тела в джип.

Щеки Крофорда залились краской, и Старлинг вспомнила выражение его лица, с которым он стоял над могилой Бригема. Крофорд никогда не рассказывал ей о своем участии в войне.

— Но вы ведь что-то сделали, мистер Крофорд?

— Кое-что сделал, — утвердительно кивая, ответил он. — Но не уверен, что это вас обрадует. Речь идет о работе.

Работа. Слово РАБОТА в их лексиконе считалось очень хорошим словом. Оно означало конкретное и очень срочное задание, призванное разрядить ситуацию. Впрочем, они никогда не говорили вслух, что работа для них — одно из средств борьбы с бюрократической машиной ФБР. Работа делала Старлинг и Крофорда чем-то похожими на врачей-миссионеров.

Врачи понимали, хотя и не говорили об этом, что Бог ни черта не сделает для лежащего перед ними больного ребенка. Вопросы теологии занимали их только в том смысле, что они знали — Бог даже не пошевелит пальцем, чтобы организовать дождь и спасти тем самым пятьдесят тысяч умирающих детей племени ибо.

— Получилось так, Старлинг, что человек, недавно приславший вам письмо, стал в некотором роде вашим заступником.

— Вы говорите о докторе Лектере? — Старлинг давно заметила, что Крофорд терпеть не может произносить это имя вслух.

— Именно. Все это время ему удавалось от нас ускользать. Он жил где-то, оставаясь вне подозрений. И вот он пишет вам. Почему?

Прошло семь лет с того момента, когда знаменитый серийный убийца доктор Ганнибал Лектер бежал из заключения в городе Мемфисе, захватив по пути еще пять жизней.

Хотя многие считали, что Лектер вообще исчез с лица земли, дело в ФБР не закрыли. Дело, заведенное против него в Теннесси, тоже не закрывалось. Эти два дела будут открыты вечно, а закроются только в том случае, если преступник будет схвачен. В то же время активные поиски доктора Лектера никто не вел, а родственники его жертв обивали пороги Законодательного собрания штата Теннесси и лили слезы ярости, требуя действий.

Анализу психики доктора Лектера посвящено бесчисленное множество томов, авторами которых были психологи, никогда не встречавшиеся с объектом своего исследования. Несколько работ написали и психиатры, над которыми Лектер когда-то издевался в их же профессиональных изданиях. Эти люди, видимо, решили, что теперь могут ответить своему противнику, не опасаясь удара с его стороны. Некоторые из них утверждали, что отклонения в психике Лектера должны были неизбежно привести его к суициду и он, по всей вероятности, уже мертв.

Однако в виртуальном, кибернетическом мире интерес к доктору не ослабевал. В закутках Интернета теории Лектера множились как поганки, а количество людей, видевших Ганнибала-Каннибала живым и здоровым, уступало лишь числу тех, кто в последнее время встречал Элвиса Пресли. В чат-румах было тесно от самозванцев, выдававших себя за Лектера, а в фосфоресцирующих цветными огнями болотах Сети шел активный обмен добытыми в полиции фотографиями как доктора, так и его жертв. Среди коллекционеров жутких артефактов эти снимки ценились почти так же высоко, как фотографии казни Фу Чули.

Единственным следом реального существования доктора стало письмо, полученное Клэрис Старлинг в тот момент, когда ее распинала желтая пресса.

На письме не было никаких отпечатков, но ФБР почти не сомневалось в его аутентичности. Что касается Старлинг, то она в подлинности послания была уверена.

— Почему он сделал это? — повторил Крофорд чуть ли не сердито. — Я никогда не делал вида, что понимаю его лучше, чем эти ослы психиатры. Поделитесь со мной своими соображениями.

— Он считал, что все случившееся со мной.., уничтожит мои иллюзии в отношении ФБР. Он всегда радуется, видя, как рушится чья-то вера. Для него это было то же, что разрушение святынь, сведения о событиях подобного рода Лектер коллекционировал. Особенно он обожал тот случай, когда в Италии во время мессы рухнула церковь, придавив молящихся старух, а на горе битого кирпича какой-то весельчак затем поставил рождественскую елку. Я казалась ему забавной. Он играл со мной. Во время бесед доктор Лектер постоянно указывал на прорехи в моем образовании и посмеивался над моей наивностью.

— Вам никогда не приходило в голову, Старлинг, что вы ему просто нравитесь? — спросил Крофорд, пользуясь правами, предоставленными ему возрастом.

— Думаю, что я просто забавляла его. Предметы и люди его или забавляют, или нет. Если нет, то…

— И вы не чувствовали, что ему нравитесь? — стоял на своем Крофорд, делая упор на различие между мыслями и чувствами в отличие от баптистов, настаивающих на их полном слиянии.

— За время нашего короткого знакомства он говорил обо мне некоторые вещи, которые оказались правдой. Думаю, что очень легко принять понимание за сочувствие — ведь мы все так сильно хотим его услышать. Умение отличать первое от второго, видимо, и является одним из признаков взросления. Очень больно и противоестественно думать, что кто-то читает в твоей душе, не испытывая к тебе симпатии. Столь же отвратительно видеть в понимании только оружие хищника. Я.., я не имею представления, как относится ко мне доктор Лектер.

— Не могли бы вы сказать, что он о вас говорил?

— Лектер утверждал, что я всего лишь маленькая, амбициозная и жутко деятельная деревенщина и что мои глаза блестят, как дешевые камушки. Он сказал, что я ношу дешевые туфли, но тем не менее у меня есть вкус. Толика вкуса, уточнил он.

— И это показалось вам истиной?