Пожелайте мне неудачи - Владимир Ильин

Но мне такой режим содержания Стабникова был на руку. Гораздо хуже было бы, если бы я, приложив поистине гигантские усилия для встречи со своим предшественником, нашел его в состоянии полнейшей отрешенности от окружающего мира, со слюной, текущей по подбородку, и с пустым взглядом, замершем в одной точке… Теперь же мне оставались сущие пустяки: прорваться к Виктору. Только как это сделать, если в лечебнице полным-полно охранников и систем сигнализации? Сейчас любой мой неосторожный шаг мог повлечь за собой провал. Стоило кому-нибудь хотя бы заподозрить, что меня интересует не Жанна, а кто-то из больных-узников, и столько месяцев моих ухищрений полетели бы псу под хвост, потому что, в лучшем случае, меня после этого не подпустили бы к этому дурдому для избранных на пушечный выстрел, а в худшем… Впрочем, зачем портить себе настроение грустными мыслями? Лучше подумать, как все-таки проникнуть к Стабникову, не используя для этого сказочную шапку-невидимку.

Я долго обсасывал в уме разнообразные варианты моего проникновения в заветную палату-одиночку под номером двадцать один. Бесполезно… Силовой вариант отпадает категорически: не исключено, что в охране лечебницы имеется человек, которому строго-настрого велено не допустить контакта Стабникова с внешним миром и который в случае штурма извне (либо пожара, наводнения, взрыва и прочих экстремальных обстоятельств) просто-напросто отправит многознающего пациента на тот свет… Значит, нужно думать над стратагемами типа «выдавание себя за кого-нибудь, кто имеет доступ внутрь». Нет-нет, этот номер тоже не пройдет, ввиду того, что я успел засветиться перед охраной и персоналом, а надеяться на макияж и прочие штучки означает неоправданный риск…

Я успел перебрать еще множество вариантов, в том числе и самых экзотических типа «перелететь через забор на дельтаплане и подняться по стене до окна двадцать первой палаты с помощью альпинистского снаряжения» или «устроить в лечебнице пожар и проникнуть в здание, пользуясь суматохой и паникой, в обличие пожарного – тем более, что в комплект снаряжения пожарных входит, по-моему, и противогаз», но ни один из них не гарантировал успеха хотя бы на тридцать процентов.

И только потом, когда я уже отчаялся найти решение этой задачи, меня осенило, и я с досадой и облегчением хватил себя кулаком по лбу. Зачем, собственно, мне нужно проникать в лечебницу? Чтобы встретиться со Стабниковым? А зачем мне нужна эта встреча? Чтобы поговорить с ним о недалеком прошлом? Но разве в наше время обязательным условием разговора является встреча? Разве не для того были придуманы разные средства связи, чтобы обеспечить общение людей на расстоянии?..

Вот видишь, приятель, вопрос заключается лишь в том, какие технические средства тебе следует избрать, чтобы вступить в контакт с твоим горемычным предшественником! Ведь ему нельзя позвонить по телефону или вступить в заочную переписку…

Вот где мне на все сто пригодилась моя подруга Жанна! Пользуясь беспрепятственным доступом не только к ее телу, но и к деталям ее одежды, мне не составило особого труда навесить ей на одежду и на туфли (в выемке между каблучком и носком) несколько миниатюрных микрофонов, которых в нашем ведомстве привыкли называть «клопами». Они имели безобидный вид соринки и надежно держались на любой несущей поверхности благодаря надежному электронному замку-липучке. Но любое общение должно быть двусторонним – и к подолу юбки Жанны тем же способом мной был прикреплен мощный передатчик размером с булавочную головку типа «комар». Радиус его действия ничтожно мал, а громкость встроенного в него микроскопического динамика такая слабая, что даже поднеся его к уху, с трудом можно различить слабый, почти комариный писк. Комплект этих шпионских штучек стоит бешеные деньги, а главное – держится в секрете, так что мне стоило немалых усилий раздобыть «клопы» и «комара». Как всегда, помогло мне то, что на складе технического отдела Комитета был у меня один хороший знакомый прапорщик, которому мне пришлось оказывать кое-какие услуги.

В итоге однажды вечером я сидел в машине, позаимствованной мною на время у одного из московских автовладельцев путем угона, рядышком с забором лечебницы и, нацепив наушники приемопередающего устройства, слушал те звуки, которые сопровождали перемещение моей ненаглядной медсестры по коридорам и палатам лечебницы. Собираясь сдавать смену своей напарнице, Жанна имела похвальное обыкновение совершать обход всех своих владений – в том числе и двадцать первой палаты…

Было около шести часов вечера, но ноябрь был на исходе, и на улице было уже темно. Свет в салоне я предусмотрительно не включал, уличный фонарь в этом месте тротуара не горел, а номера машины были так забрызганы грязью, что различить их можно было, лишь подойдя к бамперу вплотную. Мотор машины был выключен, и в кабине было прохладно, но меня била легкая дрожь не от этого. Это был мандраж, обусловленный сознанием того, что еще немного – и я узнаю, наконец-то, ответы на вопросы, которые не давали мне спать спокойно. Если не на все, то, по крайней мере, на некоторые из них…

Вот в наушниках послышался стук и скрип, означавший, что Жанна открывает какую-то дверь. Вот прозвучал ее голос:

– Все в порядке, Виктор?

В ответ раздалось неразборчивое мычание. Судя по шорохам и прочим звукам, моя «любимая» подметала пол и стирала пыль с мебели. Хорошо же оберегают Стабникова от контактов с посторонними, раз уборщицу – и ту к нему в палату не пускают, а ее функции возложили на бедняжку Жанну! Причем, как она сама мне не раз жаловалась, за чисто символическую доплату!..

Наконец, шум, вызванный уборкой палаты, прекратился, и я услышал голос своей пассии:

– Ладно, я пошла… Тебе что-нибудь нужно, Виктор?

Пауза. Потом – еле различимый, но вполне внятный мужской голос произнес:

– Какое сегодня число?

– Двадцать четвертое ноября, среда, – равнодушно-вежливо, как «говорящие часы», произнесла Жанна: видимо, она научилась не удивляться тому, что ее пациенты способны потерять всякую ориентировку во времени. Тем не менее, сказать Стабникову, который час, по собственной инициативе, без наводящих вопросов, она и не подумала. – Так что тебе принести?

Было слышно, как Виктор хмыкнул.

– Можно подумать, – скептически произнес он, – что вам разрешено что-нибудь приносить мне!.. На кой черт вы предлагаете мне свои услуги? Чтобы лишний раз показать, какая вы заботливая и милосердная?

– Успокойтесь, что это вы так разнервничались, больной? – В голосе Жанны проскользнуло едва сдерживаемое раздражение – уж к этому времени я ее хорошо изучил. Слово «больной» она выделила особой интонацией. – Или желаете, чтобы я сделала в журнале для Риммы отметку о том, что плановая инъекция не принесла результата и вы нуждаетесь в дополнительной дозе? А может, вызвать санитаров с «распашонкой»? – (Тесное общение с медперсоналом обогатило мой лексикон некоторыми жаргонными терминами, и я знал, что милое словечко «распашонка» означало здесь смирительную рубашку).

Стабников что-то невнятно пробормотал, и я услышал шаги Жанны по полу. Очевидно, она направлялась к двери.

– До свидания, Виктор, – вежливо сказала она на прощание.

Он промолчал.

Что ж, было вполне естественно, что человек, проведший последние полгода в глухом заточении, не знает, какое сегодня число. Я допускал, что у него наверняка имеются и другие странности – было бы удивительно, если бы в таком месте аномалий не возникло. Однако, если судить по тому тону, каким к нему обращалась медсестра, разум еще теплился в Викторе Стабникове, и это не могло не радовать меня. Всё шло, как было задумано. Кроме того, по короткому, но красноречивому разговору между Жанной и моим предшественником можно было сделать вывод о том, что Виктор обладал сильной волей и мужеством. Тем, кто запихнул его в эту одиночку, не удалось сломить или запугать его. Возможно, они не очень-то к этому и стремились, но все равно такое поведение со стороны человека, обреченного заживо сгнить в этом склепе, вызывало невольное восхищение…

Когда я сделал вывод, что Жанна направилась к двери, то нажал кнопку на передатчике, послав в эфир особый радиосигнал, отключивший «липучку» на «клопах» и «комаре». Стук в наушниках подтвердил, что микроскопические устройства упали на пол. Если я не ошибся – внутри палаты.

Потом я выждал некоторое время, чтобы исключить возможность возвращения Жанны: мало ли, может быть, она забыла что-нибудь. В то же время тянуть резину не стоило: с одной стороны, Стабников мог уснуть, а с другой, каждая минута была дорога, потому что мне нужно было успеть получить максимум информации за каких-нибудь два часа. Насколько мне был известен распорядок дня в лечебнице, в восемь часов сменщица Жанны Римма должна была принести в палату ужин, а в девять больных ожидала «плановая инъекция», предназначенная для того, чтобы обеспечить спокойный сон не только им, но и обслуживающему персоналу, которому выпала нелегкая участь ночного дежурства в психбольнице. Да и емкости батарей тех устройств, которые мне удалось подкинуть в палату к Стабникову, используя свою ненаглядную в качестве носителя, хватит ненадолго.