Немезида (пер. Ю.Соколов) - Айзек Азимов

И поэтому она привыкла обходиться без фраз вроде: «Привет, Крайл. Ну, как дела на работе?»

То есть поначалу она задавала такие вопросы, но ответ был неизменно один: «Ничего особенного» – и короткий досадливый взгляд.

Наконец и она перестала сообщать ему во всех подробностях мелкие служебные дрязги и сплетни. Ведь даже такие мелочи могли дать ему повод для неприятных сравнений.

Инсигна убеждала себя, что страхи ее преувеличены и свидетельствуют скорее о ее собственной неуверенности в себе. Вечерами, когда она приступала к описанию дневных трудов, Фишер слушал ее, не обнаруживая нетерпения. Несколько раз без особого интереса он расспрашивал ее о гиперприводе, но Инсигна знала о нем немного.

Политические перипетии на Роторе интересовали Крайла – впрочем, мелочную возню колонистов он воспринимал с высокомерием истинного землянина. Эугения старалась помалкивать, чтобы муж не заметил ее неудовольствия.

И в конце концов между ними пролегло молчаливое отчуждение, которое иногда нарушали короткие разговоры о просмотренных фильмах, общих знакомых, мелких жизненных проблемах.

Она не считала себя несчастной. Пирожное превратилось в белый хлеб – однако есть вещи куда менее вкусные, чем пышный батон.

Были в этом и свои преимущества. Заниматься секретными делами – значит не говорить о них никому, – но кто сумел бы не проболтаться, лежа рядом с женой или мужем? Впрочем, Инсигне это почти не грозило – так мало секретного было в ее работе.

Но, когда открытие Звезды-Соседки вынужденно и совершенно неожиданно для Эугении угодило под спуд – как только сумела она сдержаться? Естественные побуждения требовали иного: немедленно похвастаться перед мужем, обрадовать его тем, что она совершила важное открытие и имя ее не исчезнет со страниц учебников астрономии, пока живо человечество. Она могла бы рассказать ему все еще до разговора с Питтом. Могла просто попрыгать перед ним на одной ножке: «Угадай-ка! Угадай-ка! Ни за что не угадаешь!» Но она не сделала этого. Просто не сообразила, что Фишер может заинтересоваться. Может быть, он разговаривал о работе с другими – с фермерами или жестянщиками, – но не с ней…

Поэтому она даже не обмолвилась ему о Немезиде. И разговоров об этом не было до того ужасного дня, когда рухнула их семейная жизнь.

Когда же она полностью перешла на сторону Питта?

Поначалу мысль о том, что существование Звезды-Соседки нужно держать в секрете, смущала Инсигну; она не хотела покидать Солнечную систему ради звезды, о которой не было известно почти ничего, кроме положения в пространстве. Она считала неэтичным и бесчестным создавать новую цивилизацию втайне от всего человечества.

Но этого требовала безопасность поселения, и Инсигна сдалась. Однако она намеревалась бороться с Питтом и при любой возможности противоречить ему. Аргументы свои она отточила настолько, что, на ее взгляд, они сделались абсолютно безукоризненными и неопровержимыми, но… ей пришлось оставить их при себе.

Питт всегда успевал перехватить инициативу.

Как-то раз он сказал ей:

– Эугения, вы наткнулись на Звезду-Соседку в известной мере случайно, и ничто не мешает вашим коллегам сделать то же самое.

– Едва ли… – начала она.

– Нет, Эугения, не будем полагаться на вероятность. Нам необходима уверенность. Вы сами последите, чтобы никто даже шагу не сделал в опасную сторону, к материалам, которые могут выдать положение Немезиды.

– Как же я смогу это сделать?

– Очень просто. Я беседовал с комиссаром, и вы теперь будете возглавлять все работы по исследованиям Дальнего Зонда.

– Но это значит, что я перескочила…

– Да. У вас повысилась ответственность, зарплата, общественный статус. Чем вы недовольны?

– Я не думаю возражать, – ответила Инсигна, ощущая тяжелые удары своего сердца,

– Уверен, что с обязанностями главного астронома вы справитесь самым лучшим образом, но главная ваша цель будет заключаться в том, чтобы все астрономические исследования производились с высочайшим качеством и максимальной эффективностью и при этом не имели бы никакого отношения к Немезиде.

– Но, Янус, разве можно утаить такое открытие?

– Я и не собираюсь этого делать. Сразу же, как только выйдем из Солнечной системы, все узнают, куда мы направляемся. Но до тех пор знать о Немезиде должны немногие – и чем позже они узнают о ней, тем лучше.

Повышение в должности, не без стыда отметила Инсигна, лишило ее желания возражать.

В другой раз Питт поинтересовался:

– А как у вас с мужем?

– В каком смысле? – немедленно перешла в оборону Инсигна.

– По-моему, он – землянин?

– Он родился на Земле, но стал гражданином Ротора. – Инсигна поджала губы.

– Понимаю. Значит, вы ничего не рассказывали ему о Немезиде?

– Совершенно ничего.

– А этот самый муж никогда не говорил вам, почему он оставил Землю и что ему понадобилось на Роторе?

– Нет. Да я и не спрашивала.

– Неужели вас это вовсе не интересует?

Поколебавшись, Инсигна призналась:

– Конечно же – иногда.

– Тогда, быть может, я смогу кое-что объяснить вам, – улыбнулся Питт.

Так он и сделал – постоянно, понемногу, не навязчиво, не оглушая, во время каждого разговора. Речи его вывели Инсигну из оболочки, в которой она замкнулась. В конце концов, если живешь на Роторе, приходится и воспринимать все по-роториански.

Но благодаря Питту, тому, что он рассказывал, тем фильмам, которые он советовал ей посмотреть, она наконец составила верное представление о Земле и миллиардах людей, ее населяющих, о вечном голоде и насилии, о наркотиках и умопомешательстве. И Земля стала казаться ей бездной, полной ужасов, от которой следовало бежать как можно дальше. Она больше не удивлялась, почему Крайл Фишер оставил планету – она думала, почему так мало землян последовали его примеру.

Правда, сами поселения были немногим лучше. Теперь она поняла, как замкнуты эти мирки, жители которых не имеют возможности свободно передвигаться в космосе. Каждое поселение боялось заразы, чуждой микрофлоры и фауны. Торговля медленно отмирала, а если где и велась, то в основном с помощью автоматических кораблей, перевозивших тщательно простерилизованные грузы.

Поселения ссорились и враждовали. Околомарсианские поселения были не лучше прочих. Только в поясе астероидов поселения пока еще беспрепятственно умножались, тем самым навлекая на себя растущую неприязнь всех обитавших ближе к Солнцу.

И Инсигна все чаще внутренне соглашалась с Питтом, она почувствовала желание бежать из этой нестерпимой нищеты – чтобы заложить основы новой цепи миров, где не будет места страданию. Новое начало, новые возможности.