Советы юным леди по безупречной репутации - Софи Ирвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За первую неделю подруги осторожно проложили себе путь в местное общество. Хотя Элиза и внесла себя и Маргарет в книги записей Нижних и Новых бальных залов, сделала она это скорее из вежливости по отношению к церемониймейстерам, нежели из истинного намерения закружиться в вихре удовольствий. Первые десять месяцев траура – самые строгие, когда она должна была совершенно избегать общества, – миновали, но прибытие графини Сомерсет в полном вдовьем облачении было явлением достаточно необычным, чтобы привлечь внимание. Под пристальными взглядами множества глаз ей следовало вести себя более чем безупречно. Она могла посещать Галерею-бювет, обойти лавки на Мильсом-стрит, незаметно поприсутствовать на одном-двух концертах и даже дать несколько званых ужинов, пригласив на них крайне ограниченный круг гостей. Но пока не пройдет год и один день с кончины мужа, ей нельзя присутствовать на многолюдных сборищах, ассамблеях и слишком выставлять себя на всеобщее обозрение. Танцы были строго запрещены еще на шесть месяцев после этого. Соблюдение траура являлось серьезным делом для леди ее статуса.
Держа в уме соображения приличий, на первых же выходах в батское общество Элиза и Маргарет постарались, насколько это позволяли хорошие манеры, показать, как опечалена и слаба здоровьем графиня Сомерсет. Быстрый ум и бойкий язычок Маргарет доказали свою неоспоримую ценность, ибо, прибегая к обману, Элиза увязала в болоте неуверенности, тогда как ее кузина умела не моргнув глазом приукрасить правду до неузнаваемости.
– Она так измучена, немудрено после стольких потрясений, – шепнула Маргарет леди Хёрли (одной из самых блестящих батских вдовиц) во время первого посещения Галереи-бювета, когда Элиза, спрятавшись за густой вуалью, пыталась пить из стакана знаменитую целебную (и отвратительную на вкус) минеральную воду.
– Доктор предполагает острую форму флюралгии, – объяснила Маргарет обоим церемониймейстерам балов, когда те пришли с визитами, чтобы поприветствовать вновь прибывших леди.
– Что такое флюралгия? – спросила Элиза, когда посетители ушли.
– Не имею ни малейшего понятия, – жизнерадостно откликнулась кузина. – Но прозвучало неплохо, разве нет?
К тому времени когда мистер Уолкот, поверенный Сомерсета, нанес им визит (на третий день их пребывания в Бате), Маргарет до такой степени наловчилась убеждать окружающих в душевной и телесной уязвимости Элизы, что посетитель, казалось, уверовал: графиня едва ли не на пороге смерти.
– Миледи, вы совершенно убеждены, что здоровье позволит вам управлять поместьями? – спросил он встревоженно. – Я полагал, ваш отец…
– О, мне уже намного лучше, – поспешила успокоить его Элиза.
Бесспорно, мистер Бальфур больше годился на роль распорядителя ее земель, поскольку обладал знаниями и опытом, которых ей не хватало, но… Но она впервые за всю жизнь получила собственность в свое полное распоряжение и пока не была готова от этого отказаться ни в каком смысле.
– Не будете ли вы столь добры, чтобы порекомендовать кого-то на роль управляющего и помочь мне в решении пары вопросов?..
Она умолкла, не договорив, и покраснела.
– Я уже оказываю новому лорду Сомерсету подобные услуги, – с неохотой произнес мистер Уолкот. – Вам придется многому научиться, миледи. Вы уверены, что вам по плечу эта задача?
Элиза одарила собеседника натянутой улыбкой.
– Полагаю, да, – ответила она, стараясь придать голосу твердости.
– Поскольку вы уверены…
Кажется, убедить мистера Уолкота все-таки не удалось.
– …Вы без оглядки можете рассчитывать на помощь нового графа, если потребуется. Я удивлен, что он в своем последнем письме не уведомил меня о вашем приезде. Я бы нанес вам визит значительно раньше, если бы знал. Впрочем, уверен, у его сиятельства были на то свои резоны.
Совершенно верно, были, и главный резон заключался в том, что Элиза так пока и не написала его сиятельству. Ее упорство в избегании этой задачи уже начинало походить на застарелый недуг.
– Возможно, он еще не получил мое письмо, – солгала она. – Мы решились на поездку совсем недавно из-за…
– Из-за флюралгии, – поспешила на помощь Маргарет.
Мистер Уолкот снова озабоченно нахмурился, и на остаток беседы Элиза приложила все усилия, чтобы внушить поверенному впечатление «дееспособная, но поражена горем», которое его успокоило бы.
Несмотря на необходимость скрываться за маской скорби, первые дни Элизы и Маргарет в Бате были насыщенными, волнующими и обошлись недешево. Подруги дотошно изучили все лавки на Мильсом-стрит: понюхали образчики парфюмерии, усладили глаз бриллиантами ювелира Баснетта и побродили вдоль полок в библиотеке Мейлера. Там они подслушали, как стайка щебечущих юных леди умоляет измученного библиотекаря выдать им новую книгу лорда Мелвилла.
– Я прочла в газете, что уже должны были опубликовать! – заявила одна из девиц, услышав отказ.
– Что бы они сказали, узнав, что мы с ним знакомы? – прошептала Маргарет на ухо Элизе.
– Не смей! – твердо велела Элиза, и Маргарет закатила глаза.
Неподалеку от библиотеки подруги обнаружили лавку «Хранилище искусств» мистера Фазаны. Полки были до отказа забиты великолепными предметами. Мольберты, палитры, кисточки толщиной от иголки до ветки, акварельные краски таких оттенков, что Элиза даже не знала их названий. Приказчики проявили высокую осведомленность в своем деле. У Элизы закружилась голова от наплыва впечатлений. Ей хотелось скупить половину лавки, но, понимая, что наверняка вызовет недоумение, она ограничилась набором карандашей, коробочкой акварели и книгой «Искусство живописи». Такая же, помнится, была у ее дедушки.
– А вы… вы смешиваете и масляные краски тоже? – робко спросила она, стоя у прилавка.
Ее дедушка сам смешивал краски. Это был трудоемкий процесс, при котором требовалось толочь натуральные красители и использовать разнообразные добавки, чтобы добиться желаемой консистенции. Впрочем, масляные краски также можно было купить у лавочников.
Мистер Фазана, который специально пришел из задней комнаты, чтобы услужить высокородной покупательнице, удивился такому вопросу. Обычно дамы рисовали акварелью. Художники-любители редко прибегали к масляным краскам, поскольку работа с ними была грязной и требовала навыка.
– Разумеется, я готов это сделать, но, возможно, миледи больше пригодится вот этот набор пастели?
– Мм, да, – стушевалась Элиза под недоверчивым взглядом мистера Фазаны и из-за любопытствующих покупателей. – Да, благодарю.
Наверняка пастель тоже сгодится.
Последней они посетили модистку. Элиза и Маргарет привыкли к общению с галантерейщиками – примерка и частая смена нарядов были ключевой догмой в жизни благородных дам. Однако до сего момента содержимое их гардеробов определяли другие люди. В случае Элизы это был ее муж, предпочитавший старомодные фасоны своего поколения, а в случае Маргарет – ее мать, полагавшая, что платья детских неброских расцветок, обильно усыпанные оборками, придадут дочери
