Леди-наследница - Алисса Джонсон

Но ей-богу — лондонский сезон?!

— Взрослые мужчины и женщины, красующиеся друг перед другом, как стая павлинов, — проворчала она.

Она презирает павлинов. Как-то раз они с отцом гостили в большом загородном особняке, где проводился один из тех редких приемов, на которых допускали детей — не приглашали, но позволяли присутствовать. Там было шесть павлинов, и каждый из них из кожи вон лез, чтобы перекричать и перещеголять другого. В ее представлении поведение представителей высшего света мало чем отличается от этого.

— Козы лучше, — заявила она Клер. — Умные, преданные, забавные — весьма практичные животные. Ты со мной согласна?

Клер мелкими шажками подбежала, чтобы понюхать молоток, затем, очевидно, придя к заключению, что он несъедобный, протопала назад и легла.

— Во всяком случае, умнее павлинов, — пробормотала Уиннифред.

Она наклонилась, чтобы погладить козу по голове, потом выпрямилась и повернулась лицом к мягкому ветерку. Она вдохнула теплый воздух, закрыла глаза и вспомнила ту давнюю поездку, когда они с Лилли прибыли в Шотландию. Она была тринадцатилетней девочкой, горюющей, напуганной и гадающей, какой холодный прием ожидает ее в конце путешествия. То, что прием может быть теплым, как-то не приходило ей в голову.

Никто никогда не был особенно рад видеть Уиннифред Блайт.

Отец в течение своих нечастых визитов между охотничьими вылазками в тех запущенных имениях, куда их в то время допускали, приветствовал ее с неизменным выражением недоумения и разочарования, словно никак не мог уразуметь, каким образом на его попечении оказалась маленькая девочка.

Гувернантки взирали на нее с нетерпением. Лорд Энгели встретил ее с открытой враждебностью, а леди Энгели — с фальшивыми улыбками в присутствии других и с нескрываемым презрением наедине. Даже Лилли поначалу — что и понятно — была подавлена неожиданно свалившимся на нее бременем заботы о новой подопечной.

Как-то отнесутся к ней хозяин и хозяйка Мердок-Хауса? Как к обузе? Как к незваной гостье? Как к чему-то, что надо терпеть или забыть? Придерживаясь мнения, что лучше быть забытой, чем презираемой, она надеялась на первое.

И в каком-то смысле ее желание исполнилось.

По приезде их никто не встретил. Их не ждало ничего, кроме заросших полей, заброшенных надворных построек и тихого каменного дома, в котором почти не было мебели.

Лилли в изумлении ходила из комнаты в комнату, словно ожидала, что кто-нибудь вдруг выпрыгнет из-за пыльных портьер и признается, что это была грандиозная шутка.

Но Уиннифред стояла на улице в свете заходящего солнца и слышала то, чего не слышала Лилли.

Приветствие тишины. Безмолвную мольбу о жизни. Что это за ферма без домашнего скота и урожая? Дом без света, звуков и голосов?

Фредди была еще ребенком и все же обладала той уникальной способностью очень юных существ сплетать воедино фантазию и реальность, и ей представлялось, что она слышит, как Мердок-Хаус шепчет ей на ветру: «Добро пожаловать. Добро пожаловать. Оставайся».

Они остались, хотя у них и не было особенного выбора в этом вопросе, и выживали фактически без денег и опыта, что оказалось намного труднее, чем она ожидала. Но у Уиннифред никогда и в мыслях не было уехать. Она гордилась тем, чего они достигли, радовалась тому, что они теперь умеют.

Адостигли они немалого. Свили пусть маленькое, но зато свое собственное гнездышко. И теперь Лилли возжелала бросить все это ради городского дома и леди, которая, возможно, будет им не рада.

Гидеон обходил владения Мердок-Хауса, разминая раненую ногу и размышляя над запутанностью обещаний.

Он слышал, как матросы в разгар кровавой битвы давали всякого рода торжественные клятвы. Некоторые пытались заключить сделку с Богом. Они клялись в обмен на жизнь бросить пить и играть, клялись ходить по воскресеньям в церковь, клялись лучше относиться к своим женам или любовницам — или, как в случае нескольких офицеров, и к женам, и к любовницам.

Кто-то давал обещания самому себе. Ему припомнился один услышанный разговор двух мужчин во время боя. Кристофер Уитерс и Йен Макклей, закадычные друзья, вечно веселые и неунывающие. Они кричали друг другу, перекрикивая свист пуль, грохот канонады и стоны умирающих.

— Если мы выживем, Йен, и дотянем до порта, я куплю себе самую смазливую шлюху, которую только смогу позволить! А на то, что останется, напьюсь вдрабадан.

— Ты рехнулся, старик? Сначала напейся, а потом уж купи дешевую девку. Заверяю тебя, ты не поймешь разницы.

Закончилось тем, что Макклей пил и распутничал за них обоих.

Гидеон же дал себе одно-единственное обещание: больше никогда не брать на себя ответственность за жизнь и здоровье другого человека.

Два года после его ухода со «Стойкого» ему это прекрасно удавалось. Он зарекся жениться, нарушил традицию и отказался от услуг камердинера. Он даже отказался от постоянно проживающих в доме слуг, предпочитая обедать в своем клубе и рассчитывать на приходящую прислугу.

Он не отшельник. Напротив, он с удовольствием проводит время в компании. Но в конце дня предоставлен только своим собственным заботам.

Так как же, дьявол его побери, у него на руках на целых три недели оказалась парочка молодых леди?

И какого дьявола он должен с ними делать?

В конце концов, после нескольких минут беспокойства и переживаний, он решил, что не будет ничего делать — просто наймет для этих целей кого-то другого. В сущности, он наймет многих. Он так наводнит Мердок-Хаус слугами, едой и развлечениями — куда больше, чем может понадобиться двум девушкам, — что его присутствие станет излишним. И тогда он спрячется в комнате и притворится, что никогда и не думал изображать в Шотландии героя. Это было нелогично, трусливо, по-детски — и совершенно необходимо для сохранения его душевного покоя.

Почувствовав себя лучше после принятия этого решения, он свернул на тропинку, ведущую вдоль маленького пруда, и пошел вдоль забора, отделяющего то, что походило на неиспользованное пастбище, от непаханого поля. Он поднялся на вершину небольшого взгорка и ярдах в тридцати увидел Уиннифред, стоящую к нему спиной.

Ее волосы, которые уже начали рассыпаться, снова были заплетены в косу. Золотистые пряди, блестящие на полуденном солнце, вплетались в темные, словно ленты. Она ремонтировала ограду и разговаривала с лохматой черно-белой собакой.

— Я отговорю ее. Должно же быть что-то еще, что ей понравится. У меня здесь есть обязанности, так ведь? Надо ухаживать за животными, верно ведь? Прополоть огород, насобирать и наколоть дров на зиму. Да и таких вот участков забора, готовых развалиться, чуть толкни, полным-полно. А вдруг мы забудем и приведем сюда Люсьена? Куда мы поставим новых телят?..