Наша светлость - Карина Демина

В принципе все довольно просто и логично, нашу светлость это устраивает всецело.

Осталось уточнить кое-какие детали.

— И много они отсеивают?

— Почти всех. — Ингрид отступила, любуясь делом рук своих. Тонкая сеть удерживала пепельную волну, в которой мерцали золотые звезды. Подав зеркало, Ингрид сказала: — Посмотри. Так тебе идет куда больше. Им важно оказать помощь достойному. А достойных мало.

Тисса смотрела на свое отражение с удивлением, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, словно проверяя, действительно ли та, которая в зеркале, — она.

— Ингрид, сколько в городе людей? — Я испытывала нечто сродни зависти. У меня такая грива если и отрастет, то очень и очень нескоро.

— Много. Около трехсот тысяч.

По здешним меркам действительно много.

— А сколько бедняков?

Молчание. Пожатие плечами. И пауза.

— То есть не считали?

— Это город, Иза. Здесь все сложно. Люди приходят. И уходят. Гильдии заботятся о своих. Или вот смотрители кварталов. Им выделяют деньги…

…которые, полагаю, если и уходят по назначению, то в куда меньших суммах, чем заявляется.

— …на эти деньги строят дома и покупают зерно. И любой, кто прожил в городе больше пяти лет, может просить о помощи. Но порой бывает, что люди врут… часто врут.

— Мой отец знал всех арендаторов. — Тисса не без сожаления отложила зеркало. — И было понятно, кому надо помогать, а кому — нет. Когда сгорел дом Фарлендейлов, он дал пять серебряных талеров на отстройку, разрешил невозбранно лес брать. А вот когда у Стингисона овцы померли и тот пришел денег просить, то выпороть велел. Потому что Стингисон пил много, а за отарой не смотрел и, значит, сам был виноват.

— Именно поэтому, — подхватила Ингрид. — Благотворительный совет требует от просителя рекомендации, заверенные или в гильдии, или у квартального смотрителя. Это гарантирует право на помощь…

…но лишь для тех, кому подпишут бумаги. А ведь подписывают далеко не всем. Это же такой удобный инструмент для шантажа и сведения мелких счетов. Его надо менять, но как? Рассматривать прошения без рекомендаций? Сколько их будет? Не сотни — тысячи. Выслушивать людей, пытаясь понять, кому именно нужна помощь, а кто притворяется обиженным? Я верю всем.

Но сомневаюсь, что на всех хватит денег.

Даже у местной казны имеется предел.

Надо думать над системой, но я не умею!

Ладно, начнем с малого.

— Ингрид, а мы можем достать те прошения, которые Благотворительный комитет не счел нужным удовлетворить?

— Ну… — Она задумалась, хотя думала недолго. — Пожалуй, я знаю, к кому обратиться.

Пока нет своей системы, попаразитируем на чужой. И совесть нашу светлость, что характерно, не заест.

— Нет, милая, не надо глядеть под ноги. Ты же не служанка… — Ингрид критически осмотрела наряд Тиссы. — Иза, вы ведь одного роста? Я думаю, что то твое синее платье… оттенок для тебя неудачный, а ей будет вполне к лицу.

— Я не могу!

— Можешь. — Тут я возражений не потерплю. Надо же нашей светлости хоть кем-то сегодня покомандовать. И вообще, почему мы раньше до этого не додумались?

Платье Тиссе почти впору.

Но до чего же она худая! И сейчас худоба особенно заметна.

— Тисса, — я отчетливо понимаю, что с возрастом ошиблась, — сколько тебе лет?

— Шестнадцать, — отвечает она, слегка краснея. — Будет. Через неделю.

Ну, Урфин, педофил несчастный… и пусть только попробует соврать, что не знал. И Кайя тоже получит. За соучастие.

— Иза, — Ингрид помогает выровнять швы на рукавах, — по меркам нашего мира она уже взрослая.

Про мерки этого мира я уже наслышана. Спасибо.

— Дай-ка это сюда, милая. — Сняв с руки цепочку, Ингрид надела ее Тиссе на шею. — Если тебя уже записали в ряды падших женщин, то хотя бы получай от этого удовольствие.

Глава 4

ЧУЖИЕ ДОЛГИ

Не хотите наступать на одни и те же грабли? У нас богатый выбор!

Рекламная вывеска над лавкой, где представлены новинки сельскохозяйственного инструмента

Письмо на сей раз обнаружилось в книге.

Листок надушенной бумаги, сложенный хитрым образом, вызвал подспудный страх, и Тисса не могла бы сказать, когда и почему этот страх появился.

Не было для него причин…

Письма — это лишь слова. Она ведь сама мечтала, чтобы с ней говорили о любви и чтобы сердце трепетало, а в груди рождалось томление, которому положено было рождаться в подобных случаях.

Но не страх же!

Просто Тисса опять все неверно истолковала. Ее вовсе не преследуют, а…

…а просто пишут письма.

Каждый день. Иногда и чаще.

Оставляют письма среди ее вещей, и леди Льялл не видит в том дурного. Всего-навсего игра. Придворная. Из тех, которыми увлечены все леди, ведь не думает же Тисса, что леди куда более благородного происхождения, нежели она, способны на опрометчивый поступок?

Да и есть ли зло в словах?

Нет.

Но слова почему-то становятся злыми. И Тисса знает, что, как бы она ни хотела спрятаться от них, у нее не выйдет.

«Моя прелестница, вы пишете мне про обязательства, которые связали вас, и тем наполняете душу мою печалью. Ведь что есть данное слово против истинного чувства? Смею привести вам вердикт Суда Любви, в котором мне довелось принять личное участие. Вопрос был таков: „Возможна ли истинная любовь между лицами, состоящими в браке друг с другом?“ Прения длились долго, и вердикт был вынесен единогласно: „Мы говорим и утверждаем, ссылаясь на присутствующих, что любовь не может простирать своих прав на лиц, состоящих в браке между собою. В самом деле, любовники всем награждают друг друга по взаимному соглашению совершенно даром, не будучи к тому понуждаемы какой-либо необходимостью, тогда как супруги подчиняются обоюдным желаниям и ни в чем не отказывают друг другу по велению долга…“».

Тисса отложила письмо, не смея читать дальше.

Она ведь умоляла оставить ее!

Она твердо и в выражениях изысканных в последний раз два дня подбирала, стараясь выразить именно то, что чувствовала и думала.

У нее есть долг. Перед будущим мужем. Перед сестрой. Перед их светлостью, который принял Тиссу и Долэг в своем доме. Перед леди Изольдой: она добрая и милая. Тисса даже перестала читать листовки, хотя ей предлагали, но теперь это казалось предательством.

Как и просьба Гийома о встрече.

Она же не давала повода!

Не было ведь ни проигранного в фанты желания, ни предрассветных разговоров на балконе, ни слова, ни взгляда, ничего… Почему он не желает оставить Тиссу в покое?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});