Экватор - Мигел Соуза Тавареш

— Знавал я его, когда он был военно-морским атташе в Лондоне, — продолжил Дон Карлуш. — Это был довольно несимпатичный тип, слишком высокого мнения о себе, ходил эдаким павлином, будто зал Букингемского дворца был капитанским мостиком его крейсера. Помню, как Эдуард тогда мне сказал: «Коли весь Императорский флот состоит из таких веников с нацепленными на них медальками, я не удивлюсь, если у царя скоро начнутся неприятности!»

Потом разговор свернул в сторону Северной Африки, где все, казалось, перемешалось с тех пор, как кайзер Вильгельм II посетил с визитом Марокко, произнеся там ряд пламенных речей, подвергнув сомнению французский протекторат и сами основы «сердечного соглашения», достигнутого между Парижем и Лондоном. Кайзер волновал всех: то, что он хотел урвать себе кусок от Африки, было очевидным. Но больше всего беспокоило то, что он хотел чего-то, причем чего-то грандиозного и от Европы тоже. Здесь, в этом небольшом городке Вила-Висоза в Алентежу, когда разговор заходил о кайзере, тон беседы сразу же становился подчеркнуто серьезным: бокалы с вином подносились ко рту медленнее, что уже само по себе было признаком озабоченности, а кивки головами явно становились все более единодушными. Кайзер был угрозой, еще одной угрозой для мира, хотя отсюда все еще казался погруженным в вечную благодать.

Луиш-Бернарду ограничился парой не слишком спорных замечаний, чего было достаточно, чтобы показать, что он следит за обсуждаемыми темами внимательно и со знанием дела, однако далек от желания подвергнуть сомнению авторитетность высказываемых здесь суждений. Он чувствовал себя вполне комфортно, был в мире с самим собой и в гармонии с окружающей его обстановкой. Разговор шел о великих мира сего, и он принимал в нем участие, сидя напротив короля. Луиш-Бернарду не пропускал ни единого слова, но делал это, будучи расслабленным; взгляд его время от времени блуждал по восхитительным панно из азулежу[8] или по обшитому кедровым деревом потолку, украшавшему этот прекрасный обеденный зал. Иметь привилегию здесь обедать — уже одно это оправдывало любые неудобства, связанные с поездкой, тем более, как отметил сам Дон Карлуш, обеды здесь, действительно были восхитительные. Король как личность казался ему теперь совсем другим, в отличие от того, каким его выставляла республиканская пропаганда: было более, чем очевидно, что король являлся человеком с уровнем культуры значительно выше среднего, что он был хорошо информирован и заинтересован в происходящем вокруг — начиная с городских новостей, заканчивая событиями на Ближнем Востоке. Он явно имел собственный и твердый взгляд на вещи, не навязывал никому никакой интеллектуальной субординации, однако в общей атмосфере за столом ощущалось вполне естественное уважение к нему со стороны окружающих.

С кофе подавали портвейн Delaforce 1848 года. И то, и другое было превосходным. Потом Дон Карлуш неспешно встал, и вся компания последовала на нижний этаж в небольшой зал, обогреваемый двумя каминами, где гостей ждал столик с несколькими марками коньяка и отделанная серебром коробка с сигарами, из которой каждый не преминул взять себе по сигаре. На другом столике лежали последние газеты, прибывшие сюда на том же поезде, что и Луиш-Бернарду. Собравшаяся было вокруг столов группа вскоре разошлась по разным углам комнаты: одни уселись на диваны с газетами, другие беседовали, стоя у камина, третьи просто наслаждались ароматом своих сигар.

В общем, обстановка очень напоминала клубную: та же сладостная мужская праздность из всё того же нехитрого набора маленьких человеческих радостей.

Обед был очень приятным, еда столичной, дворец — прекрасным и весьма достойным, хотя размеров скорее графских, чем королевских, однако именно поэтому он выглядел более уютным и гостеприимным. Сам же городок Вила-Висоза — просто потрясающим: что ни говори, посетить его стоило. «Однако сейчас, похоже, настало время расплатиться по счету», — подумал про себя Луиш-Бернарду. В этот самый момент Дон Карлуш поднялся с дивана, на котором до этого сидел, и попросил его следовать за ним. Они шли втроем — король, Луиш-Бернарду и граф де-Арнозу. Путь их лежал через несколько залов первого этажа, двери которых открывались перед ними одна за другой, пока они не дошли до самого дальнего зала со стеклянной дверью, ведущей на веранду с видом на сад.

Эта была относительно небольшая комната, также отапливаемая живым огнем, которая, похоже, являлась рабочим кабинетом короля: почти половину ее площади занимал длинный секретер со стопками бумаг и газетами, чуть в стороне от него, в углу полукругом расположились четыре кожаных кресла, над которыми на стене висел писанный маслом портрет короля, рядом с ним портрет королевы Амелии, а также несколько акварелей, среди которых была одна с изображением яхты «Амелия» работы самого Дона Карлуша. Луиш-Бернарду занял кресло напротив того, в которое сели король и граф де-Арнозу, который промолчал почти все время, лишь иногда уточняя кое-какие детали в речи короля. Со своего места за дверью, ведущей на веранду, Луиш-Бернарду мог видеть сад, откуда слышалось тихое журчание воды в фонтанах. Несмотря на закрытую дверь, до него доносился запах апельсиновых и лимонных деревьев. Практически впервые за все свои годы он вдруг пожелал себе вот такой размеренной деревенской жизни, в которой все тихо, мирно и подчинено своему порядку, как в этом средиземноморском саду.

— Прежде всего, мой дорогой Валенса, — громкий голос Дона Карлуша разом покончил с его сладкими грезами и чуть не напугал его, — я хочу снова поблагодарить вас за то, что вы согласились принять мое приглашение. Сожалею только, что мой сын Луиш-Филипе не смог быть здесь. Ему бы, наверняка, было приятно с вами познакомиться, а кроме того, Наследный принц особо заинтересован вопросом, ради которого мы здесь собрались.

— Нет, это я, Ваше Величество, благодарен вам за обед и за возможность познакомиться с этим великолепным домом и этой чудесной местностью.

— Очень любезно с вашей стороны, что вам нравится Вила-Висоза, что делает честь тонкости ваших чувств и хорошему вкусу. Но, дорогой мой, давно уже ушли те времена, когда короли звали людей, и те бегом бежали на встречу с ними, или когда король мог вызвать кого-то и сообщить, что дает ему важное поручение. Начну с самого конца: я позвал вас сюда не для того, чтобы доверить вам определенную миссию, поскольку сегодня есть люди, которые считают, что служить королю, не то же самое, что служить родине, а для того, чтобы сделать вам предложение. Вы можете рассматривать это именно так. В то время, как для меня это является служением королю и служением Португалии.

Дон Карлуш сделал паузу, осмотрев его своими проницательными голубыми глазами. Луиш-Бернарду ощутил внезапно возникшую неловкость, в первый раз за этот день. Неожиданно для себя он вдруг со всей остротой осознал: перед ним был Король, Король, говоривший со своим подданным, каким бы искренним и уважительным при этом ни был его тон.

— Как я уже сказал, начну с конца: я хочу, чтобы вы приняли предложение занять пост губернатора заморской провинции Сан-Томе и Принсипи. Приступить к исполнению этого назначения или, если вам угодно, поручения надлежит через два месяца. Миссия продлится минимум три года, по истечении которых она будет продлена, если мы и тогдашнее правительство сочтем это целесообразным. Для вас будут созданы все условия, соответствующие вашей должности и нормам, принятым в колонии. Они вряд ли будут какими-то особенными, скорее — вполне достаточными. Получать вы будете больше министра в Лиссабоне, но меньше посла в Париже или Лондоне. В вашем случае (простите мне мою неделикатность, но я был вынужден навести кое-какие справки), это не сделает вас ни богаче, ни беднее. Прежде чем вы выразите свой испуг по поводу сделанного предложения, позвольте заметить, что, как вы, наверное, догадываетесь, ваше имя возникло не случайно. Многие из глубоко уважаемых мною людей рекомендовали мне вас как человека, созданного для этой должности. Мне и самому довелось прочитать то, что вы писали о нашей политике на заморских территориях, и сдается мне, что вы с убежденностью защищаете как раз те идеи, которые в данный момент и нуждаются в защите. Я также принял во внимание тот факт, что вы человек молодой, не состоящий ни в одной из политических партий. Вы говорите по-английски (чуть позже я объясню вам, почему это важно), вы человек информированный в международных делах и, благодаря роду вашей деятельности, хорошо разбираетесь в том, как развиваются экономические процессы в колониях и, в частности, на Сан-Томе.

Луиш-Бернарду не воспользовался новой паузой, которую взял Дон Карлуш, чтобы вступить, наконец, в разговор. Ему казалось, что будет лучше, если он продолжит слушать молча. К тому же, он не знал толком, что ответить: предложение казалось абсурдным, даже непонятным. Его сразу же несколько встревожило то определение, которое Король дал его взглядам на политику в колониях. Ведь он не сказал, что разделяет идеи Луиша-Бернарду, а лишь заметил, что «в данный момент» эти идеи «нуждаются в защите» — как бы проводя границу между служением Королю и служением государству.